Хэлло, дорогая
Шрифт:
Он вернулся очень быстро, весь сияющий, с фирменным пакетом с ракушкой в руках. Бросил его девушкам на колени и извиняющимся тоном сказал:
— Там было вино в пакете, так что осторожно. И, это… сандвич с тунцом — мой.
— Прекрасно.
— Забирай! Пусть от тебя воняет рыбой.
Он улыбнулся и взял у Сары треугольную пластиковую коробочку. А когда их пальцы встретились, обернулся, посмотрел ей в глаза.
Тогда что-то толкнулось внутри. Она себе же посоветовала — приглядись, что-то не так, но мы нечасто слушаем, что говорим
Шевроле к половине двенадцатого добралось до мотеля, и девушки поняли по тому, как мужик этот завёл тачку во внутренний дворик и припарковался у одного из номеров в длинном ряду одинаковых дверей под одной крышей: он волнуется.
— Здесь мило, — заметила Джиа и вышла первой из машины. Она держала пакет с едой.
— Я не знаю, вам нравится? — смутился Хэл и выронил ключи, когда выходил. — Чёрт.
Девушки снова рассмеялись, наблюдая за тем, как он потешно дёрнулся за ними.
— Пойдём, — сказала Сара и взяла его за руку, — покажешь нам номер изнутри.
Уже далеко не гладкая лакированная дверь — вся в царапинах от времени и с грязным пятном у часто смазываемых петель — была заперта на два оборота. Джиа равнодушно посмотрела на две золотые цифры. Одиннадцать. И вошла вслед за мужиком, который первым ворвался в номер. Он включил верхний свет, смущённо зашторил окна. Сара была последней и закрыла дверь.
Здесь была большая двуспальная кровать, удивительная чистота и дешёвый телик напротив, на комоде. Места — так мало, что почти не развернуться. И единственная дверь в ванную, общую с туалетом. Всё.
— Я, если вы не против, схожу в душ, — сказал он.
— А вино?
— Мы можем составить тебе компанию.
— Я быстро, — он снял куртку и остался в футболке. — Вино… не ждите меня, я сейчас вернусь.
Чертовски ухоженный мужик, очевидно не бедный. Значит, можно заломить цену повыше — одними взглядами сказали друг другу Джиа и Сара. Он исчез в ванной комнате, включил воду в душевой, затем что-то уронил. Джиа улыбнулась и прыснула со смеху.
— Может, это его первый секс, — сделала забавную рожицу Сара. — Что? Смотри, возле телика — две чашки.
— Они чайные.
— Какая разница?! — Сара достала из пакета сандвичи и вино. — Уверена, он там надолго. Кстати, неплохую выпивку купил.
Они разлили вино, открыли коробки. По телевизору показывали старый фильм с Харрисоном Фордом, «Сабрину». Как Сара и предположила, этот их красавчик-клиент ушёл в заплыв, так что они досмотрели всю сцену в начале фильма и даже засекли момент, когда Сабрина уехала во Францию.
Они съели каждая больше половины сандвича и выпили по две чашке вина, когда поняли, что во рту нарастает странный привкус, словно сжевали листик алоэ. Потом прибавилось едва заметное ощущение немеющего языка.
Совсем как во время укола ледокаином у стоматолога.
Когда нёбо начало пощипывать, Сара взглянула на подругу. До того они молчали. Сейчас она хотела спросить у неё, не чувствует она чего-нибудь странного —
И за секунды эти, уловив отчаяние в карих глазах Джиа, которая ощущала ну то же самое, ни одна из них не успела ни-че-го, потому что как чёртов ураган из двери ванной вылетел он.
А потом каждой прилетело по жестокому удару в голову, какой мог бы свалить крупного мужчину. И обе упали во тьму.
7
— Я не спрашивал, хочешь ты или нет. Вопрос так не стоит, детка. Поняла?
Я знал, что они надо мной потешались. Сучкам откуда-нибудь из Чикаго всегда весело слушать парней с моим акцентом. Но вообще, ассоциация с тормозом меня здорово выручает уже не раз. Я сжал руку на её горле крепче прежнего и тряхнул.
— Ты усекла?
Она кивнула. Усекла, значит. Тогда я отпустил её, швырнул на пол, возле кровати, а сам прошёл в угол комнаты, возле двери, куда переставил низкое кожаное кресло, и велел:
— Давайте. Сделайте мне хорошо.
И, взявшись за крепкую верёвку, без усилий протащил к себе связанную Сару, так что она свалилась мне в ноги, не удержавшись на собственных, и жалобно посмотрела снизу вверх. Мы это уже проходили. И в прошлый раз я отделал каждую. Мне не хочется, чтобы они снова теряли сознание. Это только тратит моё время, его и так немного.
Сара выдохнула и безмолвно захныкала, но не могла ни слова выдавить — яд-паралитик тропической диффенбахии работал что надо. Мне о нём друг рассказал. Он индеец и знает, что у южноамериканских коренных листья диффенбахии давали неверным или непослушным жёнам, чтобы те на какое-то время онемели. Потрясно! Я просто положил листья в те сандвичи с кресс-салатом и яйцом, и девчонки вот так просто их съели.
Карнавал человеческой беспечности. Или я выглядел реально таким дураком?
— Ну же, — я шевельнул носком ботинка.
Прежде им избил её по рёбрам, в живот и по лицу. Думаю, она усвоила урок, хотя я — я нет, и удовольствия не получил тоже, хотя должен был представлять, как вместо неё от боли извивается моя маленькая дрянь Конни, которая не вылезала из головы.
Я связал Сару и её подружку по рукам и ногам. Пока вторая лежала в верёвках и изогнулась так, чтобы заломленные за спину запястья не цепенели слишком сильно, Саре я ослабил верёвку, которая фиксировала на животе связанные руки.
Я сел пониже и расставил ноги шире. Колени — врозь, пусть побудет между них в последний раз. Если распорядится имеющимся у неё запасом с умом, что ж, получит всё причитающееся. Ведь это вопрос смирения — какой мы выбираем свою кончину, верно?
Дрожа, она неловко коснулась моей ширинки и расстегнула её. Я ласково погладил её по голове.
— Тебе неудобно, малышка?
Она закивала. Глаза у неё были влажными. Она плакала, конечно. И я утешил, потому что, чёрт, я был не изверг, чтобы смотреть на женские слёзы: