Хищники

Шаттам Максим

Он все время возвращался к одним и тем же мыслям, но не мог размышлять спокойно. Все смешалось: сексуальность, страх, вина, желание снова быть с Энн, моральный аспект. Ему не удавалось разрубить этот узел. Отодвинуть Энн в дальний уголок сознания, поместив ее среди воспоминаний. И твердо решить, что отныне будет поддерживать с ней чисто профессиональные отношения. Именно это он решил выбрать ранее, днем, но он обманывал себя. Все его существо протестовало против такой потери.

Бесконечный спор с самим собой. Надо ли было ждать, чтобы время сделало свое дело,

чтобы она отдалилась под давлением злой памяти, благодаря чему двусмысленность исчезла бы сама собой? Легкое решение, принимаемое из трусости, которая вовсе не была присуща ему. Рано или поздно он заплатит за это, и не надо лгать себе. Он не мог разрешить дилемму или избавиться от нерешенных проблем, он постоянно возвращался к ним до того дня, когда гангрена от сгнивших корней вылезла наружу, еще более разрушительная, чем когда-либо.

Он не знал больше, о чем думать и что делать. Только усталость и тупик в расследовании. Даже в этом деле он не понимал, куда идти. Версию о женщине стало трудно отвергать, даже если она и не соотносилась с тем, что убийца был военнослужащим третьего взвода. И женщин было совсем немного, а еще меньше тех, кто был поблизости в момент совершения трех преступлений. Лишь горстка секретарш и несколько медсестер. И это при том, что Клаувиц и Форрел были убиты «случайным выстрелом», в отсутствие убийцы из третьего взвода. Трудно поверить.

И тем не менее…

Тихо заскрипела входная дверь.

Фревен почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Он медленно повернул голову, чтобы увидеть входящего.

Какой-то человек, закутавшийся в широкую одежду, вошел в церковь и прикрыл за собой створку двери.

Затем он направился к Фревену.

42

Фревен узнал эту фигуру и все ее движения. На ее плечах была накинута шаль.

— Энн?

Она вздрогнула.

— Я пришла разбудить вас, — сказала она во мраке. — Что-то произошло.

— Что? Где, на улице?

— Мне не спалось, и я вышла на площадь подышать свежим воздухом. Через две минуты на велосипеде примчался какой-то юноша, смертельно бледный и очень встревоженный. Увидев меня, он бросился ко мне и обрушил на меня поток слов, из которого я ничего не поняла. Нужен переводчик. Я думаю, что это очень серьезно.

Ее глаза были едва различимы в темноте.

— У него руки и одежда в крови, — добавила Энн.

Парню не было и двадцати лет. Это был шатен с курчавыми волосами и размазанной по щеке кровью, видимо, он пытался ее стереть. Фревен разбудил своих людей, а Конрад отправился в ресторан, где находились связисты и переводчик, невысокий человек около тридцати лет, с круглыми очками на носу. Юноша стоял, не выпуская из рук велосипед. Как только к нему обратились на родном языке, в его глазах отразился невероятный испуг, и он быстро-быстро заговорил. Переводчик поднял руки, пытаясь успокоить парня, и принялся излагать то, что понял:

— Все мертвы, повсюду кровь. По-видимому, он говорил о ферме на выезде

из деревни.

— Вражеский десант? — спросил Фревен.

Переводчик задал вопрос и, получив ответ, сказал:

— Он ничего не знает и все время повторяет, что это очень страшно.

Фревен жестом приказал своим подчиненным собраться.

— Надо пойти посмотреть, на всякий случай нам необходимо вооруженное подразделение.

— Я видел, где эта ферма, — заметил переводчик. — Одна рота стоит поблизости лагерем, а какой-то взвод буквально в пятистах метрах от нее.

Фревен сжал кулаки:

— Только не говорите, что это рота Рейвен.

— Да, создается впечатление, что эти ребята — боевые львы и с ними не страшен никакой риск.

Не слушая продолжения, Фревен приказал:

— Донован, найдите другого переводчика и займитесь этим юношей. Узнайте, кто он, подробно расспросите его обо всем, что он видел, и составьте полный отчет. И еще разбудите Маттерса, надеюсь, даже если у него болит плечо, он придет нам помочь. Монро, на всякий случай возьмите автоматическое оружие. — Он снова повернулся к переводчику. — Спросите у него, сколько человек жило на ферме.

Тот перевел вопрос, ответ был быстрым и коротким:

— Вся семья: родители и четверо детей.

— Какого возраста дети?

Вопрос и немедленный ответ:

— Самому маленькому было десять лет, старшей дочери — семнадцать лет. Я думаю, именно к ней он и приехал.

— В такое-то время?

Переводчик пожал плечами и перевел вопрос лейтенанта. На этот раз ждать ответ пришлось дольше.

— Он говорит, что отец не одобрял их отношений, и он приехал за ней так рано потому, что они решили бежать до рассвета, воспользовавшись освобождением городка.

Фревен вздохнул.

— Хорошо, отправляемся, идут все, и вы тоже, Энн.

Медсестра с готовностью кивнула, а переводчик сказал:

— Э-э, я больше не нужен вам, ведь вы послали за другим…

— Как вас зовут? — спросил лейтенант.

— Филип Дугман.

— Вы тоже пойдете, Филип, — заключил Фревен. — Может быть, вы там понадобитесь. По крайней мере, будем надеяться.

43

Ночь была очень темной, плотные облака огромной мантией нависали над горизонтом. Фревен шел впереди по проселочной дороге с мощным фонарем в руке. Монро, Ларссон и Бейкер с автоматами за спиной следовали за ним, а Конрад и Энн своими фонарями ощупывали бархатный полог леса.

Под их ногами трещали сухие ветки, а земля еще была влажной после недавнего дождя. Раздавались крики ночных животных, сверчки стрекотали в папоротниках на обочине. Но не было слышно ни шума боя, ни даже грохота минометов или тяжелой артиллерии. Все свидетельствовало о том, что они находятся среди мирных сельских окрестностей городка накануне лета. Чувствовалось только напряжение. Вероятность того, что юноша поднял тревогу из-за ничего, была практически ничтожна, потому что на нем была чужая кровь. А близость третьего взвода настраивала на худшее.