Харьков – проклятое место Красной Армии
Шрифт:
Эти обстоятельства и обусловили тот факт, что на первом этапе Харьковской операции контроль за действиями войск Южного фронта оказался ослабленным. Командование же этого фронта по ряду причин не придало должного значения выполнению своей главной задачи. К тому же с 7 по 15 мая 9-я армия, на которую была возложена задача прочно прикрыть от ударов противника с юга самое опасное направление для наступавших на Харьков войск левого крыла Юго-Западного фронта, проводила частную операцию по овладению районом Маяков [105] . Для этого были привлечены почти все силы, включенные в состав армейского резерва, – стрелковая дивизия, две танковые бригады. Втянутыми в сражение оказались и основные силы 5-го кавалерийского корпуса, составлявшего резерв Южного фронта (две кавалерийские дивизии, одна танковая бригада), то есть те соединения, которые предназначались для отражения возможного прорыва противником обороны 9-й армии на барвенковском направлении.
Поняв опасные последствия действий в направлении на Маяки, начальник штаба направления генерал И.Х. Баграмян доложил об этом Военному совету и главкому и просил отдать распоряжение о прекращении операции, возвращении всех войск резерва Южного фронта в район Барвенково. Тимошенко и Хрущев, однако, решили, что, поскольку операция уже ведется и, по всей вероятности, притягивает к району действий оперативные резервы противника, вряд ли целесообразно ее прекращать, тем более что, судя по донесениям командования и штаба Южного фронта, они не видели признаков угрозы со стороны противника на барвенковском направлении. Баграмяну было предложено выяснить, каково истинное положение дел в районе Маяков и также ближайшие планы командования и штаба Южного фронта.
Заместитель Баграмяна генерал-майор Л.В. Ветошников связался по прямому проводу с начштаба фронта А.И. Антоновым, чтобы выяснить сложившуюся в районе Маяков обстановку. Антонов сообщил, что из-за возрастающего сопротивления противника 9-я армия не достигла успеха, но решение продолжать наступление на Маяки не отменено, так как Военный совет фронта считает этот населенный пункт очень важным объектом, а решение овладеть им является в сложившейся обстановке целесообразным. Ослабление же резервов в районе Барвенково произведено с разрешения командующего войсками фронта [106] .
Далее генерал Ветошников сообщил Антонову: «…Товарищ Баграмян просил передать Вам его мнение, что, не будут ли являться действия у Маяки лишь истощением своих сил, учитывая в то же время в перспективе возможную активизацию противника. Товарища Баграмяна сейчас особенно беспокоит возможный контрудар противника на барвенковском и славянском направлениях. А отсюда, не целесообразнее ли будет лучше сохранить свои силы и подготовиться для отражения этого возможного контрудара. Каково ваше мнение по этому вопросу?» А.И. Антонов ответил: «Я считаю, что если в течение сегодняшнего дня и ночи удастся овладеть районом лесничества, то это даст нам возможность выйти из леса на высоты южнее Маяки и отрезать их от Славянска, что в дальнейшем позволит полностью ликвидировать гарнизон, находящийся в Маяки, для нас это было бы очень важно. Если дело с лесничеством быстро разрешить не удастся, то придется все это предприятие прекратить. Таким образом, решение этого вопроса прошу отложить до завтрашнего утра» [107] .
15 мая начальник штаба Южного фронта доложил, что боевые действия в течение второй половины дня 14 мая и ночи на 15 мая положительных результатов не дали. Сломить вражеское сопротивление не удалось. В то же время, по его мнению, перед фронтом 9-й армии противник особой активности не проявляет. Он проинформировал также, что для усиления района Барвенково 34-я кавалерийская дивизия 5-го кавалерийского корпуса ночью выведена в район Никополь, Васильевка, Григоровка [108] .
В ночь на 17 мая командующий 9-й армией генерал Ф.М. Харитонов прибыл на вспомогательный пункт управления армии, развернувшийся в селе Долгенькое. Тогда генерал не знал, что войска Клейста, завершив перегруппировку, уже вышли в исходное положение для наступления. На участке прорыва шириной 40 км были сосредоточены 3-й моторизованный корпус (14-я танковая дивизия и боевая группа Барба, 60-я моторизованная, 1-я горно-стрелковая, 100-я венгерская и 20-я румынская пехотная дивизии), 44-й армейский корпус (16-я танковая, 68, 389, 384-я пехотные и 97-я мотопехотная дивизии), 52-й армейский корпус (легкопехотная, два полка 257-й пехотной дивизии и 500-й штрафной батальон). Итак, против 9-й армии изготовились для удара 11 дивизий и до 360 танков.
Эти крупные силы, действовавшие перед южным флангом барвенковского плацдарма, вражеское командование предназначало для двух ударов – на Барвенково и Долгенькое. Противник планировал рассечь оборону 9-й армии, окружить и уничтожить ее соединения восточнее Барвенково, выйти на р. Северский Донец в районе Изюм, Петровское, форсировать ее и нанести удар на Балаклею. Там наступающие должны были соединиться с 6-й немецкой армией, оборонявшей чугуевский плацдарм. Тем самым достигалось окружение всей группировки советских войск внутри барвенковского выступа.
Возникает резонный вопрос: могло ли командование направления предвидеть действия противника и своевременно принять необходимые меры? Ряд свидетельств участников тех событий позволяет дать ответ на этот вопрос.
Бывший командир 106-й стрелковой дивизии Н.Г. Лященко в своих мемуарах пишет о донесениях разведки, свидетельствовавших о том, что противник еще в начале мая на участке дивизии начал перемещение войск, усиленно ремонтировал боевую технику. Комдив доложил об этом в штаб 9-й армии, однако начальник штаба генерал-майор Ф.К. Корженевич заверил, что активных действий немецких войск не предвидится, а перемещение отдельных вражеских частей всего лишь демонстрация. Уже вечером 15 мая разведчики обнаружили прибытие в село Андреевку до полка пехоты. Этому тоже было объяснение: «Немцы сменяют войска. Лучшие части тянут на участок, где наступают наши армии. Против нас – потрепанные» [109] .
В тот же день в беседе с членом Военного совета 9-й армии К.В. Крайнюковым Лященко сообщил, что противник затаился, даже перестал вести разведку. Не перед бурей?
Крайнюков успокоил: «Фашистам сейчас не до этого. Скажу по секрету, в прорыв вот-вот будут введены танковые корпуса».
Но игнорировать и дальше сведения о сосредоточении против армии группировки Клейста было нельзя, и командарм Ф.М. Харитонов обратился к главкому направления.
«В Славянске, говоришь, концентрируется Клейст? – врастяжку произнес маршал Тимошенко. – Думаю, не до прорыва фашистам будет, когда мы ударим (очевидно, маршал имел в виду тот же не состоявшийся своевременно ввод в прорыв танковых корпусов. – Авт. ). Занимайтесь делом. Или боитесь, товарищ Харитонов? С каких это пор вы стали робким?» [110]
Сведения о концентрации войск противника в районе Славянска поступали не только из 9-й армии. Бывший начальник разведки 57-й армии полковник в отставке А.Д. Синяев рассказывал: «В Славянск мы перебросили двух своих разведчиков – девушку лет восемнадцати, помню ее имя – Саша, и подростка лет четырнадцати – Ваню. Очень толковые и смелые ребята. Они не раз до этого выполняли наши задания в тылу врага. Поставили им задачу: выяснить обстановку, по возможности выведать намерения немцев.
Дня за три до начала наступления Клейста они вернулись. Саша доложила, что немцы сосредоточили в районе города много войск, особенно танков. Из подслушанного разговора немецких офицеров она узнала, что наступление намечается на 18 мая. Ваня сообщил примерно то же самое, правда, даты он не знал, но подтвердил: готовятся к наступлению.
Я немедленно доложил Подласу. Мы вместе служили еще на Хасане, он меня хорошо знал и доверял. Командарм был очень озабочен и сказал, что надо сейчас же предупредить командиров дивизий – возможен удар противника на Александровку и к Северскому Донцу. Так и сделали. А на следующий день приехал начальник штаба фронта генерал Антонов и комиссар штаба. Вызвали меня. Комиссар спросил: «Откуда у вас, подполковник, сведения, что немцы готовятся наступать?» Я объяснил. Он не поверил: «Это выдумка. Такие «данные» сеют в войсках панику. Я расцениваю их как трусость». И тут же предложил Подласу снять меня с должности.