Хитник
Шрифт:
– Обижаешь, – возмутился Глеб, – я его в надреальности спрятал, как меня Стражник Реальности самолично обучил.
– Молодец, – рассеянно, думая о чём-то своём, похвалил парня Хитник, – пусть там и находится. Ни в коем случае не доставай оттуда артефакт без крайней необходимости!
– Если хочешь знать, у меня его как бы вообще нет, – вспомнив о своей шутке, сообщил Глеб. – Я народу по приколу сказал, мол, потерял кинжал где-то – разыграл, а они поверили. Федул так вообще всерьёз убивался, как будто его какой папаша-лепрекон золотого наследства лишил, х-ха!
– Абсолютно идиотский розыгрыш, – буркнул мастер-хак. – Но, впрочем, по нынешнему положению дел очень даже уместный.
Глеб хотел было что-то ответить, уже и рот раскрыл, когда в избушке раздался страшный грохот – словно вдруг развалилась и рухнула крыша гостевого домика. Или же рядом, за стеной, случился быстрый горный обвал, чего, конечно, быть никак не могло за неимением тех гор поблизости; хотя, в некотором смысле, обвал действительно произошёл. Но табуреточный, Глебом же старательно и подготовленный.
Парень вскочил с лежанки: у открытой двери, среди раскиданных табуреток, стоял немыслимый в этих краях гость – ангел Нифонт собственной персоной. Но не всклокоченный и невесть во что одетый, а аккуратно причёсанный, в явно новой и вовсе не дорожной одёжке: строгий чёрный костюм, белая рубашка, траурного цвета галстук-бабочка и узконосые лаковые туфли, тоже чёрные. В таком виде только в консерваторию ходить, фуги Баха слушать, а не шастать ночью по дождливому лесу… Впрочем, и ночь, и дождь, как оказалось, закончились – в дверном проёме, за спиной ангела в чёрном, разгоралась утренняя заря; на фоне розового неба фигура в похоронном костюме выглядела строго и символично. Будто на порог избушки ступил не славный рубаха-парень, скупщик краденного и знатный специалист по дурманящим травкам, а дежурный вестник смерти с казённым уведомлением в руке, где огненными буквами начертано короткое, не подлежащее обсуждению: «Опаньки, брателлы!»
К счастью, в руке у Нифонта оказалось не предписание с того света, а обычная холщовая сумка с чем-то округлым и тяжёлым внутри. Ангел переступил через мешающий ему табурет и вошёл внутрь домика, оставив дверь открытой – в комнатке сразу запахло морозцем и утренней свежестью.
– Какого дурака к нам ни свет, ни заря принесло? – дружелюбно поинтересовался с верхней полки Федул, – такой сон досмотреть не дали! Будто бы подарили мне, значит, цистерну свежайшего немецкого пива, ядрёного, крепкого, а я в него полез купаться и… Ба! Да это же Нифонт, – гном, покряхтывая, слез со второго яруса, бодро протопал к ангелу, по-свойски сунул ему ручку поздороваться: – Привет, брателло!
– Здравствуй, – ровным голосом ответил Нифонт, без энтузиазма пожал гномью ладошку и, не обращая внимания на озадаченного столь холодным приветствием Федула, прошёл к столу. По-хозяйски потушив керосиновую лампу, ангел отодвинул её в сторону, а на освободившееся место водрузил холщовую сумку – таинственное округлое внутри неё с глухим стуком упало набок.
– Эть? – недоумённо спросил гном, переводя взгляд с сумки на ангела и обратно. – Трёхлитровая банка с пивом, что ли? Ну ты прям сегодня… я аж не знаю, какой. Странный, что ли… Ты же пиво не пьёшь! И вообще, того, ты откуда тут взялся, а?
– Здравствуйте, ангел Нифонт, – подал голос бабай, вставая с лежанки. Однако здороваться с нежданным гостем Модест не полез, а, пробормотав: «Мне срочно, по делу», вышел из избушки, попутно расставив табуреты по местам.
– Ой, – вспомнив, воскликнул гном, – мне тоже и туда же, немедленно! Никуда не уходите, я сейчас, – Федул скорым шагом пронёсся мимо Нифонта, ухватил со стола подсохшие лапоточки и, на ходу
– Здравствуй и ты, наш замечательный обычник! – внезапно расплылся в улыбке ангел, делая шаг навстречу парню, – очень, очень рад нашей встрече! – Не дав Глебу опомниться, Нифонт обнял «замечательного обычника», словно от избытка чувств похлопывая парня по спине, бокам и карманам брюк; Глеб с возрастающим недоумением понял, что его только что обыскали – вежливо, ненавязчиво, профессионально.
– Кинжал где? – шепнул в ухо парню Нифонт. – В куртке?
– Потерял, – вспомнив наказ Хитника, тоже шёпотом ответил Глеб. – Вчера, по пути. А что?
– А ничего, – сказал ангел, отпуская Глеба и усаживаясь на табурет возле стола, – хотя это несколько меняет ситуацию. – Какую именно, Нифонт объяснять не стал.
Достав из кармана пиджака сигаретную пачку, ангел щелчком выбил из неё коричневую сигарету и прикурил от лежавших на столе спичек; ароматный дым заглушил бодрящий вкус морозного утра. Но пахло вовсе не так, как в доме у Нифонта – похоже, сегодня ангел использовал настоящий, качественный табак, а не выращенную у себя на подоконнике коноплю.
И лишь сейчас – когда Нифонт, привычно сложив ладони ковшиком, прикуривал от спички – парень заметил: на левой руке ангела, на безымянном пальце, поблескивает золотой перстень с вставленным в него квадратным рубином. Насколько помнил Глеб, при первой их встрече подобного украшения у ангела не было.
Заметив взгляд парня, Нифонт бросил небрежно:
– Кольцо перемещений. Красивая вещица, не правда ли? – ангел полюбовался перстнем, осторожно сколупнул ногтём с камня прилипшую к нему соринку.
– Знаешь, Глеб, – напряжённым голосом произнёс Хитник, – не нравится мне этот Нифонт, ой не нравится, – мастер-хак подчеркнул интонацией слово «этот». – Словно колдовской подменыш, а не мой старинный приятель. Может, у него с головой что-то медицински опасное стряслось? От курения всякой мозголомной дряни… хотя, вообще-то, для Нифонта конопля совершенно безвредна, ангел ведь! Разве что начудит чего глупого с перекуру или уснёт где придётся. Да и не носит Нифонт подобные костюмчики, он их терпеть не может! И к драгоценностям равнодушен… Ты, Глеб, вот чего – помалкивай и смотри в оба. А там разберёмся, что к чему; действовать будем по обстановке. – Хитник умолк, оставив Глеба в полном недоумении: и всё таки, кто же нынче сидит перед ним с сигаретой в руке – ангел Нифонт или некто, принявший его облик? С них, с колдунов, станется…
– Что, с Хитником беседовал? – Нифонт аккуратно, чтобы не запачкать брюки, стряхнул пепел на пол. – У тебя взгляд стеклянный был, в себя направленный – знаю я подобные взгляды! Ну-с, и как там поживает наш безголовый мастер-хак? – Глеб промычал в ответ нечто невнятное. К счастью, от дальнейшего общения со странным Нифонтом его отвлекли вернувшиеся с деловой прогулки гном и бабай.
– Нифонт, – всё ещё возясь с ширинкой, с порога начал гном, – так какого хрена ты здесь, э? И видок у тебя ещё тот, ага, с чего вдруг? – гном принюхался, непонимающе уставился на ангела. – Опять же, не травку куришь, а говоришь как по писанному… – Федул подошёл к сидящему на табурете ангелу, упёр руки в бока и окинул Нифонта настороженным взглядом с головы до пят: – Эвона! Да Нифонт ли ты вообще? Может, ты какой-нибудь вредственный для нас засланный казачок? Тогда не обессудь, сильно побьём. – При этих словах бабай молча встал у дверного проёма, блокируя выход, и, будто для собственного развлечения, принялся разминать пальцы: похоже, у Модеста тоже имелись некоторые подозрения насчёт раннего визитёра.