Хмельницкий. Дума о гетмане Богдане

О происхождении Богдана (Зиновия) Михайловича Хмельницкого до сих пор существуют разные версии. Однако большинство историков, в частности Г.А. Санин и его украинские коллеги В.А.Смолий и В.С.Степанков, утверждает, что он родился 27 декабря 1595 года либо в богатом отцовском хуторе Суботов, который располагался на территории Корсунского, а затем Чигиринского старостата, либо в самом Чигирине [1]. Его отец Михаил Лавринович Хмельницкий был выходцем из так называемой боярской, или ранговой шляхты и долгие годы провёл на службе у польного коронного гетмана Станислава Жолкевского, а позднее у его зятя, корсуньского, а затем и чигиринского старосты Яна Даниловича. Вероятнее всего, и мать Богдана, которую звали Агафья, происходила из малороссийского шляхетского рода. Её отцом называли чуть ли не самого Богдана Ружинского, бывшего во времена Ивана Грозного гетманом запорожского казачества. Хотя ряд авторов, в частности те же В.А.Смолий, В.С.Степанков и О.Д.Бойко, считали, что она была реестровой казачкой [2]. Более того, по нормам польского права де-юре Б.М.Хмельницкий не принадлежал к шляхетскому сословию, поскольку его отец за какой-то неблаговидный проступок был подвергнут инфамии и лишён шляхетского статуса.

Тем не менее в 1608 году, после окончания киевской братской (православной) школы, когда Богдану стукнуло 12 лет, отец послал его на учёбу в один из лучших иезуитских коллегиумов – братскую школу во Львове, где все тогдашние «студенты» изучали вполне традиционный набор учебных дисциплин: старославянский, греческий и латинский языки, грамматику, риторику, поэтику, элементы философии, диалектику, а также арифметику, геометрию, начала астрономии, богословие и музыку [3]. А в 1615 году, после завершения традиционного для той поры семилетнего обучения, Богдан Хмельницкий, который помимо прочих наук в совершенстве овладел французским, польским и немецким языками, мог поехать в Варшаву и начать здесь блестящую карьеру при дворе самого короля Сигизмунда III. Однако его отец отозвал сына в Чигирин, где он начал ратную службу в Чигиринском полку рядовым реестровым казаком, находящимся на ратной службе у «польской коруны».

Уже в 1620 году, когда вспыхнула очередная польско-турецкая война, молодой Богдан вместе с отцом участвовал в походе великого коронного гетмана и великого канцлера Станислава Жолкевского в Молдавию, где Михаил Хмельницкий вместе со своим многолетним благодетелем погиб в знаменитой Цецорской битве, а сам Богдан попал в плен к неприятелю. Как полагают многие историки, два или три года тяжёлого рабства на турецкой галере (а может быть, и в свите одного из турецких адмиралов) не прошли для Богдана даром, поскольку в неволе он сумел выучить турецкий, а возможно, и татарский языки. Но в 1622 или 1623 году он вернулся в родные края, будучи выкуплен из турецкого плена либо каким-то безымянным голландским купцом, либо самим Сигизмундом III (1587–1632), либо его земляками – казаками Чигиринского полка, которые, памятуя ратные дела его погибшего отца, помогли матери Богдана собрать необходимую сумму для выкупа сына из турецкой неволи.

По возвращении в Суботов Богдана Хмельницкого вновь зачислили в королевский реестр, и с середины 1620-х годов он начинает активно участвовать в морских походах запорожцев на турецкие города, в том числе и в предместье Стамбула, откуда казаки вернулись в 1629 году с богатой добычей и юными турчанками. Хотя затем после довольно продолжительного пребывания в Запорожской Сечи, в 1630 году он возвратился в Чигирин и вскоре женился на дочери своего друга, переяславского полковника Якима Сомко, Анне (Ганне) Сомковне. А в 1632 году у него родился первенец – старший сын Тимофей, а вскоре он был избран сотником Чигиринского полка.

По данным польского хрониста Веспияна Коховского, именно в этом качестве Богдан Хмельницкий в 1630 году принял активное участие в знаменитом восстании запорожского гетмана Тараса Трясило. Однако ряд современных историков, в частности, Г.А.Санин, отрицают этот факт. Более того, в истории новых восстаний запорожских казаков против польской короны, в том числе Ивана Сулимы в 1635 году, имя Богдана Хмельницкого больше не встречается. Хотя достоверно установлено, что именно он в 1637 году, будучи уже войсковым (генеральным) писарем Запорожского войска, подписал капитуляцию низовских (не реестровых) казаков, потерпевших поражение в ходе нового восстания под руководством гетмана Павла Павлюка [4].

Вместе с тем, по утверждению «Летописи самовидца» [5], авторство которой приписывают Роману Ракушке-Романовскому, когда на польский престол вступил Владислав IV (1632–1648) и началась Смоленская война между Речью Посполитой и Россией, Богдан Хмельницкий участвовал в осаде поляками Смоленска в 1633–1634 годах. Причём, как установил харьковский профессор П.Н.Буцинский, автор магистерской диссертации «О Богдане Хмельницком», в 1635 году тот получил из рук польского короля золотую саблю за личную храбрость и его спасение от неприятельского плена во время одной из стычек с полками воеводы Михаила Шеина [6]. Правда, гораздо позднее, в разгар очередной русско-польской войны 1654–1667 годов, запорожский гетман якобы корил себя за эту королевскую награду, заявляя московским послам, что «сия сабля есть позор Богдана» [7].

Понятно, что после столь высокой награды Богдан Хмельницкий получил особое расположение польского короля и трижды – в 1636, 1637 и 1638 годах – входил в состав казачьих депутаций для представления Вальному (общему) сейму и Владиславу IV многочисленных жалоб и челобитий на насилия и разорения, чинимые городовым реестровым казакам со стороны польских магнатов и католической шляхты. Между тем, по информации ряда современных авторов, после знаменитой ординации 1638–1639 годов, которая существенно урезала права и привилегии реестровых казаков, Богдан Хмельницкий лишился должности войскового писаря и вновь стал сотником Чигиринского полка [8].

Тем временем в 1645 году Владислав IV, который уже давно враждовал с Вальным сеймом, решил спровоцировать новую войну с Османской империей, с тем чтобы под предлогом этого военного конфликта существенно пополнить Кварцяную (королевскую регулярную) армию, поскольку польские магнаты к этому времени полностью контролировали сбор Посполитого рушения, то есть шляхетского ополчения. С этой целью он решил опереться на казачью старшину и доверил свой план трём авторитетным персонам – черкасскому полковнику Ивану Барабашу, переяславскому полковнику Ильяшу Караиму (Армянчику) и чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. При этом польский король даровал реестровым казакам свой Универсал, или Привилей, на восстановление их поруганных прав и привилегий, отнятых у казаков в 1625 году. Но до очередной войны с турками дело не дошло, поскольку «вербовка» казачьих войск королевской стороной вызвала страшное волнение среди польских магнатов и шляхты, и Владислав IV вынужден был отказаться от своих давних планов поквитаться с Вальным сеймом. Тем не менее королевский Привилей остался у казаков и, по разным данным, хранился втайне либо у Ильяша Караима, либо у Ивана Барабаша. Когда же польский король потерпел очередную неудачу в борьбе с магнатской оппозицией, то, по информации ряда авторов, в частности Н.И.Костомарова и Г.А.Санина [9], Богдан Хмельницкий хитростью выманил королевский Привилей и задумал использовать эту грамоту для своих далеко идущих планов. Надо сказать, что историки по-разному трактуют эти планы, но большинство из них утверждает, что первоначально в планы самого Б.Хмельницкого, как и большей части казацкой старшины и верхушки православного духовенства, входило создание самостийной Казацкой державы, независимой от Турции, Речи Посполитой и России.

Между тем ряд современных авторов уверяют, что частое посещение Варшавы в составе казацких делегаций позволило Б.Хмельницкому якобы установить довольно доверительные отношения с французским посланником при польском дворе графом де Брежи, с которым вскоре был подписан секретный договор о посылке 2500 казаков во Францию, которые в рамках знаменитой Тридцатилетней войны (1618–1648) приняли активное участие в осаде Дюнкерка французским принцем Луи Конде. Причём, что интересно, по данным польских и французских хроник (например, Пьера Шевалье) и по мнению многих украинских и российских историков, Богдан Хмельницкий не просто получил личную аудиенцию у принца Конде во время пребывания в Фонтенбло, но и личное послание от вождя английских «революционеров» генерал-лейтенанта парламентской армии Оливера Кромвеля, который тогда возглавил вооружённую борьбу против английского короля Карла I. Хотя следует признать, что эта довольно ходячая версия опровергалась в работах известного советского историка В.А.Голобуцкого и современного польского историка З.Вуйцика, которые авторитетно утверждали: на самом деле в осаде и взятии Дюнкерка принимал участие отряд польских наёмников, которым командовал полковник Криштоф Пшиемский [10].

Тем временем весной 1647 года, пользуясь отсутствием Богдана в «родных Пенатах», чигиринский подстароста Даниэль Чаплинский, у которого с соседом была давняя личная неприязнь, напал на его хутор, разграбил его, увёз его новую «гражданскую» жену по имени Гелена, с которой тот стал жить после смерти первой жены, обвенчался с ней по католическому обряду и высек, по ряду свидетельств, чуть ли не до смерти его младшего сына Остапа, которому едва исполнилось десять лет.

Поначалу Хмельницкий стал искать правды и защиты в коронном суде, однако, не найдя их, получив в качестве возмещения ущерба всего 100 злотых, он обратился к королю Владиславу IV, который якобы заявил ему, что казаки, «владея саблею за поясом», сами вправе защищать свои законные права с оружием в руках. Возвратившись из Варшавы, он решил прибегнуть к «мудрому» совету польского короля и, опираясь на его же Привилей, начал готовить новое восстание запорожских казаков. Правда, вскоре некто Роман Пешта донёс о замыслах Богдана Хмельницкого чигиринскому старосте Александру Конецпольскому, который приказал арестовать его. Однако при поддержке своих сослуживцев по Чигиринскому полку, в том числе полковника Станислава Кричевского и есаула Кондрата Бурляя, которые сами были вовлечены в подготовку нового казачьего бунта, Б.Хмельницкий бежал из заточения и в начале февраля 1648 года во главе небольшого отряда казаков прибыл на остров Токмаковку [11]. Собрав вокруг себя местных запорожцев, он двинулся на остров Хортицу, в центр Запорожской Сечи, расположенную на Никитском Рогу. Здесь отряд Б.Хмельницкого разбил польский гарнизон и принудил к бегству черкасского полковника Станислава Юрского, казаки которого сразу влились в мятежный отряд реестровых и запорожских казаков, заявив, что «воювати козаками проти козаків – це все одно, що вовком орати».