Херсон Византийский
Шрифт:
Я с детства увлекался арбалетами. Чуть не поплатился за это увлечение глазом. Первый арбалет сделал из деревянного бруска, толстой ветки, веревки, бельевой прищепки и алюминиевой проволоки. Стрелял он метров на пятьдесят, но мне тогда хватало. В одиннадцать лет не много надо, чтобы чувствовать себя отважным рыцарем. Но у того арбалета был недостаток: время от времени стрела упиралась острием в ложе и затем падала. В тот раз она не упала, а расщепилась, причем меньшая часть полетела назад и воткнулась мне в переносицы, пройдя под шкурой до глазного яблока, но не повредив его. Сразу, правда, я это не понял, был уверен, что окривел. Правый глаз залило кровью, видел им только что-то мутно-красное, а левым – кусок стрелы, торчавший вроде
– Вишня, глянь, что у меня там, – попросил его.
Он оставил в покое велосипед, посмотрел на меня и открыл от удивления рот:
– Ни фига себе! Да у тебя в глазу древеняка торчит!
– Выдерни ее, – потребовал я.
Нам обоим даже в голову не пришло обратиться в больницу. Родители узнают – так влетит! Он осторожно вынул обломок стрелы. Кровь потекла еще сильнее. Но теперь ничего не мешало моргать правым глазом. Мы пошли к Вишне домой, потому что его мать была на работе, промыли там рану. Я открыл глаз и убедился, что вижу им. Ударь обломок стрелы посильнее или чуть правее – и не стал бы никогда капитаном, не пропустила бы медкомиссия. Однако любовь к арбалетам этот случай у меня не отбил. Я нашел литературу, по ней научился делать настоящие и безопасные для меня, а когда после развала СССР их стали продавать свободно, купил три разных систем и размеров.
Каюсь, браконьерствую помаленьку. После развода я купил по дешевке дом в деревне в средней полосе России, в тихом и спокойном месте, среди лесов, рек и озер. Во-первых, остался без жилья, и надо было срочно прописаться в другом месте, чтобы не видеть мою бывшую и потому, что у нас до сих пор крепостное право полностью не отменили, каждый должен быть приписан к какому-нибудь барину; во-вторых, в деревне коммунальные платежи сведены к минимуму, после возвращения из рейса тебя не ждет кипа неоплаченных счетов непонятно за что; в-третьих, и самое главное, там были хорошие места для рыбалки и охоты. Егеря там тоже были, но я по разрешенным для охоты дням ходил с ружьем и лицензией, а в остальные – с беззвучным арбалетом: попробуй меня поймай! Не то, чтобы я с голоду там умирал, скорее, наоборот, по деревенским меркам я был безумно богат, охотился ради самого процесса, а трофеи раздавал соседкам, бабкам-песионеркам. Впрочем, бывал я там и охотился редко, от силы месяц в году.
Завтра и займемся приобретением арбалета, чтобы не умереть раньше времени. Впрочем, моя смерть в любом возрасте в эту эпоху будет преждевременной для той, в которой раньше жил.
Я на ощупь достал девой рукой из сумку лепешку и протянул ее Гарри, награждая за отличную службу. Я не видел его, но почувствовал, как он осторожно взял награду, а потом быстро проглотил ее. Нащупав его спину, я левой рукой гладил густую комковатую шерсть. Доев лепешку, пес не отходил, пока я не перестал его гладить. Я был уверен, что Агиульф больше не придет, но долго не мог заснуть. И не выпускал меч из правой руки.
5
Разбудил меня опять Гарик. На этот раз скулением: просился на выход по нужде. Я открыл дверь, вышел вслед за стремительно выбежавшим псом во двор. Солнце уже взошло. Поперек двора висели две сети, влажные, пахнущие морем. С террасы мужской голос заорал на Гарри, который, задрав лапу, поливал стену дома. Пес скосил один глаз на меня, убеждаясь, что не хозяин орет на него, и с блаженным видом продолжил свое дело.
Тогда стоявший наверху мужчина, темноволосый, явно не гот, да и акцент был другой, крикнули мне:
– Убери своего пса!
– Чтобы легче было убить меня? – спросил я.
– Убить?! – удивился он. – Никто тебя не собирается убивать!
А ведь он, скорее всего, был в море и ничего не знал о плане Агиульфа легко подзаработать. Просто боится собак. Часто встречал таких. Вопреки распространенному мнению, не все они плохие люди.
– Мы скоро уйдем, – успокоил его и сказал спустившемуся сверху старику с палкой в руке, который, судя по заношенной, дырявой одежде, был рабом. – Принеси воды умыться.
– Сейчас, господин, – сказал старик и пошел к стоявшему в углу между концом дома и забором большому глиняному сосуду, похожему на амфору и накрытому деревянной крышкой.
А я пошел в противоположный угол двора, где за невысокой каменной отгородкой находился сортир – широкая дыра в каменном грунте, от которой в сторону улицы под углом вниз уходила труба из обожженной глины.
Раб принес кувшин с водой. Я укоротил кисточку, пристроил зеркальце на выступ в стене дома, мелко настругал в нижнюю половинку «матрешки» мыла, развел его водой, взбил пену, намылился ею и побрился. Хоть бритва и была острой, казалось, что с лица содрали кожу. Там я брился электробритвой и пользовался гелем после бритья. Лицо сразу помолодело. Не красавец, но мужественен и властен. Женщинам такие нравятся. Правда, не все они знают об этом.
Раб прямо таки залюбовался моей расточительность.
Я помыл бритву и кисточку, закрыл «матрешку», решив не выбрасывать остатки мыла, не удивлять раба еще больше. Умылся быстро. Вытерся полотняной рубахой, которая лежала верхней на стопке постиранного белья на камне возле моей коморки. Выстирано всё было хорошо. И как это она сумела без мыла или стирального порошка?!
Потом мы с Гариком перекусили лепешкой с сыром. Я запил вином, а пес – водой. Зарядив часть солидов в пистон ремня, а остальные переложив в новый кошелек, и упаковав свои шмотки и меч в вещь-мешок, я нагрузил на себя весь свой багаж, взял в руки щит и копье и направился на выход. Посреди двора остановился и сказал наблюдавшим за мной с террасы хозяину, его жене и детям:
– До свиданья! Спасибо за гостеприимство!
– Бывай! – попрощался со мной один хозяин.
И мы с Гариком зашагали в сторону центральной площади Херсона.
По пути я сперва зашел в кузницу, где заказал стальной лук и рычаг для натягивания тетивы. Кузнец, напоминающий Тавра коренастостью и густой черной бородой, несколько раз переспросил: действительно ли мне нужен именно стальной лук? Я подтвердил, несколько раз повторил, что выковать его надо из самой упругой стали, и нарисовал на песке, который был насыпан в каменное корыто, стоявшее рядом с горном, какой формы должен быть лук и зацепы для тетивы, указал его длину, ширину и толщину. Затем объяснил, каким надо еще выковать рычаг из обычной стали, какой сделать на нем крюк, где присоединить к нему короткую подвесную деталь и какой у этой детали сделать на конце округленный вырез для натягивания тетивы. Кузнец настолько удивился заказу, что, когда я снизил на целый солид запрошенную им сумму, не стал торговаться. Впрочем, и запросил он немало. Получив половину суммы в задаток, пообещал выполнить заказ через два дня.
Следующим пунктом была мастерская столяра. Кусочком грифеля я нарисовал на доске в двух проекциях, вид сбоку и сверху, что именно мне надо изготовить из орехового дерева: длину, ширину и форму ложа; где сверху должен начинаться наклон ложа вперед, чтобы уменьшить трение стрелы; какой ширины и глубины должен быть желоб и как тщательно его надо отшлифовать; где и какие сделать вырезы для лука и замка; что покрыть лаком, а что нет; где очень крепко приделать спереди железную петлю для зацепа рычага и две бронзовые для ремня и где укрепить приклад бронзовой окаемкой. Я ведь буду упирать приклад в землю, чтобы рычагом натянуть тетиву. Да и может кого-нибудь по старой памяти огрею прикладом. А из твердого дерева столяр должен был изготовить седловину, чертеж прилагается. Столяр удивился не меньше кузнеца и тоже не стал торговаться. Я дал ему задаток и два дня на выполнение работы.