Херег-меченосец
Шрифт:
Раненный рыцарь умолк и уставился в пустой кубок, а чуток погодя-молча встал и пошёл прочь, сильно хромая, в сторону выхода из арсенала. После его внезапного ухода, возлияния продолжались до самого рассвета, по прикидке Хелега длились ещё около трёх часов. Когда наконец полностью рассвело и служки и сержанты подошли к главному зданию цитадели, Клаус, выведя на небольшое крыльцо нового брата рыцаря, громко оповестил собравшихся: «У нас-пополнение! Брат Хелег, теперь — рыцарь меченосцев! Да благословит Бог его путь!»
Служки закричали хвалебные слова, а сержанты-заулыбались. Командир Клаус, отпустил уставшего но довольного Хелега, перенести
В своей, теперь уже бывшей казарме, Хелег долго трепался со знакомыми санитарами и сержантами, обещал Беру «не забывать его» и наконец, устав от болтовни и желая скорее заснуть, ибо, как его предупредили-через три часа после полудня начнётся пир в честь победы над лазаритами, Поплёлся наконец со своим небогатым скарбом в новую казарму.
Рыцари, как оказалось, жили в чуть более просторной казарме чем «младшие братья», что достигалось тем, что их было значительно меньше чем санитаров и сержантов. Каждый рыцарь занимал отдельную комнатушку и имел право на слугу, правда живущего в помещениях при трапезной и служащего, как понял Хелег в роли «дневного денщика». В самой рыцарской казарме, был не так силён смрад от немытых тел и кулинарных изысков, в виде луковых испарений или «подпущенных ветров».
Новичку выдали небольшой сундучок — для хранения писем или драгоценностей и сундук поболее, для вещей крупных и менее важных, при этом посоветовав сменить замки, купив их у мастера при ближайшем посещении Баутцена. Выяснилось и то, что рыцари имеют право раз в месяц, на три дня, уезжать в «увеселительные места».
Попросив дежурного стражи по казарме разбудить его перед пиром и слуг, принести к этому времени нагретой воды, ибо Хелег хотел как следует помыться помыться ещё раз перед мероприятием-показывая себя достойным быть «старшим братом», он уснул сном человека невероятно уставшего, однако донельзя довольного-собой и жизнью!
Снов он не видел, но когда обе его руки кто-то стал крепко держать, а рот быстро зажали споро надетой кожаной повязкой, Хелег мигом проснулся, раздумывая: страшный сон или всё же явь? Вокруг его ложа в комнатушке стояли люди: все они были одеты в белые накидки с красными крестами, а уже знакомый голос главного храмовника цитадели Тибо, чётко проговорил: «Всё отступник. Отчудил ты своё…Так братья: «вяжем» его и сразу в нашу закрытую повозку. Выезжаем из лагеря. Кто попробует отбить-залп из арбалетов и сразу добиваем…ясно? Хотя кому он нужен-новенький ведь, да и особо друзьями или агентами не должен был обзавестись».
В ответ Раздались тихие слова что команда понята и Хелега, прямо на его ложе, начали «пеленать»-в прямом смысле слова: вначале перевернули на живот и связали руки за спиной, потом-ноги, на которых уже уселся один из сержантов храмовников. После всего этого, узлы рук и ног связали между собой. Хелега рывком перетащили на кусок полотна, предварительно одев на голову небольшой мешок и вынесли из казармы. Тибо шёл сзади и спокойно говорил: «А что, уж было помечталось об рыцарстве? Хе-хе, нет! Рано. Вы, господин папист, совсем нас, храмовников, за дураков держали. Зря! Никогда не стоит считать противников-глупцами…»
Хелега вынесли из казармы где он не прожил и суток и закинули в закрытую повозку запряжённую четвёркой «водовозов». У повозки почти не было просветов в досках бортов, лишь небольшие, закрытые сейчас медью-бойницы. Тибо, с любезной улыбкой
Тибо был вполне счастлив: может он и не участвовал полноценно, в разгроме лазаритов, как командир Клаус, однако же лазутчика-обнаружил и теперь будет иметь полное право «переписать» если и не весь бой, то многое — на себя. По крайней мере шансов «закрыть» Клауса в темнице храмовников-стало невероятно много.
При почти ощущаемом физически, угрюмом молчании меченосцев, повозка с задержанным Хелегом и храмовники-покинули стены цитадели.
Неспешно ехавшая колымага внезапно остановилась уже на втором повороте. И После специального свиста изданного одним из сержантов, из рощи выехало семеро всадников: они были в зелёно-грязных накидках, покрывавших как их так и большую часть туловищ лошадей. Приблизившись к Тибо вожак новых всадников отрекомендовался: «лейтенант Беренжэ, старший «скорого отряда штурмовиков, ордена Храма», город Лейпциг. Вы, если не ошибаюсь-лейтенант Тибо?» Получив утвердительный ответ и некий металлический знак в подтверждение, он продолжил: «Нам передали, что бы мы сопровождали вас до Баутцена, а в случае опасности: Лейпцига или Дрездена. Вы готовы?».
Тибо оглянулся и предложил: «Забираем «груз» из повозки для задержанных, сажаем на свободную лошадь, что идёт с нами в привязи и скорым маршем едем в Дрезден! Ни перед кем не останавливаемся, вплоть до центрального узилища ордена Храма, на территории марки, в Дрездене. Если кто попытается нас задержать-уничтожаем, а лучше-прорываемся м скачем далее!»
Хелега споро вытащили из тюремной повозки, перекинули на свободную лошадь и быстро приготовившись-тут же ускакали: двое головным дозором, ещё пятеро, включая командира штурмовиков и Тибо с Хелегом-по центру, а остальные прикрывали их с тыла. Повозка же, как ранее и договаривались-продолжала свой путь в Баутцен и если бы у Хелега были и в самом деле были сообщники желавшие его отбить, то их ждал бы неприятный сюрприз после боя-в виде отсутствия объекта задержания, в этой самой повозке.
Небольшой конный отряд, что вёз пленника, достиг уже видимости Дрездена, когда Хелег начал дёргаться и судорожно биться на своей лошади. Вначале, его пару раз ткнули кулаком в бок, однако это не помогло. Тибо, даже применил хлыст, но вновь-неудача: Пленник судорожно изгибался и громко стонал. Остановившись, Беренжэ приказал своим людям занять круговую оборону: пятеро выставили арбалеты, а командир и его зам-достали по паре мечей из заплечных ножен.
Тибо и ещё один храмовник, неспеша сняли всё ещё бьющегося Хелега и приставив тому к горлу нож, поинтересовались, чего он хочет.
— Отли-ии-ить падлы!!! Вы же меня взяли с постели, после «ночи посвящения», с уймой винища в животе! Дайте отли-и-ить, а не то…!!!», — совершенно неприличные угрозы сыпались словно из рога «матершинного изобилия».
Беренжэ лишь хмыкнул и с лёгкой укоризной покачал головой, он всем видом показывал неодобрение столь вопиющим отношением, к брату рыцарю, пускай и схваченному за некое нарушения. Тибо чертыхнулся и приказал своему помощнику, сержанту храмовнику — развязать пленника и проследить.