Хирург дьявола
Шрифт:
– И хата недалеко? – удивился Слепнев. – Слышь, Серег, пешком на работу ходить будем.
– Это радует, да, – отозвался Колесников. – Я лично выбираю паб. А потом я выбираю магазин.
– Ну, надо сначала все-таки заехать в новый дом, – твердо сказал Афиногенов. – Бросите там свои чемоданы, а потом, так и быть, в паб.
– Еще одна пинта пива, и я бегло заговорю по-английски, – заметил Андрей, опуская на стол пустой стакан. – Скажи, Илья Петрович, ты частенько здесь стресс снимаешь? Сделай признание, не бойся, мы же свои.
Афиногенов, который за два часа пребывания в пабе справился лишь с одним стаканом, внимательно посмотрел на Слепнева.
– Нет, – ответил он. – И тебе не советую. Расслабляться можно и другим способом.
– Каким это? – приподнял бровь Колесников.
– Пробежка в парке, – ответил Афиногенов. – Очень хороший способ снять напряжение. Или уезжаю с фотоаппаратом куда подальше, фотографирую красивые места. Девушка за рулем, а я с камерой.
– Так ты не один живешь? – спросил Слепнев.
– Нет, – покачал головой Афиногенов, – не один. Если по-нашему, то я живу в гражданском браке. Работает, кстати, она со мной. Регистрирует поступивших в неотложку или ассистирует врачу.
– А как ее зовут? – поинтересовался Колесников.
– Лиза.
– Русская?
– Родилась в Польше, в Лондоне живет с семи лет.
Слепнев сделал попытку выйти из-за стола, споткнулся, тихо выругался и направился к барной стойке. Афиногенов с тревогой наблюдал за его нетвердой походкой.
– Сереж, – обратился он к Колесникову, – и часто он вот так закладывает за воротник?
– Ты что! Нет, конечно! – рассмеялся Сергей. – Это он от избытка эмоций. Непривычно все тут, и не забывай, что мы только утром прилетели. Ни он, ни я ни разу до этого дальше Тарасова не выбирались. Твое письмо все перевернуло. Да ты и сам видишь. Черт тебя возьми, я все равно с трудом называю тебя по имени.
– Привыкнешь, – улыбнулся Илья Петрович. – И он привыкнет. Так что там с моим письмом?
– С каким? – не понял Сергей.
– С моим, – мягко, но настойчиво повторил Афиногенов. – Ты, наверное, говоришь про то письмо, которое я прислал Андрею по электронке?
– Если вы и раньше переписывались, то, подозреваю, болтали о чем-то другом, – заметил Сергей. – Но я сейчас говорю о том самом письме, единственном, которое он мне показал. В нем ты спрашивал про Лондон. И звал его сюда. Меня в твоем письме не было.
– Понял, понял… – успокоил его Афиногенов. – Признаюсь, что меня в свое время тоже сильно подкосил положительный ответ на высланное резюме. В хорошем смысле подкосил. Я сюда попал случайно. Наткнулся на вакансию, которую выложили на одном серьезном сайте. Помню, переживал из-за того, что мой английский вызовет смех у работодателя. Да и кому я нужен в этих туманах? А мне взяли и ответили. И пригласили на собеседование, которое, прикинь, состоялось по телефону. И когда я понял, что могу спокойно и правильно выражать свои мысли на чужом языке и понимаю все, о чем мне говорят, то стало ясно, что все складывается не просто так. Все к тому и шло. Я произвел положительное впечатление. Знаешь… пойду-ка я возьму нам с тобой кофе.
– А тут можно купить кофе? – удивился Колесников. – Я думал, что в пабах только пиво бывает.
– Не только, – успокоил его Афиногенов. – Оглянись, тут даже чай с пирожными есть.
Он понизил голос и подался к Колесникову.
– А своему другу Слепневу передай потом, что если его увидят в таком состоянии коллеги, то он может поиметь серьезные проблемы на работе. Или они его поимеют, – негромко сказал Афиногенов. – И я никак не смогу его прикрыть. У тебя тоже не получится. И свою репутацию я тоже не хочу пачкать. Понимаешь меня, студент?
– Понял, – кивнул Колесников.
– Пойду, помогу ему.
Илья Петрович встал со стула и пошел навстречу Слепневу, который возвращался за стол с очередной кружкой пива.
Через полчаса был куплен кофе, который пили только Афиногенов и Колесников. Слепневу был подан апельсиновый сок.
– Иначе твое сердце получит под дых, а печень будет выплевывать свои зубы, – пояснил Илья Петрович такое неравное распределение напитков. – Ты же врач, Слепнев. Поэтому нагружай организм правильно.
Протрезвевший Андрей чувствовал себя опозоренным, но счастливым.
– Расслабился, – признался он. – Не каждый день по мировым столицам-то езжу.
– Хорошо, что на работу тебе через два дня, – заметил Афиногенов. – За это время можно понервничать и успокоиться. Ты, кстати, расскажи про жену-то. В вашей группе училась? Может, помню?
– Ритка-то? – Андрей качнул головой. – Нет, на курс ниже шла. Практика в одной клинике, все дела. Не успел оглянуться, а уже ей кольцо на палец надеваю.
– Она тоже хирург? – прищурился Афиногенов. – Может быть, и ее сюда привезешь? Я бы поговорил.
– Она ассистент анестезиолога, – поправил его Слепнев. – Но после того как сын пошел в садик, устроилась туда же обычной медсестрой.
– С финансами, наверное, не очень? – спросил Афиногенов, глядя на Слепнева поверх чашки.
– Есть такое дело, – вздохнул тот. – Дети требуют не только внимания и сил для высасывания последних нервов из родителей. Им еще нужно есть полезную пищу, одеваться во что-то, играть в правильные игрушки. Все это недешевое удовольствие. Сейчас Ритке с ребенком лучше остаться в Тарасове. Устроюсь здесь – буду думать. Спасибо за предложение, я был бы рад, но сейчас никак.
Илья Петрович вернул чашку на блюдце.
– Говорят, пока кофе горячий, можно поймать его настоящий вкус, – медленно произнес он. – А как остынет, так уже не то. А я вот люблю пить его слегка остывшим. Без всего. Без пирожных, без молока, без сахара или корицы. Это – приправы, не более. Чуть-чуть остывший черный кофе прекраснее всего. А горячий…
Он снова отпил из чашки. Слепнев и Колесников молча наблюдали за этим представлением, не понимая, к чему это все.
– Здесь не такие уж и заоблачные зарплаты, как может показаться на первый взгляд, – наконец вернулся из собственных мыслей Афиногенов. – Но есть одна тема, ребятки…