Харизма [СИ]
Шрифт:
Зеро - город жмуриков. Самый большой процент населения преклонного возраста в стране, больше всех Домов престарелых, больше всех Спортивных Клубов и караоке-баров с репертуаром ушедших семидесятых. Зеро снабжает всю страну перламутром. Город жмуриков, перламутровых баронов.
Я ехала со скоростью семьдесят километров в час. Каждый светофор был моим. Зато я доехала. Доехала живой и это, скажу я вам, несказанно радовало. Да, иногда нас могут радовать подобные мелочи.
ГЛАВА 18
Я
Еще издали я увидела его.
Мужчина сидел на лавке возле моего подъезда. Не обернулся на звук моих шагов.
– Знаешь, кого я всегда находила удивительными? Пауков-засадчиков. Они не строят сетей, а целый день неподвижно сидят в засаде. Мизумены, например. Кстати, в зависимости от цвета своего жилища, они могут менять цвет. Надеюсь, тебе не пришлось долго ждать. Уж менять цвет - точно.
Собранный канцелярской резинкой 'конский хвост' был ярко-рыжим, будто жидкая бронза. Однажды его волосы станут такими же длинными, как мои. В зависимости от места и контингента он прячет 'хвост' под одежду, создавая иллюзию короткой, опрятной стрижки. К примеру, прятал всякий раз, когда шел в дом к моей близняшке - у Крис предубеждения на счет мужчин с длинными волосами. У каждого свои шарики и ролики. Лично мне всегда нравились его волосы, особенно когда он их распускал, и они струились по его рельефным плечам и груди цвета молока. Но вот что: на этом далеко не уедешь.
При виде Луки у меня как гора с плеч свалилась. Без понятия, свалилось ли у него что-то с плеч или нет, однако глаза его округлились. Невозмутимый социопат, а тут таращится, как будто увидел страхолюдину. Ну конечно, иное дело - я.
Щелчком, будто горящего бумажного змея, Лука запустил окурок разбрызгивать искры; словно плоский камешек по воде, окурок протащило по асфальту, до полного погружения в темноту возле клумбы.
Если на месте моих легких был один пеликан, то на месте Луки - целая стая со слипшимися в черной жиже перьями. Стая, которая никогда не взлетит. Начиная с тринадцати лет, сигарета была неизменным спутником рыжеволосого парня.
Лука поднялся одним плавным движением и стал кружить вокруг меня, как чертова акула; как на выставке породистых собак, присматривался, прикидывал: покупать или нет.
– От тебя воняет, - сказал он, наконец.
Ни 'привет', ни 'как дела', ни даже 'ты опоздала на полчаса'.
Я нахмурилась.
– Я тоже рада тебя видеть, спасибо, Лука.
Лука покачал головой.
– Ты неправильно меня поняла.
– Ну, разумеется, неправильно. Я всегда тебя неправильно понимала.
– Ясно. Тяжелый день, - он не сделал из этого вопрос. Знал, как обстоят дела.
– Да, без базара. Так и будешь продолжать пялиться?
– У меня телевизор сломался, - он пожал плечами.
Специфический юмор от Луки. Лука не улыбается, когда шутит - не хочет, чтобы окружающие знали, что он умеет шутить. К слову, он не знает ни одного анекдота. Это определенно способствовало нашему сближению. Терпеть не могу анекдоты. Терпеть не могу всех этих хохмящих, вертлявых типов, которым, брызжа слюной, так и хочется рявкнуть в лицо: 'Кастинг на 'Шутку Года' - следующая дверь!'.
– У тебя никогда не было телевизора.
В соседнем доме кто-то громко чихнул.
– Харизма, от тебя...
– Лука резко втянул воздух сквозь зубы, словно обжегся, - пахнет нехорошими вещами. Не удивительно, что ты почувствовала неладное. Оно тучей висит над тобой. Я могу ощутить это, - он протянул руку, и я лишь неимоверным усилием воли заставила себя остаться стоять на месте, - будто запускаю руку в рой жалящих насекомых. Я бы сказал, что из тебя рвутся бесы, но в твоем случае... речь не о бесах.
– Бесы да рвутся из меня? Не может быть! Им и внутри классно.
Лука нахмурился:
– Где ты подцепила эту дрянь?
Озвучивать свои опасения я не собиралась. Впутывать Луку в паутину своих проблем - тем более.
Я долго смотрела в его лицо. А он смотрел на меня. Никто из нас не собирался первым отводить взгляд. 'Что, мозги скрипят от усилий?' - хотела спросить я, но промолчала. У кого из нас двоих и скрипели мозги, так это у меня. К тому же, Лука действительно расчитывал услышать какой-то ответ. И, если так, то я отвечу. Только сомневаюсь, что мой ответ придется ему по вкусу.
– Обломись, - сказала я, доставая ключи.
– Не будь сукой, - сказал он, и это было созвучно с чем-то вполне будничным.
Только Лука имеет право разговаривать со мной подобным образом.
Моя реакция, кажется, его несколько разочаровала: я закатила глаза.
– Я не меньшая сука, чем ты, Лука. У тебя научилась.
Эта дорожка была протоптана нами вдоль и поперек. Старые добрые времена.
Казалось, еще секунда, и Лука развернется и уйдет. Но он остался. Более того, его губы раздвинула замедленная улыбка. Когда он улыбается, на щеках появляются ямочки.
Знаю, вы хотите знать. Хотите? Ладно. Оркестр! Свет! Дамы и господа, занимательный факт о Луке: он купил мертвую лошадь. Я имею в виду, по-настоящему мертвую лошадь. И теперь мастерски сделанное чучело с навеки застывшим взглядом стоит у него в гостиной, и он использует его вместо вешалки, бросает на него одежду, а иногда ставит на обтянутый коричневой тусклой шкурой череп банки из-под пива. Кристина не знала о чучеле лошади, Боже упаси, иначе не пустила бы его и на порог. Близняшке хватало знания того, чем Лука зарабатывал на жизнь. Моей сестре не нужно много причин, чтобы начать бросать на вас подозрительные косяки. Работники индустрии моды не любят мертвых лошадей, видимо.