Херувим (Том 1)

Дашкова Полина Викторовна

– Ага. Я только что из ванной. Можешь сказать, кто он такой?

– Не важно. Потом объясню. – Юля убрала телефон и кивнула Райскому: – Пойдемте. Могу вам уделить минут сорок, не больше.

– Вот спасибо, – широко улыбнулся он, и Юля обратила внимание на шикарные, ослепительно белые зубы, – сорок минут вполне достаточно. Но только дочери не стоит объяснять, кто я и откуда. Пока, во всяком случае.

Они поднялись по ступенькам подъезда, Юля набрала код на домофоне и, не оборачиваясь, спросила:

–

Как же мне вас представить?

– Скажите, я ваш коллега.

– Вы не похожи на моего коллегу.

– Почему?

– Потому что вы похожи на полковника ФСБ. Может, все-таки объясните, что вам от меня нужно?

Они ехали в тесном лифте, и запах его дорогого одеколона был неприятен.

– Помощь, – произнес он тихо и многозначительно, – нам нужна ваша помощь, Юлия Николаевна. И не надо так волноваться. Я, кажется, пока ничем вас не обидел.

Юля достала ключи и не сразу попала в замочную скважину. У нее слегка дрожали руки, и она жестко сказала себе, что это просто от усталости.

– Ма-ам! – крикнула Шура из глубины квартиры. – Скажи ему, пусть снимет ботинки! Я сегодня полы мыла!

– Какая она у вас хозяйственная, – улыбнулся Райский, – у меня двое мальчишек, и ни черта дома не делают. Вот что значит девочка.

Юля молча поставила перед ним тапки, сняла сапоги и босиком отправилась в комнату Шуры. Та сидела за письменным столом в старой застиранной футболке. Лицо ее было покрыто слоем какого-то зеленоватого крема.

– Ты ела? – спросила Юлия Николаевна, поцеловав дочь в макушку.

– Так нечего, – пожала плечом Шура, – холодильник пустой, котлеты я уже видеть не могу. Но ты не волнуйся, мамочка, я после школы зашла в «Макдоналдс». Слушай, а кто он, этот длинный дядька?

– Откуда ты знаешь, что он длинный? – шепотом спросила Юля.

– В окошко посмотрела. Интересно же. Вдруг у тебя появился ухажер?

– Издеваешься? – криво усмехнулась Юля. – Ладно, ложись спать. Завтра опять будешь сомнамбулой.

Полковника Райского в прихожей уже не было. Он сидел на кухне и держал незажженную сигарету.

– Я вас слушаю, Михаил Евгеньевич, – произнесла Юля, усаживаясь напротив.

– Надо же, вы запомнили мое имя-отчество, – обрадовался Райский, – будет совсем хорошо, если вы угостите меня кофейком и разрешите закурить.

– Курить можно, а что касается кофе, то я должна сначала просто посидеть и передохнуть. Не возражаете?

– Конечно, отдыхайте, Юлия Николаевна, – его очки сверкнули, – у вас сегодня была сложная операция. Кстати, она прошла удачно?

– Михаил Евгеньевич, вы, вероятно, хотите поговорить об Анжеле? – Юля откинулась на спинку стула и устало прикрыла глаза.

– Почему вы так решили?

– Потому что она была жестоко избита, изуродована, преступники пока не найдены. В прессе мелькали слухи, будто певица дружит с каким-то

известным чеченским террористом. Есть вероятность, что это он ее избил. Поскольку мне предстоит долго и тесно общаться с Анжелой, вы хотите, чтобы я сообщала вам все, что узнаю нового от нее или о ней. – Юля проговорила это быстро, на одном дыхании, и так тихо, что полковнику пришлось податься вперед, перегнуться через стол.

– Лихо, – кивнул он, – молодец, доктор Тихорецкая. Я, кажется, в вас не ошибся.

Юлю слегка задел его снисходительный тон. Она хотела сказать в ответ что-нибудь саркастическое, но поленилась. Молча встала, включила чайник, достала сахарницу и банку с молотым кофе.

– Я пью сладкий. А вы?

– Я тоже, – кивнул Райский, – и если можно, покрепче. Юлия Николаевна, уж коли вы все так быстро и легко вычислили, то, наверное, готовы сразу ответить: да или нет.

Юля застыла с туркой в руке и вдруг рассмеялась.

– Чем же я вас так развеселил? – спросил Райский.

– Профессионализмом, Михаил Евгеньевич, – ласково ответила Юля, – исключительным знанием психологии. Вы меня сначала похвалили, расслабили, а потом сразу раз – и нажали.

– Что поделать, Юлия Николаевна, такая у меня работа. Ну вы готовы ответить? Да или нет?

– Конечно, нет, – Юля поставила турку на огонь и принялась легонько помешивать кофе длинной ложкой.

– Почему?

– Потому что вы обратились не по адресу. Я не священник. Мои больные мне не исповедуются. А если это иногда случается, то я храню тайну исповеди.

– Юлия Николаевна, вам было неприятно, когда вам позвонили домой в половине четвертого ночи? – вкрадчиво спросил Райский.

– Да, конечно. Но еще более неприятно, что вам об этом успели рассказать мои коллеги, не знаю, кто именно, Вика или Петр Аркадьевич. – Юля резко сдернула турку с огня и пролила немного гущи на плиту.

На этот раз рассмеялся Райский. Смех у него был странный и больше походил на жалобный, отрывистый стон. Юля разлила кофе по чашкам, выложила в вазочку остатки печенья и вафель, уселась за стол и не стала спрашивать, почему он смеется.

– Теперь вы меня поставили перед выбором, – Райский осторожно отхлебнул кофе, лицо его стало серьезным, – я могу соврать вам, могу сказать правду. Поскольку вы сразу отказались нам помочь, логичней соврать. Но с другой стороны, вы мне очень симпатичны и хочется сказать правду. Как быть?

– Как хотите.

– Ну ладно, – вздохнул полковник, – ваш телефон прослушивается.

– Уже? – Юля тихо присвистнула. – Когда же вы успели?

– Ну, дурное дело не хитрое. Разговор с человеком, который представился продюсером Анжелы, записан на пленку, и сняты отпечатки голоса. Поздравляю вас, Юлия Николаевна. Вам звонил чеченский террорист Шамиль Исмаилов.