Хитон погибшего на кресте

Левицкий Геннадий Михайлович

Отряд мятежников оттеснили в пустыню, и легионеры плотно сомкнутым строем рубили их размеренно и неторопливо. Когда иудеи осознали свою обреченность, десяток всадников отделился и, покинув прочих собратьев умирать, устремился в сторону ближайших гор.

Почти всех разбойников перебили, только пятнадцать человек были взяты в плен. Наибольшую досаду Понтия Пилата вызвало то обстоятельство, что Бар-Симон бежал. Даже небывалая победа не радовала легата.

Он задал вопрос пленным: где может скрываться их предводитель?

Ответом

было лишь молчание.

– Если выдадите главаря, я сохраню вам жизни и верну свободу, – пообещал Пилат. – В противном случае вы умрете медленной и мучительной смертью на крестах. Для чего укрывать того, кто предал вас, обрек на верную смерть, кто позорно бежал к своим награбленным сокровищам? Теперь вы будете умирать страшной смертью, а он – развлекаться с вашими женами и сестрами.

Глаза иудеев горели ненавистью, похоже, собственная жизнь их мало интересовала, и в подлость вождя они не верили.

– Что ж, поступим по-другому, – легату пришла в голову свежая мысль.

Он вытащил из строя молодого иудея, почти мальчика, на лице которого увидел страх и нежелание умирать.

– Скажи, где искать Бар-Симона? Иначе ты умрешь первым, хотя и прожил на земле гораздо меньше своих товарищей.

– Клянусь, я не знаю, – залепетал объятый страхом юнец. – Я недавно в этом отряде. Прости, римлянин, я никого не убивал, ничего не сделал плохого.

– Хорошо, я верю, что ты можешь не знать логово Бар-Симона, – произнес Пилат. – Но оно наверняка известно твоим более опытным товарищам. Кто-нибудь желает спасти жизнь мальчишки?

– Прости, римлянин, я ни в чем не виновен, – захныкал молодой пленник.

– Увы. Твоя жизнь зависит не от меня, а от твоих собратьев.

Никто в толпе иудеев не шелохнулся, ни у кого на лице Пилат не узрел колебаний.

– Что ж, учитывая твою молодость и то, что ты не успел обагрить свои руки кровью невинных, я дарую легкую смерть, – произнес римский военачальник и обратился к стоящему за спиной: – Центурион Марк, ты умеешь убивать мгновенно. Окажи последнюю милость этому несчастному.

Громадный воин обнажил меч и медленно пошел в сторону приговоренного. Несчастный юноша побледнел, словно выбеленная тога сенатора, затем потерял сознание и грохнулся навзничь. Воин дал времени иудеям для размышлений, и не найдя у них желания спасти собрата, молниеносно вонзил меч в плоть. Затем деловито вытер окровавленное орудие о наряд безжизненного тела и отправил обратно в ножны.

Пилат в это время напряженно вглядывался в лица пленников, выбирая следующую жертву. Его внимание привлек седовласый мужчина, к которому пленники относились с нескрываемым почтением.

– Я убедился, что жизни своих сыновей вы ни во что ни ставите, посмотрим, как цените своих отцов, – произнес Пилат и указал мечом: – Приведите ко мне вон того старца, и пусть его смерть не будет столь легкой, как предыдущая.

По

знаку легата пожилого иудея привязали к дереву, оголили спину и два легионера по очереди принялись махать бичами. После первых ударов тело покрылось алыми полосами, и заструилась кровь. Седовласый иудей молча выдержал четыре взмаха плеток, а на пятом выпустил истошный вопль. С громкими стонами перенес еще десяток ударов и, наконец, безжизненно повис на дереве.

– Нет! – воскликнул Пилат. – Подожди умирать, старик. Твой конец только начинается.

Легионеры прекратили экзекуцию и поливали водой безжизненное тело до тех пор, пока оно не начало шевелиться.

– Пусть свежие раны побудут кормом для мух, а затем продолжим.

Насекомые и действительно, словно по команде легата, облепили окровавленную спину старика. Он пытался шевелиться в разные стороны, но движения привязанного к дереву человека нисколько не отпугнули всякую летающую мерзость.

– Я скажу, – вдруг раздался голос из толпы иудеев.

Пилат обратил взор к пленникам, пытаясь определить человека, произнесшего нужные долгожданные слова. Это ему удалось без труда, потому что в следующее мгновение один иудей с криком «Не успеешь!» принялся душить другого. Благо легионеры были столь же скоры. Они расцепили руки, сжимавшие горло, и несколькими ударами свалили нападавшего. Затем вытолкали из толпы изъявившего желание говорить и поставили его пред легатом.

– Слушаю тебя, благоразумный человек, – с трудно скрываемой надеждой промолвил Пилат.

– Мой отец останется жив? – спросил мужчина хриплым голосом.

– Конечно. Я же обещал.

– И все пленные будут отпущены на свободу? – вновь спросил иудей, растирая руками шею.

– Да, – вновь согласился Пилат. – Разве что, тот, который пытался тебя задушить… Выбери сам для него вид казни.

– Пусть и он получит жизнь и свободу, как все.

– Это твое желание… Теперь ты скажешь, где искать Бар-Симона?

– Он прячется в пещере. Я покажу вам ее.

– Хорошо. Все пленники получат свободу, как только мы поймаем разбойника. А пока проводите их в городскую тюрьму, отца этого юноши разместите отдельно от всех, – распорядился Пилат и обратился к изменнику: – Ты получишь большую награду, если не соврал.

– Мне ничего не нужно. Только исполни свои обещания, римлянин.

Пленник не обманул. У подножия горы мирно паслись лошади, их сторожил один из бежавших разбойников. Охранника удалось поразить стрелой так удачно, что ни один лишний звук не потревожил окрестности.

Римляне столь же тихо проникли в пещеру с беспечно отдыхавшими разбойниками. В коротком бою все они были повержены. Раненого Бар-Симона схватили живым, как и хотел Понтий Пилат. Он был распят у городских ворот спасенного от разорения Ермона.