Хлеб богословия
Шрифт:
Есть один грек, хороший писатель, из Малой Азии, из беженцев в Грецию, хороший иконописец, Фотий Кондоблу. Он написал статью, в которой говорит: как это папа выбрал своим патроном апостола Петра, для своей непогрешимости? если бы он говорил о каком-нибудь другом апостоле, о котором мы не знаем, что он грешил, то еще, может быть, было бы на что-то похоже; а Петр триста ошибок сделал, «гафов» по-гречески (это когда маленький ребенок шалости делает). Конечно, Господь взял Петра как первого Своего ученика, но как равного с другими, потому что Петр был человек, знал слабость людскую и был к другим снисходителен. А если бы взял Ангела, говорит святой Иоанн Златоуст, Ангел бы не понял человека, который грешит один раз, другой, третий, седьмой, семьдесят седьмой… Ангелу бы это надоело.
На Святой Горе Афонской записано
Так Господь его принял. Вот терпение Господне.
Реальность спасения — это обожение, это общение с Богом. Но, подчеркиваю, реальное, а не интеллектуальное, не душевное, не сентиментальное. И вот святой Григорий Палама имеет смелость говорить, что человек, когда соединяется с Богом в обожении, не исчезает, а прославляется, Господь его наполняет благодатью и возобновляет с ним связь. И когда Варлаам заявил, что подвиг человека должен быть в стяжании бесстрастия («апатия» — бесстрастие), что надо умертвить все свои желания и быть спокойным, бесстрастным, — Па-лама ответил: «Да это мертвец».
Стоики тоже говорили об этом: надо стяжать «апатию», умертвить все свои чувства, все движения. И Будда то же самое говорил, что основное зло — это жажда жизни, и надо отказаться от всякой жажды жизни. Не просто от жажды удовольствия, телесного и душевного — нет; жизнь это зло, надо от жизни отказаться! Это ужасно. Отец Иустин (Попович) говорил, что буддизм — это зрелость отчаяния.
И святой Григорий Палама говорит Варлааму (не вспоминая, конечно, Будду), что наш подвиг — не в достижении апатии, не в том, чтобы всё умертвить, а чтобы во всем делать «жертву живую» Богу. Необходимо очиститься и умертвить страстные силы души и тела, надо обратить их к Богу: от Бога они даны, чтобы человек жил этими силами. И надо принести жертву живую, которая пульсирует вечной жизнью.
Вот какое толкование. Когда я прочел это, то понял, почему Православие всегда жизнерадостно. Многие говорят, что надо умертвить себя, стать «мертвым», но вряд ли можно это сделать. Когда в человеке есть благодать, это невозможно, благодать дает жизнь. Вот старик Игнатий Антиохийский пошел на страдания. «Я чувствую звук живой воды, чувствую в себе журчание ручья, который говорит: прииди ко Отцу». И это говорит человек восьмидесяти лет! Вот что такое Православие!
Подвиг состоит не в умерщвлении, а в очищении от мертвости. Грех — это мертвость, тленность. Как сказал апостол Павел в начале дел апостольских: надо обратиться от мертвых дел к Богу живому (см.: Евр. б, 1; 9, 14).
Савл не мог стать христианином, не мог стать апостолом Павлом, пока не умер Савл. А когда умер Савл и воскрес во Христе Павел, то все, что было хорошего в Савле, получило огромные возможности и расцвело, получило свое полное выражение.
Палама так говорит: когда бывает обожение, то человек становится бесконечным, вечным, бессмертным, но даже — в этом он повторяет Максима — и безначальным. Вот парадокс! Бытие человека имеет начало, а конца не имеет — как в геометрии луч, который из одной точки начинается и идет в бесконечность. Но святой Палама говорит, что он становится и безначальным. Как это возможно? Просто он входит в течение вечной Божественной жизни — кружение, включение, или «перихореза», — это взаимное проживание Божественной жизни. Так что человек, включаясь в нее, этой жизнью питается и живет, а она безначальна. В этом значении обожение — благодать, которую он принимает, и уже не я живу, но живет во мне Христос, как говорит апостол Павел (Гал. 2, 20).
Святой Григорий Палама — удивительный богослов. Как сказал митрополит Амфилохий в своем сочинении «Триадология Паламы»,
Все это произошло перед великим страданием православных, которое случилось через пять веков, так что мы выдержали и благодаря исихазму. Я верую, как сказал праведный Иоанн Кронштадтский, как сказали другие святые, что и Русская Церковь выдержала свои страшные страдания благодаря крови мучеников. Бог не оставляет верных Своих, Он дает новых святых — только надо верить в Бога, верить в Церковь. Вчера мы вспоминали Тютчева: «Умом Россию не понять… В Россию можно только верить». Так вот, надо верить в Святую Русь, в Православие.
ПОКАЯНИЕ — САМЫЙ КРАСИВЫЙ ЦВЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЧЕСТНОСТИ
— Владыка, расскажите, пожалуйста, о ситуации, которая сложилась в епархиях Сербской Православной Церкви, граничащих с районами, где проживают мусульмане и католики, где прошла война…
— Прежде всего благодарим вас за молитвенное единство вместе с единством в вере, в литургии, в общении. Это делает нас более сильными с вашей помощью, помощью Божией и святых, особенно святых мучеников, и дает нам силы выдержать испытания.
Мы прошли ужасную войну, которая началась в 1991 году в Сербской Крайне, а потом перекинулась в Боснию. Сербская Краина — это западная часть сербского народа, которая находилась в коммунистической республике Хорватия. Такого государства Хорватия никогда не существовало; раньше они были в Австро-Венгрии, после Первой мировой войны стали частью Королевства Югославии, потом Тито дал им свою республику. После падения коммунизма хорваты, словенцы, боснийские мусульмане получили свои государства. Американцы не желали коммунизма, но желали воспользоваться результатами коммунизма. Результаты же коммунизма в том, что сербов в Югославии разбили на пять республик. Только в Республике Хорватии жило около 750–800 тысяч сербов. Сейчас их там вряд ли осталось 200 тысяч. В Боснии жило полтора миллиона сербов, сейчас их немного меньше, но, слава Богу, они там остались. Черногорцев сделали особенной национальностью. Непонятно, как это возможно? И Македония теперь отдельное государство. Это тоже наши братья-славяне. Некоторые из них болгары. До войны, во время существования первой Югославии, это были сербы, а затем они вынуждены были менять фамилии. И еще выделили как автономные области Косово и Воеводину. В последней 1 миллион 650 тысяч сербов и только 350 тысяч несербов.
— Владыка, с Вашей точки зрения, в результате чего могли произойти такие катастрофические для Югославии и для Сербии события?
— Югославия, в общем-то, была искусственным созданием. Она не была реальным государством, даже как королевство. Она нам была навязана австрийскими политиками, католиками.
Мусульмане — другое дело. Мусульмане всегда считались сербами, их никто не трогал после ухода турок. Нам навязали католиков, потому что хотели иметь на Балканах государство, в дела которого всегда можно вмешаться. Политики Запада на Балканах, а в новое время — США, не дают нам создать свой дом и самим урегулировать отношения. Все решения, которые принимались, всегда оставляли возможность вторгаться снова. Коммунизм был дьявольским делом. Когда коммунисты определяли границы федеративных республик, то использовали немецкие оккупационные линии разделения королевства Югославии [4] . Все было направлено на то, чтобы сербы повсюду были в меньшинстве. А сербы-то были в большинстве по отношению и к мусульманскому, и к хорватскому элементу! Правда, в последние 20 лет ситуация несколько изменилась из-за высокой рождаемости среди мусульман.
4
После оккупации Югославии немецко-фашистскими войсками и их союзниками в апреле 1941 года вся территория страны была разделена на несколько оккупационных зон.