Хиромантия. Тайные линии судьбы

Дебарроль Адольф

«Чтоб снова возвратиться к нашей душе, – сказал Монтень, – Платон поместил разум в мозг, гнев в сердце, и вожделение в почки; вероятно, в этом было скорее толкование душевных движений, чем деление или разделение, которое они хотели сделать из нее, как из тела со многими членами, и более похоже на правду в их убеждениях то, что это всегда одна душа, которая, посредством своей способности отыскивает, вспоминает, понимает, судит, желает и т. д. и что она находится в мозгу, из чего явствует, что раны и припадки, касающиеся этой части организма, повреждают душевные способности; отсюда не трудно заключить, что она истекает остальным телом подобно солнцу, рассыпающему повсюду с небес свой свет и свое могущество и наполняющему ими мир».

К этим прекрасным фразам Монтеня мы прибавим несколько размышлений

о том же предмете, принадлежащих Бэроду, человеку компетентному в френологии.

Вот что говорит Бэрод в своем замечательном журнале – «Френология». Мы приводим только некоторые места, неполные и без всякого порядка, как потому, что не имеем места, так и потому, что идеи, движимые вперед Бэродом, в такой степени доказаны в настоящее время фактами, что могущественные аргументы, очень уместные в журнале, здесь кажутся нам менее необходимыми.

«Наблюдение показывает, – говорит он, – анатомия удостоверяет, что душа присутствует в мозгу; Галлен, первый из Александрийской школы, установил этот факт, и после него он был принят всеми физиологами. Следовательно мысль существует только вследствие впечатления, которое возбуждает мозг...

Итак: разум присутствует в мозгу. – Но этого мало: все философы, все физиологи рассматривали мозг как инструмент души, – и остановились здесь, не смея идти далее.

Но, наконец, что же такое мозг? Волокнистая ткань, восхитительная по строению, по субстанции, серая и белая, разделенная на два полушария, каждая часть которого присоединяется к другой поперечными нервными нитями, называемыми смычками, – масса, свернувшаяся сама собою вследствие обвивания, поверхность которой представляет мочки и излучины, ясно разделяющие мочки, вслед затем окруженная мозговой плевой, на которой сформирован череп.

Но странно, что философы сделали из него седалище души, и ее способностей; тщетно отыскивая в каждой складке, в каждой мочке их начало существования; мы находим одну только мозговую субстанцию.

Это потому, что анатомы и философы во все времена понимали, что в изучении природы двигаются вперед не одним только скальпелем; потому, что они знали, что во всех тайнах природы начало убегает от нашего чувства, оставляя и показывая вам один только результат.

Таким образом, присутствие души признается в мозгу, а ее органы, ее орудия не нашлись бы в нем! Но это было бы забвением Божества! Когда в природе нет двух различных тел, которые не имели бы противоположных качеств и способностей; когда в нашем организме нет двух органов, двух частей, которые имели бы одно назначение; когда сердце существует для циркуляции крови, кишки для испражнений, легкие для дыхания и т. д.; когда, наконец, каждая часть имеет свою собственность, и эти собственности подразделяются на многие другие, – все ясные части мозга, вся эта восхитительная волокнистая ткань одна оставалась бы без назначения?.. Не там ли, в каждом завитке находится орган способности, и душа, помещенная в этой восхитительной клавиатуре, не требует ли только впечатления, чтоб заставить вибрировать мысль, и из этих различных нот, из этих многочисленных органов произвесть и пустить в ход чувства, страсти и разум.

Каждая часть мозга обладает известной способностью – вот в чем вся френология. И если мы анализируем правила волокнистой мозговой ткани, мы увидим в каждом завитке, в каждой мочке частную систему фибров, согласную с общей нервной системой. И так как впечатление есть результат действий на нервную систему, а каждая нервная система производит частное и отдельное впечатление, то и каждая часть мозга имеет ясное назначение и впечатление, принадлежащие известной способности, и подобно тому, как существует специальная нервная система, для каждого нашего чувства, есть нервный орган для каждой способности, таким образом, что чем сильнее способность, тем более развит нервный орган, тем более он выпукл и явен на черепе...

Если череп, жесткая костяная субстанция, формируется на мозгу и уступает его усилиям, то костяной ящик будет изображением мозга.

Череп формируется на мозгу; несмотря на крепость, кость уступает непрерывным усилиям мягкой и волокнистой субстанции –

ибо он заключает между двумя своими пластинками костяной мозг – субстанцию губчатую, которая получает питание из сердца и оживляет череп, – ее признает Галлен, на нее указывает знаменитый анатом Дюфоренс, – это же повторил в XVIII веке Фирмер, и еще Кювье окончательно конфирмовал ее. Это факт установившийся. Наконец, не видят ли каждый день, что череп уступает усилиям мозга, и голова ребенка развивается с каждым годом.

Наблюдение и анатомия разделили душу на три великие части: инстинкты, чувства и разум. Инстинкты, то есть страсти, занимают боковые, задне-нижние части и общи как людям, так и животным. Они удовлетворяют их потребностям сохранения, любви к обладанию и воспроизведению. Чувства помещаются в верхушке задней части; это – способности воображения, нежности, долга, права, воли, расположения и совести; это еще не разум, но иногда более чем разум. Наконец, разум, этот высший признак человека, присутствует во лбу, в старших частях, где сжато группируются: способность, искусства, науки, освещаемые лучами мысли».

Это длинное извлечение казалось нам необходимым для утверждения нашей системы; мы имеем надобность в заимствовании у артиста, у господина френологии, хотя бы мы с ним и не сходились.

Из этой цитаты явствует, что, по словам френологов, череп формируется на мозгу и что он заключает между двумя своими пластинками костяной мозг, – субстанцию губчатую.

И потом из этого выходит, чего мы наверное и ждали, что френология разделяет череп на три мира. Это, как видят, вошло совершенно в нашу систему, то есть в общую гармонию, которая управляет всей природой, а вслед за тем всем человеческим телом. В одном только мы не согласны с френологом, который, этими словами: это еще не разум, но иногда более, чем разум, как будто неохотно дает нам его. По нашему мнению, говоря френологически: Чувства представляют божественный мир. Разум – абстрактный или рассудочный. Инстинкты – материальный. Смотря на голову в профиль, повернутый на восток, исходную точку света, чувства, – божественный мир, занимают высшую часть головы, созерцающую небо.

Инстинкты занимают зад головы, близ позвоночного столба (который служит материальным или физическим страстям и находится в непосредственном сношении с ними), но несколько выше.

Разум занимает перед, и разумными невольниками имеет глаза, нос и рот, назначенные для принятия и выражения идей. Это опять-таки борьба Якина и Бохаса, уравновешиваемая свободной волей, волей, помещенной между чувствами, господствующей над всей головой. Это опять – треугольник.

Чувства, божественный мир, изображены сначала волей, потом благоговением или религиею, снисходительностью, совестью, надеждой, страстью к чудесному, идеальностью, подражательностью, а гранича с линией инстинктов и сливаясь с нею в какой-то сладостной связи, – веселостью, самоуважением, одобрительностью и осторожностью.

Да позволено нам будет заметить здесь, что воля помещена на верхушке головы и господствует над всем телом, точно так же как в хиромантии палец Сатурна – рок, превышает все другие. Таким образом воля и судьба управляют существом; только воля, помещающаяся на высшей точке черепа, может заставить повиноваться судьбу, подобно тому как мозг приказывает руке.

Мы сделаем еще заметку, что она так предназначена быть руководительницею человека на земле, что представляющий ее орган помещен прежде благоговения (религии) и снисходительности (милосердия), которая после религии есть один из самых божественных даров на земле.