Хлеб по водам
Шрифт:
— Ну так что? — спросила Джудит. — Продолжение следует?
Он поднялся. И с удивлением отметил, что не расплескал виски.
— Это было прекрасно, — пробормотал он. — Неожиданно и прекрасно.
Она рассмеялась, ликующим, радостным смехом.
— Я не просила описаний, — сказала она. — Я спрашивала насчет дальнейших действий.
Он грустно покачал головой.
— Мне бы очень этого хотелось, — сказал он. — Но не могу. По крайней мере не сейчас.
Джудит помрачнела.
— Вы на меня обиделись, да?
— О Господи, нет,
— Но вы будете об этом вспоминать? И думать? — Она опустила глаза, и ему вдруг стало больно — оттого, что он причинил боль ей.
— Ну конечно, буду, — ответил Стрэнд.
— Вы пришли сюда, чтобы хотя бы на время избавиться от проблем, — с низким печальным смешком заметила она. — И вот теперь я создала для вас новую проблему. Я неуклюжа и неловка, абсолютно бесталанна… в таких вещах… — Она подняла голову и смотрела ему прямо в глаза. — Но по крайней мере теперь вы знаете… Мы оба знаем.
— Да, — кивнул он.
Она подошла и застегнула ему рубашку. Он поцеловал ее в макушку.
— А сейчас, — попросила она, — давайте хотя бы допьем наше виски.
Стрэнд медленно брел к дому в сыром полумраке, испытывая самые противоречивые чувства. Он был одновременно доволен и сердит на себя, но не чувствовал себя проигравшим. Прежде с ним не случалось ничего подобного — уж во всяком случае, с момента вступления в брак. Он не считал, что нравится женщинам — за исключением жены, разумеется. И ее привязанность базировалась, как считал Стрэнд, прежде всего на интеллектуальных и моральных его качествах, а не физической привлекательности.
Хейзен спрашивал Стрэнда, верит ли он в десять заповедей, и он ответил, что верит. Но верить и соблюдать их — совсем не одно и то же. Пусть даже он и не совершал адюльтера, но время от времени всем телом жаждал жену ближнего своего, что было вполне естественно и неизбежно, хотя и противоречило сути проповеди, произнесенной с горы Синай. Наместник Бога на Земле обетованной, провозгласивший в пустыне кочующим племенам этот Закон, не мог предвидеть, во что он превратится тысячелетия спустя, в городах, населенных миллионами людей.
Он вспомнил, как Джудит это сказала: «А теперь я собираюсь сделать то, что хотела сделать уже очень давно». «Давно, — подумал он, — надо же!.. Мне пятьдесят, не так уж много времени осталось для этих занятий…» И, дойдя до угла, откуда начинался его квартал, едва не повернул назад. Но вдруг увидел Александра — тот стоял на своем обычном месте, привалившись спиной к дверям, — и понял, что управляющий тоже увидел его. Торопливо зашагал вперед, приблизился к дому.
— Добрый вечер, Александр. Что-то паршивая сегодня погодка, верно?
— Паршивая — не то слово, — проворчал облаченный в военный мундир Александр, не выпуская изо рта сигару.
Стрэнд отпер дверь в квартиру и услышал звуки фортепиано. Играла Лесли. Он остановился и какое-то
— Добрый вечер, — сказал он.
Лесли резко оборвала игру, обернулась к нему, встала.
— Добрый вечер, — холодно отозвалась она. И не подошла, чтобы поцеловать. Продолжает дуться, подумал он. И, однако, ритуал вечернего поцелуя свято соблюдался ими обоими с первого дня брака. Он подошел к ней — она по-прежнему стояла возле пианино, — наклонился и поцеловал в щеку.
— Ты сегодня поздно, — сказала Лесли. Втянула носом воздух. — И еще ты сегодня выпил.
— Да, заскочил по дороге в бар, — ответил Стрэнд. Не вся правда, но половина правды. И он выпалил это с такой легкостью… даже стыдно стало. — Промок и продрог. Один стаканчик виски. — Он пожал плечами. — Кэролайн дома?
— Нет. Пошла в библиотеку.
— Кто-нибудь звонил? — Стандартный набор фраз, он произносил их каждый вечер по возвращении домой. Вот только голос выдавал…
— Нет.
— Ладно. Не буду тебе мешать. Пойду…
— Ты мне не мешаешь. Я уже достаточно долго играла.
Вдруг зазвонил телефон.
— Я подойду. — Стрэнд обрадовался, что появился предлог выйти из комнаты.
Это был Хейзен.
— Простите, что покинул вас тогда в такой спешке, — сказал он. — Но дело было действительно очень срочное и требовало моего присутствия в Нью-Йорке. Надеюсь, все прошло нормально?
— Лучше и быть не могло, — ответил Стрэнд с вымученной сердечностью.
— Тут возникла одна проблема, — сказал Хейзен. — Сегодня днем мне на работу позвонили из полиции. Они считают, что задержали одного из нападавших. По крайней мере этот парнишка был и прежде замечен в подобных неблаговидных поступках. И они хотят, чтобы мы с Кэролайн зашли в двадцатый участок. Это неподалеку от вашего дома и…
— Я знаю, где находится двадцатый участок.
— Завтра в девять утра, с тем чтобы попытаться опознать его. Как вы считаете, Кэролайн не будет против? — В голосе Хейзена звучала неподдельная озабоченность. — Нет, разумеется, если она не захочет пойти, никто не может ее заставить. Но одно-единственное опознание не сможет оказать сколько-нибудь решающего воздействия на судебный процесс и…
— Кэролайн нет дома, — сказал Стрэнд. — Поговорю с ней, когда вернется.
— Прекрасно, — заметил Хейзен. — Лично мне доставит огромное удовольствие, если этого негодяя упекут за решетку хотя бы на несколько месяцев. Хотя с другой стороны, зная, что представляют собой современные суды, надежды на это мало. Вы могли бы перезвонить мне в офис? Сегодня я работаю допоздна. Да, кстати, я уже переговорил с моим знакомым из Траскотта, и он обещал помочь. Он может устроить Кэролайн встречу с бывшим питомцем колледжа, который работает в Нью-Йорке и занят отбором перспективных студентов.