ХМ: Скитания
Шрифт:
– Ага, порадуем Глена, - усмехнулся ниггер, словно невзначай проходя там же и смахивая еще одну коробку себе в карман.
Громко фыркнув, Дэрил отвернулся и, прихватив вторую, пустую еще сумку, ушел вглубь магазина, уже не обращая внимания на спутников и быстро хватая все съедобное. Пока эти два увальня там телились, споря, нужно ли брать дорогущее вино для баб, Диксон заскочил в соседний отдел с товарами для детей, торопливо проходя между полками и глядя на разнообразие игрушек. Эти дурацкие куклы в глаза не бросались, хоть и были свалены в кучу прямо у входа. Один бакс - какая дешевка. Криво усмехнувшись, Дэрил спрятал игрушку, почему-то жалея, что она такая дешевая, что в этот раз она так просто ему досталась.
Тем более, сейчас, когда ей так плохо.
***
Ужин прошел в довольно мрачной атмосфере. Дэрилу все время казалось, что сваренная непонятно кем каша пересолена, недоварена и вообще какая- то совершенно не такая. Как и диетический суп производства Лори. Вот, блин, бабы, даже хавку приготовить толком не могут! Одна Кэрол чето умела, и та валяется в постели непонятно из-за чего. Старикан только качал головой и пожимал плечами, вещая что-то о переутомлении, усталости, нервах постоянных и прочей дребедени. Блин, ну если ей так тяжко нервничать, пусть ходит спокойная. Придумала еще – в обмороки грохаться на ровном месте.
– Очень вкусно, - криво улыбнулся Глен, после чего сразу стало ясно, что кашу готовила его до сих пор так и не отошедшая от испуга девица. – Спасибо.
– У Кэрол вкусней получалось, конечно, - честно призналась Мэг, наяривая свое творение кулинарного искусства. – Надо будет к ней зайти, а то она совсем одна.
– И мы пойдем, можно? – тут же вызвался Карл.
– Только давайте без фанатизма. Ненадолго. Не пугать ее и не волновать лишний раз. Ей сейчас нужно спокойствие и сон, - остудил пыл друзей Хершел.
– Почему она вдруг? – провел рукой по лбу обеспокоенный, как всегда, за судьбу каждого шериф. – Ничего не предвещало, все же в порядке было.
– А может она того? – как всегда не выдержал и поделился своей гениальной идеей Глен. – Ну… беременна?
Вопрос азиата показался настолько нелепым, что большая часть группы тут же прыснула со смеху. Но уже через минуту почти все взгляды вдруг направились в сторону Ти-Дога и заинтересованно на нем остановились. Поежившись от такого пристального внимания, ниггер отрицательно мотнул головой и вдруг, озаренный не менее гениальной, чем у Глена, мыслью, медленно повернулся в сторону хмурящегося реднека.
– А почему ты на Дэрила так смотришь? – прозвучал в тишине ясный голос Бет.
– Ничего, - буркнул Ти-Дог, отводя взгляд от насмешливо приподнявшего бровь охотника.
Не так-то этот увалень и не верит в его успех с дамочкой, значит. Если переживает, не было ли чего между ними. И у самого, получается, дела на завоевательном фронте в хреновом темпе движутся. Оглянувшись и заметив на себе несколько задумчивых взглядов друзей, Диксон только хмыкнул, показывая все, что думает об их дебильных мыслях и, прихватив свою чашку, удалился в соседнюю комнату пережидать в спокойствии поток гостей, поваливших в комнату Кэрол.
Едва пробившись к ней перед сном, и то только благодаря заступничеству Хершела, разрешившего ему зайти в палату на пару минут и уведшего Ти-Дога, охотник выскочил из помещения, словно ошпаренный. Блин, эта дамочка точно его с ума сведет. Мало того, что лежит там вся такая… расслабленная, с блестящими глазами, взъерошенными волосами, закутанная в одеяло и улыбающаяся ему, как будто ей на него не пофиг. Так еще и смеется над ним. Неужели было так заметно, что он из всех сил сдерживался, стараясь не приближаться к ней слишком близко. Не тянуть руки, чтобы поправить одеяло, чтобы прикоснуться ко лбу, к щеке, к приоткрытым губам… Не сесть рядом, не прижать к себе этот закутанное в кокон тело, просто ощущая, что она жива и ничего страшного с ней не случилось, как это показалось, когда она грохнулась в свой дурацкий
***
Это было единственной нормальной традицией в семье Диксонов. Традицией, которая, наверное, существовала и в других семьях. Остального там уж точно не было. Ведь вряд ли еще у кого-то обычным было видеть отца постоянно пьяным и злым. Далеко не у всех мамы так часто маялись похмельем и пугали своим потрепанным внешним видом в столь молодом возрасте. У соседей всегда находилась приличная, и даже вкусная еда в холодильнике, у них была нормальная одежда и семейные вечера перед черно-белыми телеками. Зато у Дэрила было несколько настоящих, таких как нужно, минут перед сном. Хотя мальчику хотелось, чтобы это было что-то особенное, только его. Тогда бы он ценил эти мгновения сильней. Тогда бы он не вырывался по примеру старшего брата, который порой грубо и матами посылал мать, услышав от нее запах перегара.
– Ну че ты приперлась? Щас дыхнешь на малого – он и окочурится, - бурчал Мэрл, поглядывая на заспанную женщину в засаленном халате.
– Сынок, я пришла пожелать вам спокойной ночи, - растерянно улыбалась мамка, после алкоголя становившаяся сентиментальной и плаксивой, не то что батя, на которого выпитое действовало как красный флаг на быка.
– Лучше б ты нам дни спокойные дала, - бормотал тихо брат, закрываясь журналом или и вовсе сваливая гулять почти до утра.
Но мать уже не обращала внимания на старшего сына, который с каждым днем все больше отдалялся от нее. Отдалялся, но пытался привлечь к себе внимание: драками, разбитыми окнами, оскорблениями всех вокруг и колючими злыми словами в адрес родителей. Парень грубо отталкивал тянущуюся к нему с поцелуем мать, кривясь и бросая новые реплики о том, что она ему противна. Дэрил иногда тоже пытался ускользнуть из материнский объятий, сам не понимая, зачем и почему. Но ведь брат – был идеалом. Мэрл был примером для подражания. Он был и отцом и матерью для мальчика. Именно он, матерясь, смазывал йодом его разбитые колени, готовил хавку, отваживал всех обидчиков и пытался развлечь, когда батя бил мамку внизу. И если он говорил, что мать не должна их целовать, может быть, он был прав?
– Спокойной ночи, сынок, - бормотала пьяная женщина, прижимая мальчика к себе и целуя в лоб. – Спи крепко.
Дэрил не хотел даже себе признаваться в том, что он любил эти моменты. Что какой бы ни приходила мать: пьяной или трезвой, веселой или грустной, в старом халате или нормальном платье, он ждал ее. Вдыхал родной запах и наслаждался тем, что мама его любит. Ведь любит же, раз всегда-всегда приходит пожелать спокойной ночи? И пусть она в остальное время не уделяет ему внимания, пусть забывает покормить, не интересуется школьными оценками и отворачивается, когда отец отвешивает ему подзатыльники. Главное, чтобы она продолжала приходить, несмотря ни на что: ни на злого Мэрла, ни на неискренне уворачивающегося из ее объятий Дэрила.
А потом ее не стало. Даже во сне не приходила. Несмотря на то, что весь обгоревший, едва спасенный пожарниками дом еще долго пах гарью, напоминая и не давая забыть. Мальчик сжимал в кулаках края одеяла и мечтал только об одном – чтобы мама пришла еще раз. Чтобы в этот раз, хотя бы один-единственный, он смог обнять и поцеловать ее в ответ. Просто молча. Без слов. Ничего не говоря. Она бы и сама поняла, что он тоже ее любит. Такие смешные слова. Эти слова никогда не произносились в этом доме. Здесь все сильные эмоции высказывались фразами «я тебя ненавижу», «как же ты меня достал», «когда же ты сдохнешь». Здесь никто никому никогда не желал удачного дня, не готовил сюрпризы или просто вкусные обеды, не говорил ничего хорошего. Только поцелуй перед сном – олицетворение любви матери к детям. И детей к матери, какой бы она ни была.