Хивинский поход 1873 года. Действия кавказских отрядов

Гродеков Николай Иванович

2 февраля, для дальнейшего следования в форт Александровский, дагестанскую сотню посадили на отбитых Сущевским-Ракусою лошадей. Отряд спешил в форт день и ночь, так как оттуда не было никаких известий, и участь Николаевского рыбачьего поселения и форштадта сильно тревожила Ломакина. Как в последствии оказалось, волнение на Мангишлаке произвело в Николаевском поселении и в форштадте большой переполох: все семейства с имуществом перебрались в форт, а рыбаки уже хотели было затопить все свои суда и лодки, чтобы не дать их сжечь киргизам, как в 1870 году, при всеобщем восстании Мангишлака. Отряд вернулся в форт 4 февраля. С отмороженными членами оказались: в сотне Квинитадзе 11 человек, в кизляро-гребенской сотне 1, в пехоте 13 и в артиллерии 2. У шести человек, по приходе в форт, пришлось отнимать пальцы на руках или на ногах.

Таким образом мангишлакский отряд, сделав во время суровой зимы, в 15 дней, слишком 500 верст, не добыл верблюдов. Выйдя из форта с 500 животными, он почти с этим же числом и возвратился. Причины неудачи заключались в следующем. Население Мангишлака не доверяло русской власти и русской силе в закаспийской стране и невольно тяготело к давно ему знакомому и единоверному народу в Хиве, в недоступность пределов которой для русских оно верило более, чем во что нибудь. Происки хивинского хана не остались без последствий, и в январе месяце

между киргизами началось глухое брожение. Пред выступлением отряда в зимний поход, оно было уже так сильно, что бросалось в глаза людям, имевшим с ним непосредственные сношения. Один из очевидцев в своем дневнике так описывает симптомы январского брожения: «По приходе в форт [51] , рота расположилась на ночлег в конюшне. Я целую ночь не мог сомкнуть глаз: мне все слышался рассказ купца армянина Франгулова, который в форте слывет за политика. Он, между прочим, сказал мне, что киргизы хотят сыграть такую же штуку с русскими, какую сыграли с полковником Рукиным в 1870 году. Догадки свои Франгулов основывает на том, что все работники из киргиз отходят от своих хозяев; что киргизы делают большие закупки, запасаясь и на весну; не платят денег, а все берут в долг, что редко случается между ними; туркмены же, наоборот, стараются попасть в рабочие и быть ближе к форту, чуя неблагополучие. Кроме Франгулова и другие армяне того же мнения, да еще прибавляют, что если войска уйдут из форта, то они закрывают торговлю и переносят свои вещи и товары под защиту пушек, боясь нападения киргиз. Армяне говорят, что поведение киргиз похоже на поведение их пред восстанием 1870 года. Слухи эти не дают возможности рыбакам идти на лов в Сарыташ». Как надо полагать, все уже было подготовлено к тому, чтобы оказать сопротивление русским, по приказу хивинского хана. Не доставало только предлога. Но лишь объявили киргизам, что они должны выставить верблюдов для войск, как одни восстали, а другие постарались поскорее скрыться от этой повинности. Киргизы за свой мятеж 1870 года были достаточно проучены. С того времени прошло лишь два года. Очень может быть, что если бы теперь дело было поведено осмотрительнее, то дерзость свою они не простерли бы до того, что с оружием в руках напали на русские войска, а все ограничилось бы откочеванием их на Устюрт, вне сферы нашего влияния; но огромная цифра 3,000 верблюдов, которых должно было выставить население, смутила его окончательно. По официальным сведениям, податных кибиток на Мангишлаке, т. е. таких, которые признавали нашу власть, считалось от 5-ти до 6-ти тысяч. Это население разбросано на пространстве 65 тыс. кв. верст, от песков Сам, чрез Биш-акты, до Карабугазского залива. И так как время не терпело, пока соберут верблюдов из самых отдаленных мест Мангишлакского приставства, то 3,000 верблюдов назначено было выставить отделениям: Джеминеева, Баймбетова, Джарова, Тобушева (с каждого по 700 штук) и Туркмен-адаева (200 штук), как кочующим в пределах досягаемости наших отрядов. Ясно, что это население не могло выставить определенной цифры, рассчитанной со всего населения, ибо в таком случае было бы не в состоянии совершать перекочевок, или, другими словами, лишилось бы всех средств к существованию. Между тем жизнь киргиз обусловливается средствами их существования, т. е. скотом. Скот дает им пищу, одежду, деньги. — «Понятно, следовательно, говорит А. Гейнс в своем очерки Туркестана, что кочевник ценит свой скот наравне с жизнью и что деньгами и мерою ему служит тот же скот. „Мал джан аман мы?“ (как состояние скота и души?) обращает, он привычное приветствие знакомому и незнакомому, азиятцу и европейцу. И заметьте, скот поставлен ранее души [52] ».

51

Из Николаевского рыбачьего поселения, отстоящего от форта в 5-ти верстах.

52

Каталог картинам, этюдам и рисункам В. В. Верещагина, стр. 18.

Что действительно адаевцы были бы поставлены в крайнее положение сбором с них указанного числа верблюдов, это видно из следующих слов одного киргиза, который у колодцев Тарталы, на приглашение Кафара Караджигитова выставить русским перевозочные средства («адаевцы! это первая воля великого князя, обращенная к нам, и мы должны- хотя умереть, но исполнить ее»), отвечал: «Зачем же мы будем умирать: пусть лучше весь скот наш погибнет, но выполним в точности это приказание. Мы поставим свои кибитки, где есть топливо и корм [53] , и отдадим всех своих верблюдов».

53

А если топливо и корм истощатся, на чем передвинуться на другое место. Ясно, что стада должны погибнуть. Выставить верблюдов могли только богачи у которых есть десятки верблюдов, но таких много ли? Бедные, обладающие 4–5 верблюдами, сами нуждаются в них для перекочевок.

Точно также смотрел на это дело и командующий войсками Дагестанской области князь Меликов: он предостерегал Ломакина — в ответном заявлении о количестве верблюдов, которое в состоянии выставить население — быть крайне осторожным; он же, после неудачного похода, писал ему что возникает вопрос и о возможности добыть такое число верблюдов даже при самых благоприятных условиях, по имеющемуся вообще количеству верблюдов на Мангишлаке, и что давая положительный ответ о готовности жителей дать с охотою и усердием, по найму, верблюдов, Ломакин должен был предвидеть противодействие при исполнении этого поручения. Раз, как верблюды потребованы с населения, следовало за них тотчас расплачиваться, а между тем у Ломакина денег не было [54] . Это обстоятельство, в связи с слухами, распространенными задолго до выступления отряда в зимний поход, со стороны кочующих у Карабугаза туркмен, что за доставленных в прежние годы в красноводский отряд верблюдов население весьма скудно вознаграждалось, также способствовало волнению между киргизами, которым было известно, что Ломакин пошел собирать верблюдов именно для красноводского отряда. «Красноводский начальник, писал туркменский наиб Мамед-Пана начальнику мангишлакского отряда (который послал его для сбора верблюдов с жителей, кочующих у Карабугаза), в прошлом году (т. е. в 1872), насильно взяв у наших людей (т. е. у туркмен) верблюдов и обещав за них платить деньги, выдал только по семи пудов хлеба и 10 руб. деньгами. Поэтому наши люди боятся, что и теперь будут брать верблюдов без денег и потому они теперь нам не верят» [55] .

54

Когда

Филипов, в конце февраля, доставил 30,000 руб. в форт Александровский, то расплата с киргизами за доставленных ими верблюдов произвела самое благоприятное влияние на дальнейший ход сбора животных.

55

Письмо это получено было в Киндерли 28 марта.

Лишь только отряд поворотил в обратный путь и о сборе верблюдов не стало уже и речи, то все-население уселось на свои обычные кочевки, и призывные огни Кафара Караджигитова, которые он еще три раза зажигал на горе Чапан-ата, не произвели никакого действия на население. Напротив, оно по прежнему начало торговать с фортом. По донесению полковника Ломакина, в течение трех недель после его похода, в форт пришло до 60-ти караванов. Наконец, в заливе Кочак никто не тронул поселян станицы Николаевской, которые остались там зимовать с тою целью, чтобы раннею весною, когда еще носит льды и когда нельзя выйти из Тюб-караганской бухты, воспользоваться самым выгодным ловом. Вследствие этого, чрез три недели после возвращения своего в форт, Ломакин доносил, что по состоянию края, в усилении отряда двумя казачьими сотнями особенной надобности пока не имеется.

Лишь только началось волнение между кочевниками, Ломакину ничего больше не оставалось, как возвратиться в форт и оттуда донести, что дальнейший сбор верблюдов, до более благоприятного времени, невозможен, равно как невозможно послать выставленных 500 верблюдов к Карабугазу под прикрытием двух сотен, и в видах успокоения населения, и потому еще, что киргизские лошади, данные дагестанской сотне [56] , всю зиму находившиеся на подножном корму, до того были изнурены, что с первого же перехода от залива Кочак в форт, многих из них пришлось вести в поводу, и необходимо было по крайней мере месяца 1 1/2 употребить на поправку их; конвоировать же верблюжий транспорт с одною сотнею было рискованно.

56

Вместо отбитых.

Вследствие невозможности отправить верблюдов сухим путем, Ломакин предлагал перевезти их в Красноводск, в начала марта, на больших шкунах общества «Кавказ и Меркурий», на буксире наиболее сильных пароходов. Но это предложение с первого же раза показалось невыполнимым к известному сроку. Действительно, заведующий перевозкою войск по Каспийскому морю, на сделанный по этому предмету запрос, ответил, что шкуны, способные подымать около 75 верблюдов, могут заняться перевозкою не раньше 20 марта; что таких шкун три, и что при благоприятных обстоятельствах оне могут, с помощью четвертой шкуны для одного рейса, окончить перевозку их не ранее 10 апреля.

По расчету времени, Ломакин не мог доставить верблюдов красноводскому отряду к определенному сроку, даже и в том случае, если бы на Мангишлаке не было волнений и ему удалось бы собрать все назначенное число верблюдов. Выступив из форта 21 января и обещая быть с верблюдами у Карабугазского пролива 15 февраля, он никоим образом не мог исполнить этого, так как в Биш-акты отряд мог прибыть только в первых числах февраля; Затем нужно было по крайней мере до четырех недель времени для сбора верблюдов из таких отдаленных местностей, как полуостров Бузачи, и столько же времени для доставления их из Биш-акты и Киндерли в Красноводск, Следовательно верблюды могли прибыть в этот последний пункт только в конце марта, что уже было бы поздно.

Как сказано выше, Ломакин возвратился в Александровский форт 4 февраля. 6 числа он послал донесение о своем зимнем походе. Донесение это, в высшей степени важного содержания, отправлено было в 4-х экземплярах: два морем на косовых лодках и два сухим путем, в Киндерли и Красноводск. Обе лодки, везшие донесение, выбросило на берег: одну в Александр-бае, а другую близ Тюб-караганской бухты; нарочный, посланный в Киндерли, ждал там шкуны с 8 по 16 февраля, и полагая, что она уже не придет, вернулся в форт; шкуна же, вместо 8 числа, прибыла в Киндерли 16-го [57] ; наконец, только последнему нарочному удалось доставить 14 числа донесение в Красноводск, где Маркозова не было. Пока с него, по приказанию воинского начальника, снимали две копии [58] и отыскали туркменскую лодку, прошло два дня; 16-го числа его отравили на туркменской рыбачьей лодке в Чекишляр, куда оно пришло только 24-го, а Маркозов получил его 25-го, т. е. слишком поздно даже для того, чтобы перейти Атрек для добывания верблюдов [59] .

57

По получении об этом известия, Ломакин немедленно сообщил командиру этой шкуны, чтобы он доставил, привезенную им роту и продовольствие в форт и, получив там экземпляр донесения от 6 февраля, отправился в Петровск..

58

Донесение весьма объемистое. Две копии снимались для того, что если Маркозов не получит подлинника, то с первым пароходом, имеющим прибыть в Красноводск, воинский начальник предполагал отправить одну копию ему, Маркозову, а другую — командующему войсками Дагестанской области.

59

Ломакин князю Меликову 9 января, 6 и 28 февраля и в марте 1873 г., Квинитадзе, Сущевский-Ракуса, Ловенецкий и Архангельский Ломакину 28 и 29 января, 1 и 18 февраля, Золотарев Берхману 12 февраля, Берхман Золотареву 14 февраля, кн. Меликов и Шкуринский Ломакину 16 марта, Пожаров в кавказский штаб 4 марта, Ломакин командиру шкуны которая должна прибыть в зал. Киндерли в первой половине февраля, от 6 февраля, и командиру шкуны «Д. Милютин» от 25 февраля.

Глава III

Переговоры Маркозова с туркменами по найму у них верблюдов. — Исход их. — Двукратный переход войск красноводского отряда чрез р. Атрек. — Результаты.

Полковник Маркозов, покончив с делами в Тифлисе, 10 января поспешил возвратиться к отряду, для приготовления его к хивинскому походу. 14 числа он прибыл в Баку и 20-го высадился в Красноводске. Здесь он сделал распоряжение, чтобы красноводский гарнизон приступил к приготовление и увязки походного довольствия в вьюки, независимо того, что приготовлялось в Чекишляре самими частями, назначенными в поход. Маркозов рассчитывал, что если обещанные с Мангишлака верблюды переправятся чрез Карабугазский пролив, то ему не трудно и не долго будет перебросить отряд из Чекишляра в Красноводск на легках, и тогда, раздав войскам приготовленные красноводским гарнизоном вьюки и не потеряв, следовательно, времени, выступить немедленно в поход.