Хелот из Лангедока
Шрифт:
– Так что будем делать с барышней, отче?
– А где Мелисанда? – спросил отец Тук.
Тилли смутился:
– Понимаешь, какая незадача… Ты прости уж. Ушла Милли. Кто знал, что она может понадобиться? Понесло ее на хутор к родне. В такую-то погоду! Ох, говорил я ей, говорил… – Тилли принялся многословно сокрушаться, расписывая непредусмотрительность жены.
Отец Тук взглянул на бесчувственную Дианору, потом перевел взгляд на хозяина трактира.
– Значит, придется мне ее и умывать, и врачевать, и переодевать. Тащи-ка сюда какую-нибудь Мелисандину
Тилли подошел поближе и сочувственно поглядел на девушку.
– Бедный ребенок, – сказал он с шумным вздохом.
Отец Тук набычился:
– Уж не думаешь ли ты, что это я ее так отделал? Да мы с Малюткой Джоном только что отбили ее после кровавого и беспощадного боя у отряда свирепых, вооруженных до зубов норманнов! Благочестивое дитя направлялось к святому Сульпицию, дабы провести несколько дней в молитвах и заботе о душе своей, когда эти варвары… – И неожиданно рявкнул: – Да что ты стоишь разинув рот! Одежду и горячее питье, живо!
Тилли моргнул несколько раз и убежал.
Дианора пришла в себя поздно вечером. Она открыла глаза. Темнота и тишина обступили ее. Девушка села. Зашуршала солома. Все, что случилось в мятежной деревне, ушло в далекое прошлое. Она вспомнила о том, как тайно ушла из дома, пока Гай спал беспокойным сном; как пробиралась лесными тропами, как во Владыкиной Горе неожиданно появились стражники, оттесняя всех к колодцу; как боль и страх обрушились на нее.
Тишина и темнота могли иметь только одно объяснение – она в тюрьме. Перед глазами мелькнуло детское и серьезное лицо Греттира Датчанина. Юный рыцарь спас ее от расправы только для того, чтобы отдать на казнь. Теперь помочь ей может только брат – если, конечно, захочет.
Дианора торопливо провела руками по платью и обнаружила, что на ней чужая рубаха, просторная и длинная, до пят, сшитая из грубого полотна. Неизвестно, откуда она взялась. При мысли о том, что кто-то из стражников касался ее руками, раздевал, глазел, покуда она оставалась в забытьи, ей стало дурно.
Девушка встала, шатаясь от слабости, подошла к двери, несколько раз ударила кулаком и без сил опустилась прямо на пол. К ее удивлению, почти сразу же скрипнули плохо смазанные петли. Мелькнула свечка, над которой смутно угадывалось чье-то лицо. Стражник вошел и остановился, подняв свечу повыше. Из темноты выступила камера – небольшая, без окон, с охапкой свежей соломы в углу, заменяющей постель.
– Я здесь, – негромко сказала Дианора и, цепляясь за стену, встала.
Стражник стремительно обернулся и подошел к ней поближе. Девушка рассмотрела его молодое лицо с веснушками, веселый рот. Глаза стражника терялись в темноте, но она чувствовала на себе их пристальный взгляд.
– Зачем ты встала, детка? – спросил он ласково. – Тебе нужно как следует отдохнуть, набраться сил…
Она нахмурилась, принимая его слова за издевательство.
– Я хочу видеть Гая Гисборна, – сказала она.
От неожиданности человек чуть не выронил свечу.
– КОГО? – переспросил он, словно не
– Сэра Гая Гисборна, – повторила девушка. – Помоги мне встретиться с ним, добрый человек, и я тебе хорошо заплачу. Передай ему, что его хочет видеть Дианора.
Стражник поставил свечу на полку и повернулся к девушке. После короткой паузы он проговорил:
– Боюсь, что я не смогу выполнить твою просьбу, Дианора. Видишь ли, мне не хотелось бы встречаться с Гаем…
Она вздрогнула. Неожиданно ей показалось, что она догадывается, с кем разговаривает.
– Кто ты?
Незнакомец истолковал ее вопрос по-своему.
– Не бойся, детка, – сказал он. – Здесь ни сэр Гай, ни его подручные тебя не найдут. Ты среди друзей.
– Кто ты? – повторила девушка.
– Я Робин из Локсли, – был ответ.
Дианора слабо улыбнулась в темноте.
Глава десятая
– Хелот, я принес тебе отменный эль, – сказал Робин, возникая в логове.
Предававшийся меланхолии Хелот молча лежал на кровати. Он даже не пошевелился при появлении Локсли.
– Слушай, Хелот, – начал Робин, подсаживаясь на кровать. – Думаешь, я не понимаю, что с тобой творится? Согласен, твой Алькасар славный парень, и мы все полюбили его.
– Ой, полюбили… – донесся голос отца Тука, который откровенно подслушивал.
– Тебе не удалось спасти его сейчас. В этом же нет твоей вины, Хелот. Понимаешь?
– Понимаю, – нехотя выдавил Хелот. – Мне-то от этого не легче.
– Алькасару тоже, – прогудел отец Тук. – Могу даже предположить, что это «не легче» для него куда тяжелее, чем для тебя.
– Замолчи, Тук! – рассердился Робин. – Хелот, я пришел за тобой. К северу от болота Кочковая Ляга беспорядки… Выпей и поедешь с нами. Нужно помочь.
Хелот сел, взял наконец кувшин и хлебнул. Эль был действительно хорошим – где только взяли?
– Как болото называется? – переспросил он, оживая.
– Кочковая Ляга. А деревня – Чертоуголье. К северу от Владыкиной Горы.
– А что там случилось?
– Обычная история, довольно нудная, если, конечно, ты в ней не участвуешь. Обитель Великомученика Себастьяна захватила луга, принадлежащие деревне. Документы какие-то нашли, королевскую дарственную или еще что-то в этом роде. А может, и состряпали. Это у них называется «благочестивый обман» – все делается в интересах Господа, как они говорят.
– Поэтому я и расстался с отцом аббатом, – скорбно заметил отец Тук, появляясь в логове следом за Локсли. – У нас были непримиримые расхождения по подобному же вопросу.
– Словом, настоятель сказал деревенским: косить косами будете только для монастыря, а для своей скотины траву можете рвать руками,,.
– Какая дикость, – сказал Хелот и снова глотнул из кувшина.
Робин скривил рот.
– Да ты погоди. Ты слушай. Тогда деревенские ушли на болото, пригрозив сжечь обитель. Солдаты уже там. Обитель, несмотря на солдат, трясется от страха. Сидят небось и ждут резни.