Хищники
Шрифт:
— Здравствуйте, я ищу рядового Рисби, в какой он палатке?
Харрисон даже без тени улыбки указал на ближайшую брезентовую крышу:
— Вон там. А что вы от него хотите?
— Ничего, только забрать документы, которые он нашел.
В безжизненных голубых, цвета ледяной глыбы, глазах Харрисона мелькнуло беспокойство. Энн сквозь зубы поблагодарила его и удалилась. У всех солдат третьего взвода был мрачный вид, они недавно вернулись из жестокого боя, потеряв своих товарищей, и теперь на их лицах лежала печать усталости, а головы полнились кошмарами.
Энн чуть сдвинула рукой брезентовый полог, служивший дверью, и, прежде чем войти, громко сказала:
— Господа, медицинская сестра, я вхожу.
Она вошла в прямоугольную палатку, нагретую дыханием нескольких спящих мужчин, и направилась вглубь, увидев Рисби, завязывающего шнурки своих ботинок; занимаемая им часть палатки была открыта, но огорожена веревкой.
Увидев ее, он встал, на лице его отразилось замешательство.
— Здравствуйте, солдат, — сказала Энн, — я пришла забрать мои…
— Я уже отдал их вашей коллеге, — прервал он ее. — Как только появилось время, я пошел в госпиталь в центре городка, чтобы вернуть бумаги. Вас я не увидел и поэтому все отдал другой медсестре.
Притворившись, что это для нее неожиданность, Энн пробормотала:
— Да? Я… Меня не предупредили.
Рисби с тоскливым видом провел ладонью по своим коротким волосам.
— Э-э, в тот вечер, когда вы пришли, я сожалею… по поводу поведения Барроу.
— Забудьте об этом. Этот тип всего лишь глупый кретин.
Рисби прикусил изнутри щеку и поморгал глазами.
— Это… он просмотрел ваши бумаги, мне очень жаль, — прибавил он. — Я ему сказал, чтобы он не смотрел, но Барроу малость невменяемый, когда ему что-то надо.
— И что же он сказал, когда все прочел?
— Я думаю, что это был доклад Военной полиции, а… все, что произошло между ВП и Колом, я хочу сказать, что рядовой Харрисон, он все время напряжен из-за этого. Но это все вызвало смех у Барроу. Вот… мне жаль, если у вас возникли неприятности.
Энн покачала головой:
— Это неважно. Мне не стоило задерживаться у вас в тот вечер или следовало быть более собранной. Вы говорите, что все вернули моим коллегам?
Рисби кивнул.
— Очень хорошо. А как ваша рана? Лучше?
— Да, зарубцевалась. Спасибо.
У него были красные глаза с темными кругами вокруг, как и у большинства солдат взвода. Энн рассматривала этого невысокого тщедушного молодого человека. И внезапную она ощутила симпатию к нему. То, что солдаты вынесли, требовало предельного напряжения человеческих сил. Перемещаться из лагеря в лагерь с тем, чтобы вступать в бой и убивать других людей среди грохота и страха. Когда живут так, как сейчас, они не могут спать, у них в ушах стоит свист пуль, в кожу въелся запах пороха, а во рту вкус земли и крови.
— Мне очень жаль ваших друзей, — тихо сказала Энн.
Она заметила, как изменился взгляд молодого человека.
— Все время в напряжении, постоянное присутствие смерти — все это отражается на нервной системе бойцов. Когда могут расслабиться, они забывают обо всех границах. Я говорю вам это, чтобы вы знали, что я не осуждаю вас. Я не хочу чересчур сердиться даже на Барроу, который никогда не сможет быть мне другом. — Она пожала плечами и добавила ради шутки: — Меня от него тошнит, вот и все.
Рисби подавился нервным смехом.
— Если бы вы его хорошо знали, то понимали, чего от него можно ожидать! Он просто сексуально одержим! И… даже опасен, когда ему западет в голову.
— Зачем вы все это говорите? — спросила Энн с деланным простодушием.
— Род совершает странные поступки. Род — это его имя, Родни Барроу, его называют Садистом. А сам он смеется над этим прозвищем.
— Но почему вы говорите, что он опасен?
— Из-за его занятий. Он говорит только о голых женщинах, о том, что бы он с ними сделал. У него все связано с сексом. И…
Слова застряли у Рисби в горле.
— И? — произнесла Энн, ожидая продолжения.
— И он… с душевным изъяном. Когда выдается время, как, например, сейчас, он делает ловушки для белок, ловит их и рубит на части. Это его забавляет. Говорит, что тренируется и что сделает то же самое с врагом, когда столкнется с ним лицом к лицу. Сначала мы думали, что, говоря подобное, он просто хочет представить себя брутальным мачо, чтобы произвести впечатление и занять определенное место. Но мне кажется, что все это — правда и что он верит в то, что говорит.
— Он по-настоящему жестокий, как Харрисон и Хришек, ведь так? Они дружат друг с другом?
— Что-то есть в этом роде, но это скорее отношения соперничающих мужчин, а не дружба. Харрисон, тот по преимуществу большой грубиян, как говорится, «бунтовщик». Хришек более беспокойная личность, он мало говорит, но когда хочет высказаться — это взрыв… У него натура ярмарочного чудака, — прибавил Рисби с насмешкой.
Помолчав, Энн сказала:
— Я хотела бы попросить вас об одной услуге. Несколько необычной.
Рисби скрестил руки на груди и нахмурил брови.
— Эй, это не потому, что вы когда-то залатали меня?..
— Вы мне ничем не обязаны, просто мне нужна помощь, и я не знаю никого, к кому бы могла обратиться.
Рисби сделал гримасу, которую Энн приняла за знак согласия, что-то типа «я не хотел бы в это вмешиваться», но он сказал:
— Давайте выкладывайте, о чем вы хотите попросить?
47
Энн вошла в церковь поздним утром. Фревен стоял на возвышении перед алтарем, в окружении досок с записями, и что-то говорил своим людям, сидевшим на скамейках этого своеобразного офиса. Энн догадалась, что ВП готовит вторжение в лагерь третьего взвода с тем, чтобы обыскать каждую палатку, обшарить личные вещи каждого бойца. Фревен готовился объявить войну роте Рейвен.