Химеры
Шрифт:
— Я обязуюсь повиноваться моему господину и защищать его, его семью, его дом, его честь, и явиться к нему по первому его зову. Господин обязуется защищать меня, мою семью, мой дом, мою честь, и достойно благодарить меня за мою службу. Клятва имеет силу до официально объявленного окончания войны с Полночью.
— А всякое там «ненанесение вреда ни одному найлу»?
— Это обещание я дал до присяги.
— Ладно, — кивнул Нож, откинувшись на спинку сиденья. — Похоже, все честно. Ты, все-таки будь очень внимателен и следи,
Автомобиль карабкался вверх по крутым улицам человечьего города. Иногда плотный строй стиснутых домов разрывался, улица превращалась в карниз, и Киаран видел провалы серого неба, перечеркнутые близкими шпилями, летящих вровень с дорогой чаек, неспокойное море вдали и тысячи островерхих сланцевых крыш, облепивших скалы и берег, словно рыбья чешуя. Воздух пах камнем, железом и солью. Город был так велик, что не окинуть взглядом, если только забраться на самый верх вздымающейся над головой скалы.
— Особенно эта ваша Кайра, старая ведьма. Откуда бы ей полуночные ауры видеть? — Нож скрестил руки на груди и поднял длинную серебряную бровь. — Обычные люди не видят больше положенного, а она, представьте, видит!
— Не отзывайся так о мудрой женщине, Нож, — сказал Киаран как можно мягче. — Я ощутил присутствие ее силы. Мудрость и опыт следует уважать. К тому же, у людей есть не только она, чтобы видеть ауры. Я так понял, видящих женщин еще несколько, кроме госпожи Кайры.
— Все они чокнутые ведьмы, — поморщился Нож.
— Ты так расстраиваешься, словно они нам вредят, а не помогают.
Нож усмехнулся, покачал головой:
— «Нам»! Забавно, как быстро ты нашел свою сторону и примкнул к ней, Киаран.
— Тебя это удивляет? Не к демонам же мне примыкать, сам подумай. А в одиночку я не справлюсь. По моему следу, знаешь ли, идут гончие Кунлы, и отец скорее мертв, чем жив, и я еще даже не представляю, как его вернуть… — слуа опустил голову и уставился на пакет, который прижимал к груди. — Мне нужна личная сила на порядок больше той, что я имею.
— И шанс на которую ты знатно просвистел сегодня ночью.
— Ты смеешься надо мной, Нож? — Киаран уже пожалел, что рассказал ему все.
Нож положил руку ему на плечо.
— Я горжусь тобой, мальчик. — Он склонился ниже, заглядывая Киарану в глаза. — Я безмерно рад, что Полночь не способна испоганить все, что в нее попадает и даже то, что в ней родилось. Потому что, Киаран, полуночные или не полуночные — мы все создания божии, и даже распоследний горгул способен отличить добро от зла, если захочет. Эту способность различать вложил в нас Создатель, а не Холодный Господин. Это выше Полночи, понимаешь? Мы все прекрасно знаем, что творим.
— Если бы, — вздохнул Киаран.
— Точно тебе говорю. — Нож снова откинулся на спинку и поглядел в окно. — Мы большие мастера оправдываться и объяснять себе наши дрянные мысли и поступки. Полночь — одно большое оправдание. «Ты же полуночный, у тебя нет выбора»! Есть выбор, мальчик, никакой Холодный Господин его у нас не отнимал. В глубине души каждый понимает, что дрянной поступок — это дрянной поступок, чем бы он ни был продиктован. Это просто дрянной поступок — и все.
Киаран помолчал.
— Тебе легко так говорить, — пробормотал он, наконец. — Ты Нож, высший наймарэ, никто тебя не посмеет задеть. А мы с горгулом слабы, нам бы выжить…
— Однако ты не сожрал человека, который тебе помог, Киаран.
Слуа передернул плечами.
— Я не люблю сырого мяса.
Еще помолчали. Горбатая мостовая скатывалась вниз за задним стеклом. Машина карабкалась выше и выше. Киарана вдруг осенило:
— Нож, а ты ведь можешь сожрать герцога Эртао! И станешь, наверное, самым сильным в Полночи! Ну, после альмов.
— Точно, — удовлетворенно кивнул тот. — А до того я мог сожрать своего племянника, короля Герейна. И померяться силами, например, с эль Янтаром. Вопрос — почему я так не делаю?
— Потому что дал обещание не вредить ни одному найлу?
— Герейну я никаких обещаний не давал. Кроме того, я — Нож, человек, и с меня за мои обещания спросят не сразу, а когда-нибудь, неизвестно еще, когда. Но я предпочитаю выполнять, что обещал и не делать то, что дурно. Почему-то.
Машина затормозила у большого серого здания с рустованным фасадом и стрельчатыми окнами. К нескольким высоким дверям вела облицованная гранитом терраса с десятком ступеней, выравнивающая крутой скат улицы. На бронзовой табличке значилось: «Управление королевских внутренних дел».
Внутри было темновато и гулко. Охранники, глянув удостоверения, пропустили их беспрепятственно.
Нож уверенно провел Киарана на второй этаж, постучал в одну из множества дверей и, не дожидаясь ответа, распахнул створку.
— Капитан Комрак! — весело заявил он поднявшемуся из-за стола офицеру. — Герцог Астель передает под ваше командование новоиспеченного младшего лейтенанта, принца Неблагого Двора Киарана мааб Инсатьявля.
Человек посмотрел на Киарана, и лицо его вытянулось.
— Киаран, слушайся дядю и веди себя хорошо. Ты будешь помогать ему в расследовании. Капитан, надеюсь, вы воспитаете нам младшее поколение в присущем вам непримиримом северном духе! Ну, знакомьтесь пока, я принесу бумаги.
Нож, у которого подозрительно поблескивали глаза, сделал пируэт и исчез за дверью. Человек некоторое время продолжал смотреть ему вслед, потом снова перевел взгляд на Киарана.
— Сэн Анарен… пьян? — спросил он нерешительно.
— Мне кажется, к нему просто вернулась радость жизни, — честно ответил Киаран. — Может быть, Нож любит расследования? А что надо расследовать, кстати?