Хетты. Неизвестная империя Малой Азии
Шрифт:
Незнакомые слова незнакомого языка не дают ему покоя, они перекатываются в нем и громыхают, как сорвавшееся с места орудие в трюме «Клеймора» из романа Гюго «Девяносто третий год», который как раз читает госпожа Грозная.
Рельефное изображение бога на Царских воротах в Хаттусе
— Этот
Однако престарелый монарх подписал манифест «Моим народам», и Грозный уразумел — началась война, и жена должна вернуться домой, — Неужели ты думаешь, что в моем положении я могу одна ехать в переполненных поездах?
Будущий отец взглянул на нее:
— Что ж, поедем вместе, только я перепишу еще несколько таблиц, штук двести, от силы триста.
В конце августа он получил предписание от консульства немедленно вернуться. Он тщательно упаковал свои тетради. С таким количеством материала уже можно кое-что сделать. «Нет неразгадываемых языков, есть лишь неразгаданные…»
Четыре дня и три ночи ему потом казалось, что колеса экспресса неумолчно твердят: с чего начать? с чего начать? С чего начал Шампольон? С чего начал Гротефенд? С чего начал Роулинсон? А с чего начать мне?
Главная для Шампольона, Гротефенда и Роулинсона была расшифровка неведомого письма. После того как они в основном преодолели этот барьер и приступили к дешифровке языка, на котором были начертаны тексты, перед ними оказалась задача куда более простая, чем перед Грозным, когда он оказался лицом к лицу с хеттской загадкой.
Вспомним, что Шампольон располагал дословным греческим переводом иероглифической надписи, а у Роулинсона было много зацепок в виде имен собственных и географических названий, взаимосвязь которых угадывалась без труда, что позволило выявить следующие слова и их перевод. Вавилонские и эламские надписи на Бехистунской скале поддавались переводу на основе древнеперсидского варианта. Для их расшифровки, как и при чтении ассирийских и шумерских текстов, в распоряжении исследователей были словари и грамматики ниневийской школы писцов. Все это нисколько не умаляет заслуг этих ученых, но у Грозного ничего подобного не было. Никаких билингв, которые позволили бы ему применить метод Шампольона, никаких опорных точек и словарей, которые допускали бы возможность действовать подобно Роулинсону Не мог он опереться и на частичные открытия других ученых— их просто не было.
Перед ним стояла задача — объяснить незнакомый язык, исходя из него самого. Речь тут шла не о пресловутом решении уравнения с двумя неизвестными. Скорее другое выражение характеризует его положение: «создавать на пустом месте». Метода для этого не существовало. «Если нет метода, его нужно создать!»
Спустя ровно 30 лет с того дня, как он нашел окончательный ответ на жгучее «С чего начать?», с которым в конце августа 1914 года уезжал из Стамбула, Грозный дал интервью редактору пражского журнала «Новы Ориент» (журнал вышел в январе 1946 года). В этом интервью он объяснил свой метод.
«Мой рабочий метод в общем прост, как колумбово яйцо… Прежде всего и главным образом все зависит от большого упорства, я бы сказал даже упрямства, с которым я подхожу к каждой научной проблеме. Я считаю, по крайней мере в отношении своей области — филологии и истории древнего Востока,— что неразрешимых научных проблем нет. Каждая, пусть самая загадочная восточная надпись или текст должна иметь свой простой смысл, которого всегда можно в конце концов доискаться. Я не отступаюсь, пока наконец не доберусь до этого
При таком изучении мне очень помогает то обстоятельство — прошу не считать нескромностью эту констатацию простого факта, как и вообще этот разговор о моем методе, — что уже в молодости, в гимназические и студенческие годы, а также в пору дальнейших занятий я познакомился со всеми языками и разновидностями письма древнего Востока. Правда, в разной степени, поскольку изучение одной только клинописи требует в наши дни всей человеческой жизни. Тем не менее, каждым из этих языков я овладел настолько, что разбираюсь в их элементах и в случае необходимости могу быстро в них ориентироваться.
За всю свою жизнь я прочитал бесконечное количество древневосточных текстов и настолько усвоил их интонацию, их содержание и вообще дух древнего Востока, что, вероятно, с легкостью мог бы сам писать подобные тексты. Подготовленный таким образом, я принимаюсь за каждый загадочный древневосточный документ с твердой решимостью не привносить туда ничего от себя, полностью ему подчиниться, я бы сказал, поддаться ему, полностью с ним отождествиться, рассматривать его как некий независимый текстовой индивидуум, в образ мыслей которого я должен безоговорочно и целиком вжиться. Это слепое, почти мистическое отношение к древневосточным текстам очень помогает мне при их толковании. Когда имеешь возможность сравнивать детали древневосточного материала, нетрудно потом найти даже в самом загадочном восточном тексте какую-нибудь зацепку, слово или имя, или какой-нибудь знак, который заставит отозваться в памяти, может быть, и очень далекие, но уже знакомые языки, тексты, письмена. Потом, как правило, хватает малейшего намека, чтобы определить круг тем данной надписи, а затем, выясняя деталь за деталью, установить смысл всей надписи. Мне всегда это немного напоминает проявление фотографической пластинки. Пройдет довольно много времени, прежде чем перед вами появится крохотная точка — первый признак изображения. Потом все явственнее и явственнее проступают его контуры, пока оно не проступит целиком во всех своих подробностях…
Правда, в нашем деле имеет значение не только доскональное знакомство с научным материалом, но и известные комбинаторные способности, игра воображения, интуиция, ясновидение. Мои научные противники иногда упрекают меня за буйство фантазии и дерзкие гипотезы, за «романтизм». Но они не учитывают, что, с другой стороны, мою фантазию очень укрощает свойственная мне критичность. Хочу подчеркнуть, что я вовсе не цепляюсь за свои гипотезы. Я с радостью и большим удовлетворением жертвую своими самыми прекрасными гипотезами, как только дальнейшее изучение приводит меня к подлинно научной истине. Только к ней и стремлюсь я в моих работах».
Теперь, когда мы составили общее представление о методе Грозного, взглянем на то, как действовал он, расшифровывая хеттские письмена.
Шествие хеттских богов в Язылыкае
Весьма редко ученый приходит к решению своей загадки сразу и не часто в науке прямой путь является наикратчайшим. Бывает даже наоборот. Иногда то, что принимают за окольный путь, в конце концов становится прямой дорогой к победе.