Хитросплетения (Сборник рассказов)
Шрифт:
— Сколько ему лет? Около сорока?
— Сорок два года.
— Дети есть?
— Нет. Я даже думаю, что из-за этого жена его редко появлялась на людях. Здесь ведь полно ребятишек… Она предпочитала оставаться дома. Они живут в «Гелиополисе», большой вилле на мысу, сад ее тянется до самого побережья. У них своя лестница, которая ведет прямо на пляж. Каждое утро спозаранок мсье Урмон ходил купаться. Его иногда встречали в одном халате, когда он возвращался к себе. Преступник поджидал его за скалами и внезапно выстрелил.
— Расскажите мне о его брате.
— Роже?.. А! Ну он совсем
Мэр чокнулся со мной и отпил глоток водки.
— Хороша, а?.. Я получаю ее из Лизьё… Один из моих давнишних учеников балует меня… Роже Урмон… у него были крупные неприятности. Он архитектор и оказался замешанным в одно дело, связанное со строительством домов в Тулоне. Один нотариус, Бенальди, подал жалобу… Но Роже Урмон в конце концов доказал свою непричастность, и нотариусу отказали в возбуждении дела… Во всяком случае, Роже Урмон разорился. Говорят, что деньги он взял в долг у брата… Я повторяю вам то, что слышал… Меня это не касается.
Но глаза его поблескивали.
— Сам-то уверен, что вокруг него сплошные друзья, — добавил он. — Ваше здоровье!
Я покинул его и отправился в путь к мысу, докуривая сигарету. Море отдавалось в скалах сильным шумом. На открытом месте оно казалось темно-синим в мутном свете. Я замечтался… Сперва навести справки о Роже… Это легко… Проверить также материальное положение умершего… И затем распорядиться поискать оружие… Может быть, оно было выброшено в море, но после такого высокого прилива море, возможно, отступит далеко от берега… Я оказался перед виллой — большим домом из гранитных блоков со светлыми швами из цемента. Красивое жилище, чуть мрачноватое. Открыл мне Роже Урмон. Я признал его с первого же взгляда, настолько походил он на брата. Такое же красивое лицо, такое же телосложение, такие же короткие волосы, чуть отливавшие рыжиной на висках. Только, пожалуй, немного худее. Он провел меня в гостиную с видом на бухту. Несмотря на тик, который время от времени подергивал уголок его рта, он, казалось, вполне владел собой,
— Я уже все рассказал, — проговорил он. — Не понимаю… Вчера вечером мой брат выглядел так же, как обычно. Мы поиграли в пинг-понг. Уверяю вас, ничто не предвещало…
Я дал ему высказаться. Он рассказал об их житье- бытье втроем, их развлечениях, прогулках, напрасно пытаясь найти хоть что-то, способное объяснить трагедию.
— Мы были очень близки, — заключил он.
Я протянул ему сигареты. Он рассеянно взял одну, поискал зажигалку в карманах брюк.
— Извините, — сказал он. — Вижу, что сегодня утром надел брюки Кристиана. Знаете, все, что подходило одному, годилось и другому…
Я предложил ему огня.
— Как отреагировала мадам Урмон? — спросил я.
— Плохо… Очень плохо… Она, должно быть, пошла наверх прилечь…
— Нельзя ли мне ее увидеть?
— Если хотите… но она знает не больше моего…
Он провел меня на второй этаж и открыл дверь спальни.
— Сандрина, — сказал он, — посетитель… Он не долго пробудет… Надо же помочь полиции.
Она лежала мертвенно-бледная, губы серые, глаза лихорадочно воспалены. Она выглядела очень молодо. Я по- чему-то готовился увидеть красивую женщину. Она же была скорее некрасива. Слишком большой рот, слишком длинный
— Какая она обычно? — спросил я у Роже, когда мы вышли. — Жизнерадостная? Косметикой пользуется? Танцует?
— Нет… Она жалуется на самочувствие, причем неизвестно, что с ней. Обращались ко многим врачам. Одни винят печень, другие — нервы.
— Сколько ей лет?
— Тридцать один год. Но можно дать и восемнадцать. Она всегда выглядела девочкой.
— Могу я взглянуть?
— Пожалуйста.
Я прошел через шикарно обставленный холл.
— Они ладили друг с другом?
— Жили душа в душу.
Мы спустились в сад. Шезлонги располагались вокруг стола, на котором валялись ракетки для пинг-понга. Пляжный халат сброшен на землю у куста. Роже подобрал его.
— Бедный Кристиан! — сказал он. — Он все терял. Вот его халат.
— Но тогда тот другой, голубой, в котором его нашли сегодня утром, чей он?
— Мой, естественно. Он никогда не утруждал себя поисками. Брал, что попадало под руку.
Мы прошли до лестницы, ведущей к пляжу.
— Кто занимается домом?
— Мари, — сказал он, — старушка из Локирека, которая приходит заниматься хозяйством, мыть посуду, иногда готовит.
Роже Урмон указал мне на бесформенное нагромождение глыб.
— Там, вон за тем валуном… Утром, когда Кристиан спускался вниз, здесь никого не бывает.
— А вы что, тоже купаетесь?
— Да, но значительно позже. Меня присутствие людей не смущает.
Мы обошли вокруг груды камней. На земле не осталось никаких следов. Я протянул руку.
— С виллы, вон там, вдали, можно видеть место, где мы находимся?
Роже застыл в нерешительности.
— Это вилла Депаров. С этой стороны дома окон нет.
— Совершенно верно. Теперь я хотел бы выслушать Мари. Прошу прощения, но лучше бы вам не присутствовать при разговоре. Она, наверное, не осмелится говорить при вас откровенно.
В ожидании ее прихода я начал расставлять по местам свои персонажи, всячески избегая каких-либо предположений. Правда, у меня уже сложилось одно… Мари появилась, вытирая ладони о край передника. Начиная с определенного возраста мужчины и женщины на этом суровом, обвеваемом всеми ветрами побережье становятся одинаково похожи на этаких «морских волков»: обветренные щеки, глубоко изрезанные морщинами, кустистые брови, нависающие над серыми глазами. Кажется, она меня побаивалась… Мой первый вопрос удивил ее. Я спросил ее, много ли парижан в Локиреке. Для нее любой нездешний неизбежно являлся парижанином.
— Достаточно, — сказала она. — Они еще не все разъехались.
— А не попадался ли вам в последнее время кто-ни- будь из них, прогуливающийся вокруг виллы и как бы разглядывающий ее?
— Вы хотите сказать, зевак?
— Да, пожалуй.
— В них недостатка нет. Это самый красивый дом на побережье.
Мне предстояло немало хлопот. Я напрямик спросил ее о Кристиане Урмоне. Многих ли людей он посещал в Локиреке? Случалось ли ему выходить из дому одному? А поздно возвращаться? Была ли у него какая-нибудь подружка?