Хлопок одной ладонью. Том 2
Шрифт:
И вдруг открылась дверь, ввалились люди, не местные менты или собровцы, на этот раз - настоящие корниловцы, с положенными нашивками на рукавах. Которым здесь было и привычно, ввиду сходства помещений и стиля гулянки, и безразлично по той же причине.
Взяли под руки и повели.
Как он кричал и вырывался!
Неизвестно на что надеясь.
Да и кому же хочется - из тепла, уюта, обожающей тебя компании - неизвестно куда? Хорошо, если просто в тюрьму, как Ходорковского. А тут черепа с трехцветными треугольниками на рукавах. Явно не милиция и не прокуратура.
«А зачем ты, парень, - мысленно спросил его Новиков,
Гостям велели сидеть тихо, если аппетит не пропал - продолжать гулянку. Прочих присутствующих операция не касается.
Несколько инцидентов все-таки случилось. Не без этого. Один клиент словчился застрелиться. Так, словно много раз репетировал под руководством Станиславского. Распахнулась дверь кабинета, и хозяин увидел на пороге людей в форме. Другие и осознать не успевали, что происходит, а этот неуловимым движением сунул руку в ящик стола, навскид упер ствол «ПМ» снизу под угол челюсти, нажал спуск.
Сколько же он сам за собой грехов числил, если и на долю секунды не задумался; а может, обойдется, может, удастся выкрутиться, как другие выкручиваются?..
Корниловцы, люди военные и весьма настороженные в чужом мире, тоже иногда проявляли несдержанность. Слишком прямолинейно реагировали на чересчур экспансивные жесты и действия.
Вагон притормозил во втором часу ночи у Рижской платформы. Шульгин заскочил на откинутую ступеньку, похожий на себя самого шестью годами раньше. (Или пятью, или семидесятью, кто теперь разберется?) На нем был все тот же, с двадцать первого года, обтягивающий ихтиандровский костюм, автомат «ППСШ» на правом плече, много другой амуниции на ремнях и разгрузке.
В проходе было пусто. Пауза наступила. Охранники, словно обычные проводники, пили чай из тонких стаканов в эмпээсовских [46] фирменных подстаканниках, свалив автоматы на верхние полки купе. Левашов курил, откинувшись на спинку дивана.
– Сколько пропустил?
– спросил Сашка, присаживаясь рядом.
– Сто тридцать три человека, - ответил Олег, взглянув на счетчик.
– Еще примерно сотня, и все. Эксцессов не было?
– Какие эксцессы? Сюда входили уже поломанные. Неужели внезапный арест - это вправду так страшно?
46
МПС - министерство путей сообщения СССР, для нужд пассажиров выпускались подстаканники из мельхиора с вензелями и эмблемами этого ведомства, достаточно тяжелые, чтобы на ходу не падать со столиков.
– Кому как. Настоящих профессионалов даже бодрит. Вот я помню…
Рассказать он не успел. Доставили свежую партию задержанных. С ними прибыл и Берестин, одетый в обычный камуфляж с генеральскими погонами.
Левашов протянул руку, щелкнул переключателем, коридор вагона озарился отблеском сиреневой рамки, и люди, вообразившие, что садятся в тюремный вагон, торопливо, едва не рысцой спешившие по узкому проходу, вдруг оказались в громадном, слабо освещенном пространстве.
Под ногами - деревянная, хорошо выскобленная палуба. Над головой - белым крашенный железный потолок с многочисленными поперечными балками бимсов, выступами, крючьями, рельсовыми путями, люками и лючками. Справа и слева, сколько достает глаз - трапы, стойки, рундуки, казенники пушек и пеналы элеваторов подачи рядом с ними.
Человек, имеющий малейшее понятие о военном флоте и устройстве кораблей, сразу сообразил бы, хоть в первом приближении, куда его доставили. Для прочих - интерьер непонятный, пугающий бессмысленным сочетанием своих элементов. В заграничных боевиках, которые только и смотрели время от времени большинство присутствующих, ударные эпизоды происходили чаще на заброшенных заводах, чем на кораблях преддредноутной эпохи.
– Всем к борту. В одну шеренгу. Два шага интервал. Стоять вольно. Резких движений не делать. Начинаем перекличку…
Прежде всего Шульгина с Алексеем интересовали военнослужащие, причастные к вербовке и отправке отрядов наемников. Компьютер компьютером, но он может показать в лучшем случае масс-объемные характеристики объектов, перемещенных через барьер в ближайшие сутки-двое. Численный состав подразделений, в том числе и тех, что просочились в реальность раньше, данные о вооружении, боевых задачах, частных и общей, личностные качества командиров, их мотивация, все это придется извлекать из «носителей информации» прямо сейчас.
А парни в Берендеевке по-прежнему ведут бой. Шульгин через Ляхова-Секонда обещал им помощь не позднее, чем через четыре часа от момента последней связи. Часа полтора, а то и два из-за неизбежных потерь при переключениях и переходах там, пожалуй, уже прошло.
ГЛАВА 21
Чекменев с Миллером перегруппировали свои силы. В свете полученных от Уварова докладов на боевую устойчивость дворцовых гренадер в поле рассчитывать не приходилось, если по ним ударит батальон боевиков, подобных тем, которых пока что сдерживали «печенеги».
Нет, народ в роте надежный, верный присяге, но все же больше специализирован на плац-парадах и внутренних караулах. Это не штурмгвардия и не диверсанты, каждый из которых сам себе и личный состав, и командир. Лучше отвести их за линию стен и, пока не поздно, рубить бойницы по всем азимутам.
– Мин нет, - матерился Миллер, - артиллерии нет, как оборону строить?
– Скажи спасибо за то, что есть, - ровным голосом отвечал ему с веранды Олег Константинович, исключительно для порядка осматривая свои многочисленные винтовки и штуцеры, оснащенные уникальной оптикой. Если начнется плотная осада или штурм, он поднимется на галерею, откуда открывается круговой обзор, и будет отстреливаться до последнего патрона.
– Жаль, что вы не приказали Уварову пригнать с базы хранения еще машины три боеприпасов…
– А ты бы подсказал вовремя…
Войсковой старшина подавился следующим словом.
– Ты, Павел, запомни, - продолжал князь, - у нас тут не Баязет, месяц нам не высидеть, хоть с боеприпасами, хоть без. Либо подойдет помощь, либо нам кранты через час боя хотя бы с регулярным полком. То, что враг медлит, слегка обнадеживает. Значит, сил у него не так много или они связаны в других точках.
Миллер много лет служил по Протокольному ведомству, строевого опыта почти не имел, несмотря на казачью закваску, потому и поучал его Олег Константинович. А больше для себя он все это говорил, ибо известно - ничто так не успокаивает, как разъяснение общеизвестных предметов.