Харизма [СИ]
Шрифт:
– Ну и? Произведешь сеанс изгнания?
Его лицо стало почти дружелюбным. Он отхлебнул из чашки.
– Если бы ты сказала мне, какую дрянь разозлила, я бы помог тебе, - произнес он и посмотрел в окно, на черешню. Просто отвернулся от меня, и все.
Как будто я знаю, какую дрянь разозлила! Я не знала.
– У тебя серьезные проблемы?
– спросил Лука, глядя на черешню, не на меня.
Я вздохнула.
– Кажется, да.
– Ты не хочешь, чтобы из-за тебя у меня тоже были проблемы.
–
– Это ужасно, - Лука покачал головой, но я видела искорки, заплясавшие в его глазах.
Приятно знать, что я смогла его развеселить.
Я зевнула, не прикрыв рот рукой.
– Пей кофе и выметайся.
– Гостеприимная Реньи.
Я улыбнулась - не могла не улыбнуться - и пожала плечами:
– Я завтра работаю.
– Если надумаешь рассказать обо всем, - он выдохнул дым через нос и смял окурок о блюдце, - ты знаешь мой номер.
Он произнес это таким тоном, словно не сомневался, что это произойдет в ближайшем будущем. Я просто кивнула. Лучше кивнуть, чем с головой бросаться в словесные баталии.
Когда Лука ушел, прямо в спортивной куртке и штанах я залезла под одеяло.
Итак, расклад ясен: покуда включен свет, я в порядке. В темноте меня ждут нехорошие вещи. Насколько нехорошие? Настолько, что оставили от ног Марселя прутики. Что непонятного?
В детстве я всегда спала с включенным ночником. Знаете, у меня был этот забавный ночник, похожий на космическую ракету, в которой, в подсвеченной оранжевым жидкости, плавали квадратные блестки. В детстве я боялась Буки, который доберется до меня, стоит блесткам в ракете осесть на дно. Иррациональный страх, впивающийся клыками в загривок.
Только полюбуйтесь: мне двадцать четыре и я вновь сплю с включенным светом, только теперь я знаю на все сто скотских процентов, что в темноте что-то есть - что-то, по сравнению с чем старина Бука нервно курит в углу. Как сказала Соня: 'Быть взрослым паршиво'. Детка была права.
Итак, вторая ночь при полной иллюминации. Я выставила будильник и свернулась калачиком под одеялом. Вскоре в прохладу сна соскользнуло все, кроме улыбки поп-короля, но и она потом подернулась дымкой и с тихим 'пуф' взорвалась.
ГЛАВА 20
Я упала на больное колено, вскрикнула от удивления и боли и попыталась сесть, выпутаться из ловушки одеяла. Холодный пот выступил на коже. Я сидела на полу, таращась выпученными глазами по сторонам, словно вот-вот ожидала увидеть приснившееся мне во плоти и крови. Или в чем бы там ни было.
Проблема в том, что я не помнила свой сон. Да, я была напугана, очень напугана. И не могла вспомнить чем. Замечательно.
Осторожно
Зазвонил телефон. Из-за чрезмерного освещения и зашторенных окон невозможно было сказать, сколько время. Сейчас могла быть как глубокая ночь, так и ранее утро. Мое субъективное настаивало на том, что спала я не больше семи минут. В действительности прошло семь часов: ядовито-салатовые черточки сложились в 06:01 утра.
Суббота, выходной у половины города, рабочий день у Харизмы Реньи. Ей-богу, если кто-то скажет мне 'проснись и пой', я взбешусь.
Я нашла блеющую трубку.
– Алло, - я прокашлялась и повторила: - Алло. Слушаю.
– Я думал над сложившейся ситуацией.
Под 'сложившейся ситуацией' голос из динамика наверняка имел в виду тот факт, что кое-кто вчера не смог спустить курок и сделать меня чуточку мертвой. Совершенно определенно именно это и имел в виду.
– Доброе утро, Багама.
– Я не знала, что сказать, и остановилась на 'добром утре'. Не так уж плохо для той, кто в двадцать четыре падает с кровати. Лаконичность в начало седьмого утра - моя сильная сторона.
– Выход один: добраться до них прежде, чем они доберутся до нас.
– Ты сказал 'нас'.
– Я провалил заказ. Да, нас.
Выходит, на моей стороне Багама? Нет, постойте, глупости! Не на моей - на своей. Он спасает свою спину, в первую очередь. Однако заметьте: не я, а он произнес это пошлое 'мы'.
– Надо было довести дело до конца, Багама, и проблем бы не было.
У кого-то из соседей громко работал телевизор, но до меня доносилось сплошное 'бу-бу-бу': визгливо бубнила женщина, ей вторил низкий, сердитый мужской бубнеж. Согласна, самое время для телевизионного 'мыла', в котором герои только и делают, что падают с лестниц, играют свадьбы и теряют память.
– Да, - согласился он, - но тогда я бы остался без чтеца. Кажется, ваши тарифы не такие уж и мародерские, - в трубке забулькало нечто, отдаленно напоминающее смех, - госпожа Реньи.
Теплые слова от благодарного клиента в кожанке как у меня и с Богом в сердце.
Ноги были ватными, колено пульсировало. Зуб на зуб не попадал. Я отложила телефон и встала.
Багама сказал, что надо добраться до Зарипова и его закрытого клуба прежде, чем они доберутся до нас. То есть до меня и до Багамы. Теперь это значит 'мы'.
Я была профи в словесных баталиях, могла уложить человека на обе лопатки на мате под присмотром тренера на курсах по самозащите. Но я никогда, никогда никого не убивала.