Хитник
Шрифт:
– Что же он, сволочь, делает? – изумлённо воскликнул мастер-хак. – Эй ты, немедленно прекращай! – крик Хитника оборвался. Глеб краем глаза увидел, как внезапно и разом потускнели оба магошара на столе; как тело Хитника охватило ярко-голубое сияние; как с воплем, словно подхваченный взрывной волной, вылетел в коридор гном. Как Модест, упираясь руками во что-то невидимое, шаг за шагом упорно идёт к креслу с Хитником – но лишь безрезультатно топчется на месте… Потом бабай упал и затих.
– Готово, – наконец сказал ангел, убирая ладони с головы Хитника и Глеба, – забавная ситуация сложилась, ничего не скажешь. – Нифонт достал из кармана идеально белый носовой платок, брезгливо вытер им руки, каждый палец в отдельности. А после, несколько удивлённо, посмотрел на Глеба: – Хм. Скажи-ка мне, юноша, кто из магов наложил на Хитника столь мощное заклятье невезения и фатальной ошибки?
– А… э… – Глеб надрывно закашлялся, хватая ртом воздух словно висельник, у которого вовремя оборвалась верёвка, – что… что вы сделали с Модестом и Федулом?!
– Ничего особенного, – ангел равнодушно глянул в сторону лежащего бабая, – отдохнут полчасика и в себя придут. Итак, я задал вопрос: кто наложил на Хитника заклятье неудачи?
– Снюссер, – нехотя ответил Глеб. – Спящий Дед. Он вообще-то не конкретно на Хитника накладывал, но, похоже, досталось именно мастеру-хаку. Судя по вашему вопросу.
– Понятно, – Нифонт спрятал платок в карман, неспешно достал и закурил сигарету. – Дед Панкрат, он же Снюссер – маг серьёзный, потому-то мне, к сожалению, не удалось перенести дух Хитника в его тело. Жаль-жаль, я привык всегда выполнять свои обещания! Даже в таких пустяшных, вздорных делах.
Значит так, юноша. Нас сейчас тут только двое – я и ты. Остальные временно отключены… Мне, собственно, нет никакого дела до вашего Хитника и его мелких хакерских проблем, но крайне необходим Стражник Реальности. Которого я только что и изъял из твоего сознания – поверь, не для личных целей, отнюдь. А ещё мне нужен управляющий Стражником артефакт, тот самый кинжал, которого у тебя как бы – повторяю, как бы! – нет. А надо, чтобы был. Я предлагаю тебе сделку без свидетелей: десять миллионов золотых монет имперской чеканки в обмен на совершенно тебе, обычнику, ненужную вещь. Слово моё сказано, теперь думай. И учти – ты, конечно, можешь рассказать своим друзьям о моём предложении, но тогда оно автоматически аннулируется. А кинжал я всё равно добуду, так или иначе, уж поверь мне, – ангел холодно подмигнул Глебу и неторопливо выпустил ему в лицо струю дыма.
– Да кто вы такой, в конце-то концов? Не Нифонт, однозначно, – Глеб вытер рукавом заслезившиеся глаза: кидаться с кулаками на лже-Нифонта смысла не имело, вон он чего с гномом и бабаем сделал! Даже не прикасаясь к ним. – Тот самый заказчик, да? Который Хитника через «Творцов идей» на мага Савелия натравил. Я угадал?
– Какая разница, – уклончиво ответил «ангел». – Думай, юноша, соображай. Я найду тебя, когда посчитаю это целесообразным, – негромко похрустывая мусором, «ангел» вышел из комнаты; вдалеке лязгнула входная дверь и в квартире стало тихо. Глеб крепко выругался: часто оступаясь на выкатившихся из-под раскладушки круглых банках, парень кинулся проверять, живы ли бабай и гном.
«Ангел» не соврал – и Федул, и Модест были живы-живёхоньки, только без сознания; первым в себя пришёл гном, которого Глеб оттащил на кухню и пригоршнями облил водой из-под крана.
– Ох, – садясь и неуверенно ощупывая себя, простонал гном, – а что в комнате взорвалось-то? Магическая бомба или чего другое? Ишь как долбануло, всерьёз… я, пока летел, подумал – всё, отпился брателло Федул, отгулялся, – гном с трудом встал, уселся на табурет. Помотал головой, сказал горестно:
– У нас в холодильнике, случаем, пивка не осталось? Нет? Придётся сходить, после такого-то стресса… Да, забыл спросить – а где тот чёртов террорист? Нифонт где?
– Ушёл. И это был не Нифонт, – Глеб порылся в холодильнике, но ни одной пивной банки в нём, разумеется, не обнаружил. Выпили всё в прошлый раз, постарались.
– Я так и знал, – печально кивнул гном, – но шибко сомневался. Уж больно похож оказался, мерзавец!… Привет, Модя, как самочувствие? – В дверном проёме, потирая фуфаечную поясницу, с крайне удручённым видом стоял бабай – целый, не побитый. И даже без синяков.
– Ничего, друже, нормально. Только у меня отчего-то горб вырос, – задумчиво прогудел Модест; кряхтя, бабай полез рукой под фуфайку на спине, изумлённо поднял брови и, чертыхаясь, вытащил оттуда большую флягу – одну из двух, принесённых им из Ничейных Земель. – Ого, и как оно эдак случилось-то? – Бабай повертел флягу в руках, хмыкнул, положил её на стол. – Видать, упал крестцом на посудинку. Экие чудеса порой случаются! Кому расскажешь – не поверят.
– Ты флягу-то возьми, – не терпящим возражений голосом указал Федул, – и вторую забери. И дуй в ближайшую пивную, спросишь про неё у охранников на выходе. Да, не забудь им сказать, что тебя господин Иванов из триста восемьдесят шестой квартиры за пивом наладил, не то после в дом не впустят! А деньги возьми в ящике стола, на котором магошары стоят: надеюсь, таинственный гад-мерзавец-сволочь-террорист поганый не позарился на спрятанные там пятьсот рублей одной бумажкой? Не то совсем западло было бы… Опохмелительная заначка, – пояснил гном, хотя никто его ни о чём не спрашивал, – аварийный, типа, финансовый запас. – Бабай, пожав плечами, утопал в комнату. Гном повернулся к Глебу, спросил негромко:
– Как там Хитник? Не перенёсся в своё тело, нет? – Глеб отрицательно покачал головой. – Но он хоть живой? – настойчиво продолжил допытываться Федул. – Ментально не покалеченный?
– Думаю, что живой, – с запинкой сказал Глеб. – Только малость того, без сознания. Этот типчик, который гад-мерзавец, он из него Стражника Реальности вынул, за тем к нам и приходил. – Гном сердито крякнул, крепко стукнув по столу кулаком:
– Эх, попался бы мне сейчас этот проходимец, я б на нём живого места не оставил! Побил бы, запросто, мне Будда разрешает. Только что прямо так и сказал: мол, побей гада и будешь молодец!
– Можно подумать, – тяжело вздохнул Глеб.
Вновь хлопнула входная дверь: кто-то, хрустя мусором, зашёл в коридор. Постоял немного и направился к кухне – лучезарно улыбаясь, в комнатку вошёл ангел Нифонт, в белых замасленных одеждах, с всклокоченной шевелюрой и тяжёлым, пузатым кожаным портфелем. Портфель позвякивал стеклом; из раздутого нутра, через щель, выглядывали жестяные головки пивных бутылок.
– А вот и я, – радостно сообщил Нифонт, бережно опуская портфель на пол, – сто лет, сто зим, о братцы вы мои! Я к вам пришёл навеки водружиться, коль пиво мне желанным гостем стать позволит; я мимо брёл, в раздумьях и сомненьях, когда увидел: дом большой, где Хитник воселился, по празднику умыт, а берег озера так чист – когда б иначе я в волненьи чувств, столь много пива взяв, проведать смог любимого мне друга?
– Батюшки, а ведь это настоящий Нифонт, – всполошился гном, – жаль, очень жаль. Я только-только настроился подраться, ан нет, нельзя, – Федул выглянул в коридор, крикнул громко:
– Модя, отбой походу, пиво к нам само приехало, – приобняв ангела за талию, он душевно сказал: – А я ведь минуту тому назад собирался набить тебе морду! Вернее, не тебе, но типу, что приходил к нам в твоём обличии.
Ангел рассеянно кивнул и, доставая из портфеля бутылки, молвил:
– Глазами видел я, как некто, мною облачённый, из дома вашего пошёл – я удивился, но, однако, на левой на руке таинственного гостя был перстень золотой, который, знаю я, не только расстоянья сокращает, но внешность и обличие меняет. По перстню опознал я самого начальника Тюрьмы, что давеча ко мне по утру заходил… тогда мы много говорили – не помню я, о чём конкретно была речь – а, вроде, обо всём. О всех и всяких, и о много большем; я вас припомнил в той беседе, и дивный, в письменах кинжал, который мальчик мне случайно показал… Он вам плохого ничего не сделал? – вдруг озаботился Нифонт, – начальник тот! Я, кажется, излишне многое сказал – ну, был не прав, я выкурил изрядно, – ангел сел на табурет, в расстройстве обхватил руками голову.