Хирургические убийства
Шрифт:
— Меллоун прикроет это гнездо порока, — также негромко ответил Вилохэд.
— Но король приказал нам прикрыть не только гнездо порока, но и выяснить, где этот самый порок производят. Давайте, пока нас никто не видит, осмотримся, вдруг обнаружится что-то интересное, — чародейка имела ввиду закрытые двери, — тем более, что хозяева заняты гостями, а слуг я особо не приметила.
Коррехидор подумал немного, потом сказал:
— Не ожидал от вас подобного авантюризма, но предложение заманчиво. Не исключено, что дурь готовят прямо на месте.
Первая комната пустовала. В слабом отсвете уличных фонарей, пробивавшемся сквозь ветви сада, они сумели рассмотреть широкую кровать и
— Вламываться не будем, — сразу предупредил коррехидор, — оставим сие действо Меллоуну.
Дальше была какая-то заваленная всяким хламом кладовка, ещё одна комната с кроватью, где лицом вниз раскинул руки какой-то человек. Видимо, он был из тех, кто оплатил себе «отдых в отдельном кабинете».
— Глядите, — Рика показала на вход в подвал, — почему-то мне кажется, что самое интересное скрывается именно там.
— Меня больше волнует, где те самые люди, что должны были проводить нас на улицу? — Вил оглянулся, — к тому же, если самое интересное скрывается в подвале, оно может и охраняться.
— Скажем, что просто искали туалет и покажем пакетики, — заявила чародейка, и потянула его за собой, — неужели вам не интересно, что скрывает эта обшарпанная дверь?
— Конечно, любопытно, но и рисковать особо не хочется.
Чародейка осторожно открыла дверь, ей страшно не хотелось, чтобы неожиданный её скрип привлёк ненужное внимание к их эскападе. Однако ж, дверные петли оказались хорошо смазанными, и старая, тяжёлая дверь распахнулась без малейшего звука. Вниз вело ступенек семь-восемь, и впереди виднелся свет.
— Видите, видите? — радостно проговорила она, — там что-то есть. В тупичке было две двери. Правая дверь отворилась также без единого звука. Тут-то коррехидор и увидел источник странного запаха, который защекотал ему ноздри ещё на ступенях. В комнате на разбросанных по полу тонких футонах лежало человек пятнадцать-двадцать. Кто-то курил трубку, выпуская клубы терпко пахнущего смесью бани и прелых листьев дыма, иные лежали в разнообразных, порой противоестественных, позах, а один парень с завидным упорством бодал стену, опустившись на четвереньки, и тонко вскрикивая всякий раз, когда его лоб встречался с грубо оштукатуренной стеной.
— Да это же самый настоящий притон, — сказала чародейка, передёрнув плечами от отвращения: прямо у двери женщина, лицо которой скрывали спутанные длинные волосы справила нужду прямо под себя.
Знакомая безразличная служанка бродила посреди этого ада, как приведение. Она взглянула на Рику и Вила неузнавающими глазами и свернула куда-то в лево, где группа из нескольких человек валялась в углу в живописной неразберихе из конечностей и голов.
Рика только хотела сказать, что именно это место имел ввиду их новый знакомый Эрнст, как неожиданно получила сильный удар по голове. Свет в глазах померк, и девушка потеряла сознание.
Первое, что почувствовала чародейка, так это — головная боль. Болело сильно, где-то в районе затылка, потом тоненько зазвенело в ушах и навалилась дурнота, как будто она плыла на корабле при сильной качке. «Удивительно, — совершенно не к месту пришла в голову мысль, — почему в книгах никогда не описывают сии гадкие ощущения? Герой очнулся после того, как его вырубили ударом по голове, и чувствует себя прекрасно. Наверное, авторы боятся, что отвратительное самочувствие после лёгкой контузии разрушит героическую атмосферу». Рика разлепила глаза и сразу же зажмурилась. Свет простой свечи, зажжённой на перевёрнутом ящике, показался ей непереносимо ярким.
Чародейка первым делом освободила его от кляпа, кто-то не поленился и запихал коррехидору в рот приличный кусок полотна, по виду напоминающему обрывок простыни. Следующими были руки, безвольно упавшие вниз, а затем очередь дошла и до ног в модных замшевых ботинках.
— Вил, Вилли, — негромко позвала чародейка, осторожно похлопывая его по щекам, — очнитесь!
Однако осторожного похлопывания оказалось мало, в чувства коррехидора привела только лишь вполне себе увесистая оплеуха, которую в конец отчаявшаяся девушка отвесила ему. Вил открыл глаза.
— Хвала богам, — прошептала чародейка, заглядывая в миндалевидные глаза цвета спелых желудей.
— Вы так счастливы, оттого что держите в руках моё лицо, или собираетесь меня поцеловать? — хрипловатым шёпотом поинтересовался коррехидор.
— Ни первое, ни второе, — ответила Рика и буквально отдёрнула руки, — просто я убедилась, что у вас зрачки одинакового размера, а это значит никаких серьёзных повреждений вы от удара не получили. Опишите своё состояние.
— Желаете поиграть в доктора?
— Да ну вас с вашими шуточками! Нас травмировали, привезли неизвестно куда, грамотно связали, и, возможно, собираются убить, а вы вздумали подначивать меня!
— Предпочитаете водопад упрёков с неименным: «Я же говорил, а вы не послушали, сделали по своему, и вот теперь по вашей вине…» с дальнейшим перечислением ваших прегрешений месяцев эдак за пять?
Рика рассудила, если коррехидор в состоянии шутить, значит и он более или менее в норме, поэтому перестала донимать его расспросами, справившись лишь, насколько сильно кружится у него голова. Тот ответил, что головокружение, конечно, есть, но жить оно практически не мешает.
— А к головным болям я привык, — отмахнулся Вил, — у меня это по материнской линии. Она тоже от мигреней мучается. Но вот мой батюшка почитает эту болезнь постыдной и бабской. У него голова болела лишь однажды, когда он простудился и слёг с лихорадкой. Так что давайте подумаем, где мы, и каким образом нам отсюда следует выбираться.
— Моя сумочка с заготовками боевых заклятий бесследно пропала, — с грустью констатировала чародейка, — как бы нам не хотелось избежать опыта Каэ-доно, где приходилось колдовать подручными средствами, а придётся повторить. Как вы думаете, они собираются нас убить?