Хитрая птица
Шрифт:
— Как тебя звать? — спросила она.
— Меня зовут соловей, — ответила птичка. — А что тебе от меня нужно?
— Совсем пустяки, — небрежно ответила ей кукушка. — Будь добра, слети на минутку с гнезда, а я туда своё яйцо положу. Яйцо у меня маленькое, никакого места в твоём гнезде не займёт, зато ты окажешь мне большую услугу — вместе со своими птенцами и моего кукушонка выведешь.
— Но позволь, — удивилась птичка, — а почему же ты сама не вьёшь гнезда и не выводишь детей?
— Я, знаешь, не очень люблю с этим делом возиться, — призналась кукушка.
— Не любишь о детях заботиться? — возмутилась
«Куда же теперь лететь, кого же ещё просить? — даже растерялась кукушка. — Видно, никто из птиц добровольно не согласится насиживать мои яйца, выкармливать моих кукушат, придётся пуститься на хитрость».
И вот кукушка начала осторожно перелетать с дерева на дерево, прячась за ветки. Перелетает, а сама выглядывает, нет ли такого гнезда, с которого птичка-хозяйка слетела, чтобы поесть или крылышки поразмять. Летала, летала и натолкнулась наконец на пустое гнездо. Оно было устроено в широком дупле старой ольхи. Кукушка воровато оглянулась по сторонам: птички — хозяйки гнезда — поблизости не было видно.
«Ну, нечего время даром терять», — решила плутовка.
Снесла яйцо и быстро подложила его в гнездо. В нём уже лежало несколько яичек.
«Пускай выводит и моего птенца, — подумала кукушка, — а я тем временем поищу другие гнёзда и в них тоже положу по яичку».
Так она и сделала. Выбрала удобное время, когда птицы отлучались от гнёзд, и разложила по ним свои яйца. Теперь всё было в порядке: яйца по чужим гнёздам разложены, значит, другие птицы выведут из них кукушат, будут кормить их, охранять от врагов, а кукушке не о чем и заботиться, может снова летать по всему лесу и ловить на завтрак и на обед мохнатых гусениц. Этих гусениц прочие птицы почти не ловят. Одни кукушки до них охотницы.
Разбросав яйца по чужим гнёздам, кукушка ни разу и не подумала о том, что с ними будет дальше, ну хотя бы с самым первым из них, которое она отложила в дупло старой ольхи.
А случилось с ним вот что.
Хозяйка гнезда в дупле — серая мухоловка — вскоре вернулась насиживать яйца. Она, конечно, и не заметила, что у неё в гнезде прибавилось ещё одно яичко. Ведь кукушкины яйца маленькие, пёстренькие, очень похожи на яйца других мелких птиц.
Много дней серая мухоловка упорно сидела в гнезде. Наконец из яиц вылупились голые, слепые птенцы.
Сперва они только беспомощно копошились в гнезде, но потом чуточку поокрепли и начали поднимать головки, широко раскрывали рты и пищали, прося, чтобы родители их накормили.
Немного позднее других из пёстренького яйца вылупился последний птенец. Он был крупнее других и ужасный непоседа: всё время ворочался в гнезде, расталкивая своих сестёр и братьев.
— Ах, какой он бедовый! — говорила, любуясь птенцом, птичка-мать своему дружку, серому мухолову.
— Очень шустрый! — одобрительно кивнул головкой папа-мухолов. — Вот посмотришь, он самый первый начнёт летать, ловить мошек и комаров. Но и другие детки тоже молодцы, — добавил он. — Видишь, как они поднимают головки и открывают рты!
Однако
С утра до ночи взрослые мухоловки летали по окрестным рощам, ловили мошек и кормили своих ненасытных птенцов. А в гнезде тем временем творилось что-то неладное — птенцов в нём оставалось всё меньше и меньше. Но птички-родители не умели считать и не примечали каждого птенчика, да и где тут приметить, успевай только подлетать к гнезду и совать в открытые рты комаров да мошек. А сколько открылось ртов — кто их знает.
Но куда же девались птенцы из гнезда? Уж не повадился ли туда какой-нибудь хищный зверёк? Нет, в гнездо мухоловок никто из зверьков не лазил. Происходило в нём вот что. Шустрый птенец, тот, что вылупился из яйца самым последним, оказался отчаянный буян. Он всё время возился в гнезде и подлезал под других птенцов. Подлезет, а потом поднатужится, приподнимется да и выпихнет птенчика за край гнезда. Одного выпихнул, другого, третьего… Попадали они на землю в густую траву, а там их сразу же разыскал обжора ёж. Ему только подавай еду: лягушка ли попадётся, мышонок или птенец — всё равно съест.
Вскоре непоседа птенец повытолкал из гнезда всех своих сестёр и братьев. Один остался. Но птички-родители и тут ничего не заметили. Подлетают к гнезду, а оттуда навстречу высовывается огромный рот птенца-великана.
— Есть, есть, давайте еду! — кричит птенец.
Птички из сил выбиваются, никак обжору своего не накормят. Сами диву даются: «Вот так сынок растёт! Богатырь, да и только». Уж он еле-еле один в гнезде умещается. Родителям даже сесть негде, чтобы птенца покормить. Приходится садиться ему прямо на спину. А он голову задерёт, рот разинет: «Корми, мол, меня, очень есть хочется».
Прошла неделя, другая, оперился птенец-великан — да и марш из гнезда. Сел на ветку, опять есть просит.
Кормят его птички-родители, кормят да радуются — какого сынка вырастили: втрое больше самих!
Только однажды пролетал мимо зяблик, присел на веточку отдохнуть, мухоловки ему и хвастаются:
— Взгляни-ка на нашего малыша, каков молодец!
Взглянул на птенца зяблик и ахнул:
— Да ведь это же кукушонок! Кормили-то вы не своего птенца, а подкидыша.
— А ты почём знаешь? — заволновались мухоловки.
— Как мне не знать — и со мною кукушка такую же штуку выкинула, и я вместо своих птенцов кукушонка кормил!
Рассердились птички, бросились к дереву, где их птенец-великан сидел, а его и след простыл. Окреп он за эти дни, возмужал да и улетел себе в лес ловить страшных мохнатых гусениц.
Собрались все птицы вместе и решили они: как увидят кукушку, гнать её прочь из леса. Только попробуй-ка прогони — кукушка ведь хитрая, заберётся в самую чащу да оттуда всё и дразнится: «Ку-ку, ку-ку!»