Хетты. Разрушители Вавилона
Шрифт:
Хеттская глиптика почти не связана с месопотамским искусством цилиндрических печатей. Подлинно хеттские цилиндрические печати встречаются крайне редко; изображения на них не относятся к традиционному вавилонскому репертуару. Типичная же хеттская печать представляет собой конический штамп, увенчанный кольцом или круглой насадкой с отверстием для крепления; впрочем, существовало и множество иных форм. Иногда ствол печати выполняли в форме барабана или цилиндра, и в таком случае узор могли наносить не только на нижнюю плоскость, но и на боковые стороны. Встречаются и печати в форме куба, все четыре боковые грани которого покрывались гравировкой (фото 21, вверху). К таким печатям прикреплялась особая рукоять, иногда имевшая форму треножника с просверленным насквозь навершием в виде молотка. Рабочая поверхность печати обычно была плоской, но иногда — сильно выпуклой; обнаружены также пуговицеобразные или линзовидные печати с двумя выпуклыми поверхностями (фото 21b). Реже встречается тип перстня-печатки.
Собственно
Царские печати, как правило, украшены «монограммой» царя под крылатым солнечным диском (рис. 16). Лишь в редчайших случаях на них помещались фигуры или сцены, не имевшие символического значения; примером может послужить знакомая нам по рельефу в Язылыкая сцена объятий на трех печатях Муватали (обратите внимание, что здесь изображен бородатый бог грозы, а не то юное божество, что простирает свое покровительство на царя Тудхалию в Язылыкая). На серебряной пластине договора с Египтом, очевидно, стоял оттиск той печати, которой пользовался царь Хаттусили, ибо в египетском тексте он описан как «фигура, подобная Сетеху (египетскому богу бурь), обнимающему подобие великого царя Хатти». На серебряной «печати Таркондемоса» изображен сам царь в жреческом одеянии (фото. 20b); это один из самых совершенных и наиболее типичных образцов хеттской глиптики (см. Введение).
Три необычные печати представлены на фотографиях 21 и 22 на вклейке. Золотой перстень-печатка с изображением крылатого божества, стоящего на спине животного, — великолепный образец хеттского ювелирного искусства. Столь же нетрадиционны цилиндрическая и кубическая печати; ритуальные сцены, выгравированные на их боковых поверхностях, до сих пор не поддались убедительной интерпретации, несмотря на изобилие гипотез. В орнаментах, покрывающих рабочую поверхность этих печатей, заметны признаки связи с хеттской художественной традицией, но, поскольку все они были приобретены у перекупщиков, уверенности в их происхождении нет. Кроме этих образцов, известен только один цилиндр такого типа, приобретенный в Айдине на западе Анатолии, где хеттские мастера, очевидно, испытывали сильное влияние чужеземных традиций.
История хеттской глиптики обрывается с падением Хаттусы. В сирийских неохеттских царствах пользовались цилиндрическими печатями по образцу месопотамских.
Самым верным продолжателем хеттских художественных традиций после падения Хаттусы стало царство Мелид (Малатья). При раскопках в этой области обнаружена целая серия барельефов со сценами возлияния перед божествами, которые без труда соотносятся с изображениями в Язылыкая. Выдающийся образец представлен на рис. 17, где царь с литуусом (но без покрывала) совершает возлияние перед богом грозы, который изображен в двух обличьях: на запряженной двумя быками архаичной колеснице со сплошными колесами и в виде одиноко стоящей фигуры с перуном в руке. В этой сцене художник объединил анатолийские представления о боге грозы с сирийскими. Сцена убийства змея нова, но служит иллюстрацией к хеттскому мифу. Особенно ярко сирийское влияние проявляется здесь в ряде сцен охоты на колеснице (рис. 18); ср. с лучником из Аладжа-хююка (рис. 17). Эта сцена охоты на колеснице, впервые возникшая в сирийском искусстве, впоследствии стала одним из излюбленных мотивов в скульптурном декоре ассирийских дворцов.
Маленькое государство Самал (ныне Сенджерли) в предгорьях Тавра также некоторое время с успехом поддерживало традиции хеттского искусства. В Сенджерли сохранилось несколько грандиозных каменных львов, по стилю очень близких к тем, что украшали ворота в Богазкёе, культовая статуя (сопоставимая с изваянием из Фасиллара, несмотря на то что маленькая бегущая фигурка между львами типично сирийская), львиноголовый гений (дух-покровитель) наподобие тех, что охраняют вход боковой галереи в Язылыкая, и изображение престарелого бога грозы (фото 28), которое, по крайней мере своим облачением (короткая рубаха, пояс и меч, башмаки с загнутыми кверху носками), напоминает образцы из Хаттусы, хотя в остальном подобно сирийским Ваалам. Это царство
В царствах Северной Сирии хеттской традиции пришлось конкурировать с высокоразвитой местной традицией месопотамского происхождения, и результатом стало смешение стилей. Лучше всего изучено искусство Каркемиша, где экспедиции от Британского музея дважды проводили раскопки. Впечатляющая статуя бога грозы на запряженной львами колеснице — это разработка нескольких хеттских мотивов. Человеческая голова в конической шапке, приставленная к плечам крылатого льва (рис. 19), предположительно в знак божественности, встречалась и ранее на золотом кольце из Коньи (фото 22b) и может быть сопоставлена с аналогичной головой «бога-кинжала» из Язылыкая (рис. 14). Многие фигуры с более древних рельефов, найденных в этом районе, по-прежнему облачены в подпоясанную короткую рубаху и туфли с загнутыми носками. Но персонаж более поздней сцены, несмотря на наличие хеттских иероглифических надписей, облачен в длинный ассирийский плащ с бахромой, ассирийский головной убор и туфли с прямыми носками, причем особое внимание уделено проработке волос и бороды, как в ассирийской скульптуре. Хорошо представлена сцена охоты на колеснице и прочие композиции, не встречавшиеся в хеттском искусстве эпохи империи. Скульптуры из Сакча-Гези близ Мараша датируются поздним периодом и выполнены по преимуществу в ассирийском стиле, однако в них присутствует своеобразная примета хеттской традиции: рельеф настолько высокий, что лицо можно различить при взгляде сбоку.
Пережитки хеттской традиции сохранялись дажсе по другую сторону Евфрата, в Гуцане (ныне Телль-Халаф). Здесь в изобилии встречаются крылатые чудовища и гении, прототипы которых нередко обнаруживаются в хеттском искусстве эпохи империи, в особенности на печатях. Но по большей части репертуар этой окраинной области заимствован из шумерских или сирийских источников.
В целом искусство всех неохеттских государств роднит с архитектурными традициями империи Хатти (о которых мы судим по зданиям из Аладжа-хююка) использование барельефов (ортостатов) для облицовки цоколей фасада — с той лишь оговоркой, что в зданиях, относящихся ко 2-му тысячелетию до н. э., как в Каркемише, так и в Аладжа-хююке, рельефы высекались на крупных камнях самой кладки стен, а в неохеттский период плиты с барельефами накладывались на стену и выполняли чисто декоративную функцию. Описанный выше общий план хеттских храмов в сирийских государствах не восприняли. Гипотеза о том, что типично сирийский бит халани (двухэтажное привратное здание на столбах, к которому вела лестница, переходящая в широкую, крытую площадку) восходит к одному из элементов хеттского храма, теперь представляется гораздо менее убедительной, так как лежащая в ее основе реконструкция соответствующих хеттских храмов вызвала серьезные сомнения. Более того, термин бит халани был найден на табличке из Мари, датируемой XVIII веком до н. э., когда хетты Малой Азии еще не успели оказать сколь-либо заметного влияния на цивилизацию сирийских равнин. Представляется, что и тип данной постройки, и ее название имеют исконно сирийское происхождение.
Внезапное появление каменной скульптуры на заре Новохеттского царства неизбежно породило вопрос о том, что же послужило причиной этого новшества. Утверждалось даже, что хеттское искусство в целом было не собственно хеттским, а хурритским, так как многие его характерные черты чаще отражаются в памятниках из Сирии, чем с Анатолийского плоскогорья. Если следовать этой гипотезе, хетты должны были заимствовать основные мотивы хурритского искусства на протяжении XV века до н. э., то есть в то же время, когда хурриты оказали мощное влияние на хеттскую религию и литературу; сами же хетты только разработали определенные мотивы в рамках сущностью чуждого им стиля. Слабость этой теории заключается в том, что нам так и не удалось обнаружить образцы пластического искусства Митанни и хурритских царств, и все предположения на этот счет остаются чисто умозрительными; все, чем мы располагаем, — это цилиндрические печати, которые составляют побочную ветвь месопотамской глиптики, восходящую непосредственно к шумерским прототипам.
Невозможно отрицать, что многие темы и мотивы хетты заимствовали из Сирии, а следовательно, косвенным образом из репертуара месопотамского искусства. Прежде всего это фигура бога, стоящего на спине животного: данный тип изображения восходит еще к шумерским временам. Восточное происхождение имеют также двуглавый орел, фантастические чудовища и некоторые сцены светской жизни, обнаруженные на рельефах в Аладжа-хююке. Признаки египетского влияния заметны в сфинксах с человеческими головами из Алачи и Богазкёя, и прежде всего в крылатом солнечном диске, парящем над головой всех хеттских царей и входящем в их «монограммы». Это — египетский символ царского достоинства, а в глазах сирийских и анатолийских царств престиж египетской империи в период правления XVIII династии был поистине колоссальным.