Херши. Стрела пущенная твоей рукой
Шрифт:
Парниша взглянул на директора Мати, которую я перекрестила в бонну. Та опять уперла руки в бока.
— Ну и чаго смотришь? Дорого за серак леди позволить себе не может. За него она платит сама. — Мати чуть прищурила глаза. — Али врут про тебя?
— Напишите, какие заклинание вы хотите на древко. — Матеуш протянул длинный свиток бумаги и нечто, похожее на ручку. Такую в этом мире я только у учителя и видела. Никакой чернильницы ей не надо.
— Это тоже пригодится, — я показала Мати ручку, не зная как она тут называется.
Платье, наконец-то, приняло зеленый цвет. А я по памяти выписала сорок три заклинания, которые
— Свет свет свет! — Мати запричитала хватаясь за лицо. — И не вздумайте даже, миледи!
Мати перевернула лист и очень коряво вывела пять заклинаний, подписав каждое такими же корявыми буквами.
— Вот этого вам будет достаточно! — А ты, негодник, даже не думай ту демонщину писать! Читать я умею! Еще увидит кто — стыда не оберешься! А миледи еще замуж выходить!
Парнишка хихикнул, посмотрел на то, что выписала Мати, одобрительно кивнул, перевернул лист, посмотрел на то, что выписала я, вмиг побледнел, посмотрел на краснеющую меня и убрал лист за прилавок.
— Ждать будете или придете завтра?
— Подождем, — сказала Мати, усаживаясь рядом со мной.
Матеуш назвал сумму, я выложила на стол горку золота. Он забрал, кивнул и сам встал за прилавок.
Следующие пару часов я с восторгом смотрела, как парень берет непонятные вещи, складывает вместе, читает заклинания, работая с самыми тонкими потоками энергии. Его сила была темной. Очень темной. Только иногда проскакивал чистый свет. Это меня очень озадачило, но я молчала. Бывают ли маги тьмы со второй силой света? Они же противоположны. А свет — очень редкая сила, даже в качестве второй, слабо выраженной.
Металл, дерево, кости, нитки, кожа. Все это в руках Матеуса принимало форму, отсекалось лишнее, наносились знаки. К концу первого часа уже угадывались формы оружия. Длинная палка, с мой рост и меч сверху. По древку матрицы заклинаний для быстрого колдовства. Из особенностей — умение уменьшаться до короткой палки с руку или ладошку. Никогда не думала, что сделать это оружие так сложно. В голове не было информации о том, как его производить. Только как проверять.
Наконец, артефактер закончил.
— Ваше оружие, леди.
— Благодарю. — я взвесила мой новый серак на руке и пару раз аккуратно крутанула вокруг себя, не сбив не одной вещи.
— Маленький подарок за большой заказ. Буду надеется, вы не станете меня рекламировать. Разве что браслет. — Матеуш взял с коробки лекарский браслет и одел мне на руку.
— Вы так любезны, — я опять покраснела, любуясь своей рукой.
— Уменьшите серак. Умеете?
Я позвала, и серак уменьшился, причем очень быстро, и в ладони осталось нечто длиною с треть карандаша, на конце которого было фигурное лезвие, внутри прорезанное спиралью. Я сразу же узнала местный аналог скальпеля.
— Давайте я прикреплю к браслету, — парень накинул на браслет еще одно колечко, припаял его магией и прицепил к нему мой серак, — книга по браслету лекаря. Только не давайте серак другим лекарям. Его можно использовать как скальпель, но только вашей рукой.
Мати собрала все в центре стола, вытащила амулет, вытянула руку над вещами и зажмурилась. Секунда, и вещи исчезли, а Мати довольно убрала амулет в складки платья на поясе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из портала мы вышли уже в огромном кабинете. Потоки были в высоты метров шесть. Их поддерживали колонны. Все в кабинете говорило о богатстве и власти его хозяина. Деревянная мебель с тонкой резьбой и полировкой, огромный стол, книжный шкаф во всю стену. Мягкие кресла стояли не только у стола хозяина кабинета, но и около маленького столика у камина сбоку. Туда Директор Мати и уселась, пригласив меня.
— А что за проблемы у этого артефактера с ними? Правда, не знаю, с кем.
— Неудачная любовь. Влюбился в мальчика на год младше, а тот оказался еще тем пройдохой. Пытался заработать денег, устроив Матеуса артефактером для отступников. Выступал посредником при сделках. Погорел на своей жадности, но перед смертью выдал, кто именно делал артефакты с магией тьмы и света. А Матеус очень расстроился, когда все узнал. Сдал отступников, перейдя с повинной. Готов был пойти в тюрьму, только бы отомстить. Но так как сам он с отступниками дел не имел и функции артефактов знал далеко не полностью, только по школьным книгам, то отделался легко. Живет и работает под надзором тайной службы, поэтому может себе позволить не отказываться от запрещенных или неоднозначных заказов. Все, кто к нему вошел попадают под внимание надзора. Но ты итак под их вниманием.
— И он не пробовал их всех убить?
— А ты бы так поступила?
— За любимого человека? Если бы могла, то да. Главное убить себя до того, как нагрянет надзор или уйти в бега и заняться охотой на врагов. — я даже рассмеялась — Наверное, мне просто это говорить, потому что все мы мертвы с момента, как попали в ваш проклятый мир. В родном мире я бы, наверное, плакала недели две. Может быть, уговорила родителей переехать, если бы меня доставала плохая компания бывшего.
— Ты ощущаешь себя мертвой внутри?
— Это очень трудно, когда постоянно что-то болит, тебя пытаются унизить или как-то издеваются. — Я ощущаю себя мертвой снаружи. Закованной в оболочку из мертвой плоти. — Ну, хватит ходить вокруг. Это был замечательный день. Смотрите, что вы там хотели и передавайте дальше. Мне уже все равно. Спасибо, что дали время собраться с мыслями. Теперь я готова.
К казни. Но этого я вслух не произнесла. Просто закрыла глаза, откинулась на спинку кресла и расслабилась. Мысли о волнах и силе гнала прочь. Чтобы не о чем не думать, представляла свое платье со стороны. Только в моей голове оно было нежно-вишневым.
Почувствовала первое несмелое касания моего сознания магией и удержалась. Не ответила. Продолжила мысленно расслабляться и представлять платье, позволяя чужой магии войти в меня.
Голова жутко заболела. Хотелось кричать, орать, выбежать отсюда. Забиться в угол и спрятаться. Но я не позволила себе это. Только открыла рот и запела, посильнее вдавливая пальцы в подлокотники.
Песня сирены, композиция моего мира. Очень красивая и грустная песня, позволяющая вместо крика тянуть гласные. Голос отражался от стен, уносясь к потолку. Большое полупустое помещение кабинета скрывало прекрасную акустику, раскрашивая и открывая голос. В песне сирена рассказывала о красоте моря. О грозовых штормах и волнах в дождь, на которых так прекрасно кататься. О безмятежности дна и покое его обитателей.