Хитрый Милавкин
Шрифт:
В этот миг взревел газовский мотор. Лодка рванулась птицей и полетела в темноту.
– Стой!!
– заревел в мегафон Милавкин. Браконьерская лодка развивала скорость, но шквальный ветер трепал ее на крупных волнах.
Чувствуя, что от катера им не уйти, браконьеры круто свернули в разливы, где по отмелям катер не мог ее преследовать. В небо взвилась ракета. Но на воде уже никого не было.
– Упустили!
– не скрывая огорчения, высказал я инспектору.
– Не отчаивайтесь, - спокойно заметил Борис Прокофьевич, браконьеры-то известны! Сами придут. Поворачивай, Ваня, к при-верху рыбного острова, - распорядился инспектор.
– В заливе против огорода Куприянова остановишься.
– Думаешь, что они сами приедут?
– Безусловно. Домой с осетрами сейчас не поедут - не те люди. Они отсидятся до вечера на огороде, а с темнотой вернутся домой. Я уже изучил этих типов...
К рассвету ветер поутих. Сразу стало теплее. На востоке заалела розоватая полоска. В заводях ходила крутая зыбь. Вода успокаивалась, светлела, отражая голубизну неба.
В заливе, где Куприянов постоянно ставит свою лодку, когда приезжает на огород, остановился и наш катер. Здесь было тихо. С Волги нас прикрывал крутой мыс с тальниками. Приставший катер можно было заметить только при входе в залив.
Как только катер ткнулся носом в песчаный берег, Борис Прокофьевич сразу же разделся и прямо с палубы прыгнул в воду.
– Вот это да!
– завистливо воскрикнул капитан, когда взлохмаченная голова инспектора вынырнула на середине затона.
– А вы так не умеете - подзадорил я капитана.
– Двадцать лет на воде. Волгарь, можно сказать, а купаться не пристрастился, - признался капитан, всматриваясь, как инспектор с удивительной ловкостью редкими саженями плыл к песчаному берегу, шумно отфыркивался.
– Вот и пожаловали, - шепнул мне капитан, указывая на входившую в залив на веслах лодку.
– Это те самые?
– За рулем Куприянов, отъявленный бра-коньер-осетрятник, а на веслах его дружок. Иванов, в прошлом механик с "Комсомольца". Хорошо зарабатывал. А поди же ты, бросил, перескочил на легкую наживу, - шепотом проинформировал меня капитан.
– Греби к берегу!
– крикнул сидевший на корме мужчина и несколько раз ударил кормови-ком о воду. С кормовика звучно упали крупные капли воды. Иванов сидел на веслах, смахивал пот с виска. Они, должно быть, долго шли на
веслах. Он злобно поглядел на Куприянова и огрызнулся:
– Не ори. Измучил совсем!
– Ну, замолол!
– зло оборвал его Куприянов.
– Не видишь - сами в лапы пришли!..
– Струсил?
– А ты нет?
Лодка, шурша днищем, ткнулась в песчаный берег. Куприянов неторопливо свернул цигарку. Закурив, он сунул в нос лодки мокрый, с подтеками крови мешок, прикрыв его охапкой свеженарванной травы.
Оба браконьера всем своим видом показывали, что они уморились от тяжелой гребли и решили подольше отдохнуть.
А Борис Прокофьевич плескался в заливе.
Куприянов начал терять терпение. Ему, очевидно, представилось, как выйдет сейчас ненавистный инспектор и этак ехидно скажет: "Ага, дружок, сам пришел, теперь я тебя упеку".
Наконец инспектор вылез из воды, оделся и подошел к лодке. Куприянов зачем-то сердито застучал веслами.
– Куда, Михаил Захарович, так рано ездил? Куприянов посмотрел на инспектора и ответил неласковр:
– На кудыкины горы. Знаешь такие?
– За травой?
– живо переспросил Борис Прокофьевич, будто не поняв злобной насмешки.
– За дураками.
– Их и здесь много. Меня грубостью не обидишь. Заходи на катер, поговорим, чайку попьем.
Хоть чая-то Куприянов и не хотел, но он все же решил заглянуть в кубрик и поднялся по трапу вслед за инспектором.
Милавкин словно обрадовался приходу Куприянова. Заторопился с чайником, усадил его рядом с нами. Принялся рассказывать о инспекторских делах, о браконьерах, которые минувшей ночью ускользнули из-под самого носа. И ни одним словом не обмолвился он о своих подозрениях к Куприянову. Но это не успокоило Куприянова. Наоборот, приветливость инспектора казалась ему обманчивой и зловещей.
– А еще горе у нас...
– продолжал Милавкин. И Куприянов окончательно насторожился.
– Горе, говорю, большое: на черную доску нас занести хотят. Плохо, видишь ли, с осет-рятниками боремся.
– Да-да!
– тяжело вздохнул Куприянов. Ему было не легче от того, что Борис Прокофье-вич не говорил прямо. Наконец Куприянов решительно отказался от чая. Долго искал фуражку, пока не ощутил, что она была на его голове.
– Значит, на кудыкиных горах был?
– переспросил инспектор, провожая Куприянова к лодке.
Вдоль острова шли на свои огороды приехавшие женщины. Куприянов проследил за ними глазами. Как только они скрылись за гривой, наглая ухмылка скользнула по его лицу.
– Не подходи!
– угрожающе прохрипел Куприянов, преграждая дорогу Милавкину.
– А то как бы мой дружок по нечайности веслами не зацепил.
– Зачем же веслами, можно и добром разобраться, - спокойно проговорил инспектор, закидывая ногу через борт лодки.
– Назад!!
– взревел стоявший в лодке напарник Куприянова и занес над инспектором увесистый шест.
Увидев, что инспектору угрожает опасность, мы с капитаном поспешили на помощь. Но Борис Прокофьевич ловким ударом выбил шест из рук браконьера. Тогда озверевший верзила схватил инспектора за воротник куртки, пытаясь сбросить его за борт, а Куприянов замахнулся веслом.
Еще бы миг и... Но в грудь верзилы уже уперлось дуло пистолета.