Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

В 787 году в Англии впервые появились викинги, а в IX веке их набеги на английское побережье стали регулярными, и вскоре они начали прочно селиться в стране. Так в Англии началась война между англосаксами и пришлыми «данами», которые сначала подчинили себе Восточную Англию и Нортумберленд, а потом распространили свою власть почти на всю страну.

Влияние норманнов в Великобритании, точнее на Шетлендских островах, ее самом северном графстве, сохранялось до начала XVIII века — именно до этого времени основным языком на островах был норвежский.

Лишь несколько лет спустя после смерти Кнута Могучего Англия освободилась от викингов, но лишь затем, чтобы вскоре быть завоеванной выходцами из французской Нормандии.

Во Франции

норманны появились при Карле Великом (около 800 г.). Затем их набеги стали учащаться, повторяясь почти ежегодно, чему благоприятствовали раздоры сыновей Людовика Благочестивого, а потом слабость последних Каролингов. Воины с Севера были настолько сильны, что подвергли разграблению даже Париж.

В конце IX века во главе отрядов норманнов стал знаменитый Ролло, Хрольв Пешеход, который после нескольких удачных набегов утвердился в Руане и подчинил себе местное население. Эта область была вскоре формально уступлена ему Карлом Простоватым. Так было основано герцогство Нормандия…

Обо всем этом и еще о происхождении знаменитого Вильгельма Завоевателя, покорившего Англию, вы и узнаете из очередного тома нашей серии…

Счастливого плавания на викингских драккарах!

Меня зовут Хейрик. Я епископ и уже давно отжил свое. Сижу в Нормандии в Руане, вспоминаю пережитое и кое-что записываю. Надеюсь таким образом скоротать время. Я имею в виду время, оставшееся мне до смерти. Что-то они там, на небесах, напутали или никак не могут договориться, куда меня определить. Как ни крути, факт налицо: моя смерть неприлично запаздывает. Пока ее поджидаешь, надо же чем-нибудь заниматься. Был бы я немощным или слепым, тогда другой разговор. А я ни то, ни другое, — совсем наоборот, и вижу для своих лет бессовестно хорошо. Стало быть, по всему по этому я начал писать.

Самые замечательные и памятные свои годы я провел в Нормандии. Жил я по соседству с семейством герцога, точнее, рядом с теми, кто вскоре стал его семьей. Мое повествование — о тех людях и о том времени.

Еще Цицерон или даже не он, а Катон Старший отметил: «старость болтлива и занята только собой». Совершенно справедливо. Поэтому боюсь, что в моей книге окажется слишком много мест, посвященных не заслуживающей внимания персоне автора. Едва ли это понравится будущим читателям. Просматриваю сейчас свои записки и вижу: становлюсь безудержно словоохотлив, как только представляется возможность сказать «мы». Само по себе множественное число не так уж и плохо. Святой Лука в «Деяниях апостолов» о своих учителях и о себе часто рассказывает как о единой большой семье. Теологи чрезвычайно высоко ценят сочинения евангелиста. «Он пишет «мы», — говорят богословы, — значит, он действительно был вместе с апостолами», Такое рассуждение мне нравится.

Чтобы в моем сочинении не возникли неясности, мне придется, наступив на горло собственному эгоцентризму, прежде всего познакомить читателя с родословной моих героев. Необходимо рассказать, как они жили до того времени, когда я стал, так сказать, участником событий. Вы спросите, откуда я узнал обо всех подробностях тех давних происшествий? Терпение и еще раз терпение. Дочитайте до последних страниц, тогда, я надеюсь, вы все поймете…

Пришло время сообщить кое-что о себе самом, иначе мое появление среди героев этой истории может показаться вам еще более неправдоподобным, чем это представляется мне самому, когда сейчас, по прошествии многих лет, я оглядываюсь назад.

Я родился на острове Готланд в конце девятого столетия от Рождества Христова. Мой отец, богатый крестьянин и купец, владел множеством кораблей. Каждую весну он переплывал Балтийское море. Чуть раньше или чуть позже он всегда благополучно возвращался домой.

Иногда трюмы были прямо-таки завалены горами сокровищ и диковинок. Однажды весной отец взял с собой на корабль меня, моих братьев, сестер и нашу мать. Отплывали мы в большой спешке. Я смутно помню, как перед самым выходом в море началась ругань и драка. Я услышал несколько случайно оброненных слов и понял, что мать недовольна и почему-то упрекает отца. За обедом взрослые обсуждали новый курс кораблей. Никогда раньше никому из них не приходилось бывать ни на западе, ни на юге. Я был слишком мал, чтобы разбираться в происходящем, и сначала, нимало не беспокоясь, безмятежно радовался всему новому и увлекательному. Потом начались несчастья.

Мои братья и сестры не выносили морской качки или по какой-то другой причине плохо чувствовали себя. Они скончались во время нашего путешествия. Мать много плакала, отец не проронил ни слезинки, я же испытывал некоторое удовлетворение: без умерших моя постель стала куда просторнее. К тому же, раньше я безуспешно пытался завоевать особую благосклонность матери, а теперь вся ее любовь принадлежала мне одному. Когда наши корабли подошли почти к самому берегу, мы ввязались в морской бой. В результате затонуло наше торговое судно, самый большой кнарр [1] , вместе со всем имуществом, ценностями и товарами. Второе, поистине страшное несчастье произошло через несколько минут после гибели кнарра. Я все видел собственными глазами. На вражеском корабле, который проносился мимо нас, мачта перегнулась, опустилась и снесла с верхней палубы мою мать. Она исчезла за бортом. Мгновенно и навсегда.

Мы высадились то ли во Фрисландии, то ли во Фландрии и зазимовали там. Наверно, надеялись собраться с силами и возобновить торговлю. Однако отец пал духом. Потери, невезение и неудачи обескуражили его. Он перестал заниматься торговлей и не мог обзавестись крестьянским хозяйством. Чтобы добывать пропитание, мы стали воровать и грабить. К весне я подрос и вышел из пеленок. Мне оказывали доверие: иной раз поручали украсть яйца или пролезть в такую тесную каморку, куда ни одному взрослому не удалось бы забраться. Порою мы умирали от голода, иногда наши столы ломились от снеди и вин, и мы пировали по-королевски. Удача, как известно, переменчива и капризна; промысел наш не был надежным и прибыльным.

Однако не утомил ли я вас своим пустословием? Постараюсь не отвлекаться и избегать излишних подробностей. Итак, в конце концов, отец продал почти все уцелевшие корабли и с двумя последними пошел под начало к какому-то викингу, — они встретились в стычке под Валландом. Все вместе мы поплыли вверх по Сене. Там я впервые в жизни поджег дом. И пошла потеха! Потом веселье поутихло, главаря то ли убили, то ли взяли в плен. Отец снова остался один. Мы продолжали плыть вдоль берегов Западной Франкии и Бретани и добрались, наконец, до места под названием Нуармотье, острова напротив устья реки Лауры. Северяне бывали там и раньше. Всех и все, что находилось на этом кусочке земли, они сокрушали, истребляли, преследовали и загоняли так далеко, как только хотели. И не было для них ничего запретного.

Вскоре мы разыскали еще один отряд северян. С новыми викингами отец то и дело отправлялся в набеги и постоянно был занят. Но все-таки в Нуармотье он успел привести к нам в каюту какую-то, как мне показалось, отвратительную женщину. Я презирал отца за то, что он забыл и предал мою покойную мать, и люто возненавидел новоиспеченную мачеху. Как выяснилось, наша недолгая общая жизнь ни ей, ни мне не принесла радости. Ей удавалось видеть меня лишь во время еды и иногда по ночам. Хотя ночью мне особенно сильно хотелось улизнуть, потому что они с отцом ничуть не стыдились и распутничали прямо у меня на глазах. В походы меня не брали. Я был предоставлен самому себе и вместе с такими же малолетними головорезами валял дурака, безобразничал и бесился.