Хайди, или Волшебная долина
Шрифт:
— Завтра опять будет все то же самое, — утешил ее Петер. — Вставай, домой пора!
Громким свистом он созвал коз, и они пустились в обратный путь.
— И каждый день так бывает, да, Петер? — спрашивала Хайди, воодушевленная его словами.
— Почти.
— А завтра будет?
— Да, завтра уж точно, — заверил ее Петер.
Столько новых чувств и впечатлений нахлынуло на Хайди, что она всю обратную дорогу молчала. Наконец, она увидела деда, сидящего на лавке возле хижины. Там он по
Петер крикнул вслед Хайди:
— Завтра снова пойдем! Доброй ночи!
Ему очень хотелось, чтобы Хайди опять пошла с ним на пастбище.
Хайди подскочила к Петеру и протянула ему руку, обещая завтра пойти с ним. Потом девочка обняла Снежинку и прошептала ей на ухо:
— Спи спокойно, Снежиночка, и помни: завтра мы снова увидимся, так что не надо больше так жалобно блеять.
Снежинка ласково и благодарно смотрела на Хайди.
Девочка вернулась к деду.
— О, дедушка, там было так чудесно! Огонь и розы на скалах, синие и желтые цветочки. Смотри, что я тебе принесла!
И Хайди вытряхнула из аккуратно свернутого передника все свое цветочное богатство. Но что за вид был у бедных цветов! Хайди глядела на них, не узнавая. Более всего они напоминали сено.
— Ой, дедушка, что это с ними? — испуганно пролепетала Хайди. — Они сейчас совсем другие, почему?
— Просто они хотят расти себе на солнышке, а не лежать в твоем переднике, — объяснил дед.
— Тогда я больше не стану их рвать. Да, дедушка, а почему орел так громко кричит?
— Давай-ка ополоснись сперва, а я пойду надою молочка, мы с тобой вместе поужинаем, а уж потом я все тебе расскажу про орла.
Хайди послушалась. Уже сидя на высоком стуле с плошкой молока в руках, девочка опять обратилась к деду с тем же вопросом:
— Почему орел так кричит?
— А он просто смеется над людьми, которые живут в тесноте, в деревнях и городах, и только и делают друг дружке гадости.
И старик закричал, подражая орлу:
— Если б каждый из вас шел своим путем и поднялся в горы, как я, вам было бы куда лучше!
Дед прокричал это так, что Хайди невольно вспомнила клекот орла.
— А почему у гор нету имен, дедушка? — продолжала свои расспросы Хайди.
— У них есть имена, — отвечал старик, — и если ты сумеешь описать мне гору так, чтобы я ее узнал, я скажу тебе, как ее зовут.
Хайди так точно описала ему гору с высокими каменными столбами, что дед с удовольствием сказал:
— Все правильно, эту гору я знаю. Она называется Фалькнисс. А еще какую гору ты приметила?
Хайди описала гору с большим снежным полем, которое сначала вдруг окрасилось красно-розовым цветом, а потом вдруг потухло, стало серым.
— И эту я знаю, — сказал дед. — Это Кезаплана. Значит, понравилось тебе на пастбище?
И Хайди поведала ему все, что случилось за день, как там было красиво. Особенно ей полюбился вечерний огонь, и пусть дедушка скажет, откуда этот огонь берется, а то Петер ничего про это не знает.
— Понимаешь, — отвечал дед, — это от солнца. Когда оно желает горам доброй ночи, то посылает им свои самые красивые лучи, чтобы горы до утра его не забыли.
Такое объяснение очень понравилось Хайди, и она просто не могла дождаться утра, чтобы снова пойти на выгон и снова увидеть, как солнышко желает горам доброй ночи. Но ничего но поделаешь, надо ложиться спать. И девочка сладко проспала на своем сенном ложе всю ночь. Ей снились сверкающие горы с красными розами наверху. А еще ей снилась резвая Снежинка.
Глава IV. У БАБУШКИ
На другое утро, вскоре после восхода солнца, явился Петер с козами, и они вновь отправились на высокогорное пастбище.
И так повторялось изо дня в день. Хайди загорела и так окрепла, что лучше и желать нельзя.
Девочка жила радостно и счастливо, ни о чем не тревожась, как птичка в лесу. А когда настала осень, и зима уже подбиралась к горам, дедушка однажды сказал:
— Сегодня ты останешься дома, такой малышке нельзя идти на выгон, тебя оттуда ветром сдует. Услыхав об этом, Петер страшно огорчился, он предчувствовал, что настал конец его вольготной жизни. Ведь за это время он забыл, что такое скука, да и к тому же привык каждый день получать добрую добавку к обеду.
Надо сказать, что и козы в последние дни тоже упрямились; ему приходилось прилагать вдвое больше усилий, чтобы управляться с ними. Они тоже привыкли к обществу Хайди, без нее не желали идти вперед и разбегались в разные стороны. Хайди же никогда не унывала, она всегда видела впереди только радость. Больше всего она любила ходить с пастушком и козами на выгон, где ее ждали цветы и горный орел, где бывало так хорошо и весело, однако молотки, пилы и плотницкие инструменты деда тоже очень ее занимали.
А уж когда она осталась дома и выяснилось, что дед как раз мастерит круглые красивые ясли для коз, ей стало еще интереснее. Любила она наблюдать за дедом, и когда он, засучив рукава, помешивал что-то в большом котле. Но особенно в такие ветреные дни Хайди нравилось смотреть и слушать волнение и шелест трех больших елей за домом. Она то и дело выбегала из дому, и ей казалось, что нет ничего прекраснее этого таинственного низкого гудения в верхушках елей. Хайди стояла под ними и никак не могла наслушаться и наглядеться вдоволь.