Хеллсинг: Моя земля
Шрифт:
Уолтер мерцает слепящим бликом своего монокля и опускает глаза.
У него есть.
***
Не думаю, что Руди настолько продвинут технически, что имеет возможность отслеживать перемещения всех служащих организации «Хеллсинг». Деньги у него наверняка имеются — золото нацистов, все такое, а вот возможности все же серьезно ограничены. Вряд ли у него остались выходы на людей, готовых копать под организацию, причем именно здесь, в Лондоне, а новые выходы найти — дело не одного дня и даже года. Да
Я кстати, тоже к ним особой любви не испытываю. Но от меня этого и не требуется, к счастью.
В общем, несмотря на исчезающе малую вероятность слежки, базу я покинула продуманно, на одной из патрульных машин, договорившись заранее с лысым Фергюсоном в обход Интегры. Секретное задание, типа. А уже этот патруль, доехав до своего блокпоста у Смитфилда, высадил меня, и там я уже сама добиралась.
Вообще, конечно, мне казалось, что оперативный штаб Католической церкви будет располагаться в здании повнушительнее. Ну, например, в Вестминстерском соборе, похожем на смесь пряничного домика и футуристического инопланетного завода. С другой стороны, в незаметности сейчас было куда больше плюсов.
Церковь Сэйнт-Мэри Мурфилдс — это на Элтон-стрит, между ювелирным магазином и небольшим ателье, если не знать, легко пройти мимо. Ни мощного фасада, ни золота и лепнины, ни даже отдельного здания — скромная каменная арка с ангелами, да стеклянная дверь под ней. У нас в таких помещениях располагались сначала художественные музеи, а потом туристические агентства.
Спустившись на три ступеньки — церковь расположена ниже уровня земли — оказываюсь внутри, там меня уже встречает добродушный седоватый мужчина в очках и простом черном пиджаке с воротничком-колораткой. Вот только руки у него неправильные — не бывает у священника таких жилистых, грубых рук. А особенно у него не бывает характерного следа от спускового крючка на указательном пальце правой руки. И оружейным маслом от священников тоже очень редко пахнет.
— Я могу вам помочь? — интересуется он вполне доброжелательно. — Служба закончилась, а причастие было рано утром, извините, мы ориентируемся на молодых работающих католиков, так что…
— Хотелось бы повидаться с отцом Андерсоном, — сообщаю я. — Я из «Хеллсинга».
Священник, который не священник, в легком раздумье.
— Я должен доложить, — наконец, решает он, полностью плюнув на маскировку, после чего ловко вбивает короткое сообщение в телефон, почти сразу получает ответ и расслабляется.
— Вы можете пройти, — сообщает он.
— Семь благословений тебе, добрый человек, — киваю я, шмыгая мимо.
Церковь красива. У нас тоже есть соборы, в которых мне нравится, но они как-то про другое, что ли. Они больше величественные, яркие, монументальные — в них и заходить-то боязно, вдруг что не так сделаешь, старушки зашипят, осудят, заплюют. А здесь, такое впечатление, ты просто зашел к кому-то домой. Кому-то богатому, могущему себе позволить мраморные арки, колонны, висячие люстры и статуи по углам, но никак не в обитель бога на земле. Нет такого впечатления. Может, это и неправильно, конечно. Но мне нравится.
А еще тут акустика отменная — незаметно не подкрадешься.
Александр Андерсон сидел за одной из многочисленных, по их традиции, лавочек, развернутой так, чтобы было удобно протянуть длинные нескладные ноги, и читал, уткнувшись в ноутбук. Телефон, с которого он поминутно отбивал сообщения, лежал рядом. А дальше, где, наверное, располагался алтарь, расселись какие-то рослые ребята в наушниках, перебрасываясь негромкими фразами. Наверное, и еще кто-то тут был, но увидеть больше не получилось. Я крутила головой, не стесняясь, рассматривая внутренности церкви. Раз на меня не обращают внимания, так чего время терять?
— Присаживайся… Виктория Серас, — машет Андерсон рукой, не отрываясь от экрана. — Я сейчас.
Я сажусь. Скамейки неудобные, видимо, специально такими сконструированы, чтобы верующим жизнь малиной не казалась. Сделали бы уже как у нас — только стоячие места, нечего путать посещение храма господня с дружескими посиделками. Я некоторое время развлекаюсь, прикидывая, насколько удобно держать в таком месте оборону против подступающих упырей. Выходит, что довольно удобно — окон мало, двери узкие, стены каменные, плюс дополнительные выходы в наличии. Вот только никакие упыри сюда не полезут, очень уж это мелодраматично, а значит, невозможно. Тут, в этой реальности, все довольно грязно и подло. Примерно как в жизни.
Щелкнув напоследок по клавишам, Андерсон закрывает ноутбук и сосредотачивается на мне.
— Итак, — в его зеленых глазах нет того веселого помешательства, что я помню по аниме. А вот тяжелый, небритый подбородок есть, и шрам на щеке тоже. Боевой такой поп. Или пастор. Или святой отец, я не очень знаю, как они у католиков правильно называются. — Учитывая, что твоему появлению не предшествовало уведомление от организации, рискну предположить, что ты сейчас действуешь самостоятельно и не представляешь никого, кроме себя самой. А учитывая, что ты обратилась не к самому очевидному союзнику — я имею в виду Влада, конечно — а практически к незнакомому человеку, можно сделать вывод, что ситуация, по твоему мнению, отчаянная. Или… — он немного напрягается, — или с ним что-то случилось?
На произнесенном имени меня немного дергает, но потом доходит, что это он про Алукарда. Ну да, они же тут чуть ли не лучшие друзья-товарищи. А насчет причин моего прихода это он верно подметил, да. Черт возьми, настоящий Шерлок Холмс.
— В общем-то, — внутри меня действуют какие-то смешанные чувства. И облегчение, что я наконец добралась до понимающего человека, и благодарность за его готовность выслушать, и понимание, что описать проблему будет куда сложнее, чем мне казалось, а решить — куда сложнее, чем описать. И еще почему-то хочется расплакаться. Настоящий коктейль эмоций, на любителя, смешать, но не взбалтывать. — В общем-то, наверное, все вместе.
***
— Понимаю, — вежливо говорит Андерсон, когда я заканчиваю свой не слишком связный рассказ. Он ни разу меня не перебил, только несколько раз открывал ноутбук, чтобы сделать какие-то запросы, да еще отстучал один раз сообщение на телефоне. — А что именно вызывает у тебя особое беспокойство?
Ну, приехали. Это тонкое издевательство у него такое? Или мне повторить все сказанное на бис? Или это просьба сделать выжимку из вышесказанного? Будем исходить из последнего, чтобы окончательно уже не потерять веру в человечество.