«Хитрая» контора
Шрифт:
– По тебе оно болит, по кому же еще! Мы ведь с Нинкой только около часу ночи из ментовки вырвались и сразу к тебе. Неувязка у меня получилась… – призналась наконец тонконогая.
– Это какая же неувязка? – Яшин, успевший лишь откусить кусок колбасы да пару раз перебросить его с зуба на зуб, перестал жевать.
Наташка помедлила, и в это самое время он решил проглотить недожеванное.
– Чего замолчала, выкладывай, если что серьезное, и не буксуй! – приказал он.
– Понимаешь, Алик, на Некрасовской контору обворовали, а мы в тот момент дома были у Лученка, вот с ней сидели… – длинноногая кивнула в сторону подруги, как бы ища подтверждения сказанному.
Нинка и впрямь согласно кивнула головой.
– А вы-то лично при чем? Хотя нет-нет, чую, есть в чем-то грешок… – он пытливо заглянул обеим в лицо. –
– Да нет, – попыталась оправдаться Костромская.
– Что нет! Кого еще забирали в милицию? Что вы там наплели? Ну! Я слушаю, не перебиваю: рассказывайте все как на духу!
Наташкины слова о краже в конторе мигом насторожили Яшина, тем более он помнил, хотя и был тогда пьяным, о чем они разговаривали с Нестеровым в ее присутствии.
– Ребят вроде точно никуда не возили, а нас с Нинкой в Центральный… Вначале подержали в дежурке, а потом на третий этаж привели. Там следовательша сидела, молодая совсем, с зелеными глазами – я ее хорошо запомнила. Фамилия – Обручева. Я даже, Алик, не знаю, как так получилось, всегда на себя надеялась, а здесь затмение на меня нашло. Расчувствовалась по-глупому, как в старом кино. Сидит она за своим столом и нам заявляет, якобы мы спирт пили и что в конторе тоже украли спирт. Ну я и завелась ей, дура, доказывать, что не спирт мы пили, а водку. А здесь еще вспомнила, как ты нас спиртом поил на магазинном повидле, ну в смысле того, что если нас Алик действительно угощал спиртом, то мы и обалдели. Так вот, короче, и слетело с языка твое имя. Я бы, может, этому и внимания не придала, но она, стерва, мигом зацепилась за твое имя и давай вокруг нас жопой крутить, все адрес узнать твой надеялась. Но я уже врубилась, что к чему, и мы с Нинкой в один голос сказали, что не знаем ничего и не помним. Ох и испугалась я тогда за тебя, да еще вспомнила, что ты не прописан!
– Ну ладно, спасибо на том, что адрес не заложила, – он облегченно вздохнул и распечатал вторую бутылку. – Я-то, осел, думал, что на тебя положиться можно, а оказалось, нет. На тебя можно только ложиться. Да и это следует делать с опаской, если ты до сих пор по Лученкам шляешься. Пока Алик спит, ты ему СПИД, сука, притащишь! Я надеялся из тебя человека сделать, на смазливую твою рожу позарился, а ты как была б…, так ей и останешься! – Яшин пристукнул кулаком по столу.
– Аль, ну зачем ты так?.. – Наташка всхлипнула. – Я-то тебе во всем призналась! И никакие нам Лученки не нужны! Сам знаешь, что мы с Нинкой только твои…
– Нинка мне не давала обет на целомудрие! – оборвал ее Яшин. – В данный момент разговор о тебе! Тебя послушать со стороны, так и в самом деле можно подумать, что перед тобой весталка!
– Я-то, Алечка, уже полгода, как завязала со всеми, зато ты, и месяца не прошло с тех пор, как продал меня Ваньке Нестерову! И за что?! Всего-навсего за кассету Владимира Кузьмина. А ты что нам тогда с Нинкой сказал?.. Мужик, мол, только с зоны откинулся, голодный, дайте ему Христа ради… Да если бы ты так не сказал, я бы ему в жизни не дала! Я еще тогда поняла, для чего ты меня уговаривал с Нестером переспать. Ты просто тень на плетень наводил, что тебе жалко парня из зоны. Кассетка тебе оказалась дороже меня; и за кого ты нас с Нинкой держишь, я тоже знаю! Ты с Ванькой-то, когда начал базарить, трепанулся, что у тебя баб, хоть пруд пруди! И я, дура, чтоб твой авторитет не подводить, легла под него! Потому что я все равно тебя гада люблю! – она совсем неожиданно шмыгнула носом, и маленькие слезинки поползли по ее щекам к уголкам скривившихся губ.
– Ладно, хватит… На первый раз я тебя прощаю, потому что тоже люблю. Правду сама рассказала, и это тебе плюс. Но выяснить нам кое-что было б надо… Вдруг кто там из знакомых ребят под колпаком у ментов! Раскидываем мозгами, чтоб нам быть в курсе событий. Значит так: ты Нинка к восьми дуешь на рынок – по утру у пивнушки обязательно кто-нибудь будет с Некрасовской. Ты там вокруг покрутишься и послушаешь, что станут базарить. Пацаны тебя знают многие, так что особо шушукаться им ни к чему. Возьми вон сразу в комоде рублик с тремя нулями, если что – скинешься в компании с ребятишками. Да, если встретишь Родькина, то с ним ты пивка хлебни, а уж если на философию его развезет, знай кивай себе
– Все поняла, Алик. Ты теперь за нас с Натахой не беспокойся!
– Ну и добро! Короче, собирайся, а то пока доберешься… Наташка займется уборкой квартиры, а я винишка схожу куплю, да и к ужину чего-нибудь надо.
Когда за Нинкой закрылась дверь, Костромская допила из своего стакана остатки ликера и, облизнувшись, исподлобья посмотрела на Яшина, словно оценивая, на что он еще способен. Алик в задумчивости присел на тахту. Одеяло и простыня лежали с ним рядом бесформенным комком. Наташка бесшумно приблизилась к Яшину и присела перед ним на корточки.
– Ну что, так и будем сидеть? – она толкнула его в колено, и сама же уселась на пол, вытягивая ноги.
– Не приставай к мужику, а то изнасилую! – Алик состроил свирепую рожу.
Наташка разразилась гомерическим хохотом, а успокоившись, предложила:
– А что, может, попробуем? Это будет здорово интересно, когда я начну сопротивляться! Да ты не бойся, я не собираюсь царапаться и кусаться! – с этими словами она ухватила его за лодыжку и с силой дернула на себя.
Копчиком приземлившись на пол, Алик молниеносно изменил положение, так что за считанные секунды грубо подмял под собой девчонку. «Роль насильника мне по нутру, только смотри не пищи!» – прорычал он Наташке в самое ухо и на самом деле входя во вкус. Он сцепил своей пятерней пальцы обоих ее рук и беспрепятственно полез второй пятерней под юбку. Задыхаясь от смеха и от возбуждения, она что было сил сжала ноги, но он больно надавил ей на коленные чашечки да так, что она громко ойкнула, совершенно непроизвольно разбросала их в сторону, и здесь же грубая шершавая рука словно прилипла внизу живота, не давая сжимать ей ноги. Именно это прилипчивое прикосновение потной рукой неожиданно подвергло Наташкино тело гадливому ощущению. Еще не совсем обдуманно она изо всех сил рванулась из-под него, извиваясь спиралью, словно придавленная рогатиной змея. Ей почти уже удалось вырваться, когда Алик боком свалился с ней на пол, однако он успел сполна войти в предложенную ему роль и не думал с ней так просто расстаться. Он быстренько извернулся и жилистой рукой, как железным обручем сдавливая ей грудь, попытался поймать ее губы, и тогда она с настоящим злом, сильно укусила его за подбородок, аж до самой крови. Пожалуй, она и сама не ожидала от себя этого – неуправляемые чувства сработали сами по себе, чисто инстинктивно, опережая разум. На мгновение Яшин оторопел, а затем ударил ее по лицу с одной и другой стороны. Приходя в себя, она затихла, а когда он ударил ее по лицу в третий раз, неудержимо расплакалась.
Спустя полчаса он помирились, правда у Наташки под обоими глазами появились синяки.
* * *
Восьмерка Обручевой вкатилась во двор на Некрасовской, когда Михаил Герасимович Лесков открывал входную дверь учреждения.
Михаил Герасимович поприветствовал Лену почтительным наклоном головы и сдержанной улыбкой. С Ясновым он поздоровался за руку, когда тот уже выбрался из машины.
– Бухгалтер с приемщицей вместе подъедут с минуты на минуту, – сообщил Лесков, и протянул руку Никишкину, который задержался в салоне «Жигулей» из-за развязавшегося шнурка на ботинке.
Шум москвичевского двигателя Елена расслышала уже в помещении.
– Вот и Лида с Верой Елисеевной приехали! – громко сказал начальник.
– Дисциплинированные товарищи, молодцы! – похвалил Яснов.
Как только он это проговорил, показались две женщины. Никишкин, придерживающий за ними дверь, вошел последним. Бухгалтерша была в своих прежних очках в тонкой оправе, и в руке она держала коричневую сумку. «Значит, вторая – это и есть Лида», – поняла Елена. «Вторая» – полноватая блондинка, первой поздоровалась с присутствующими и (как показалось Яснову) без видимой надобностью прищурила почти такие же зеленые, как и у Обручевой, глаза.