Хмельницкий.
Шрифт:
Хмельницкий останавливался только для отдыха. С кем тут посоветуешься, кого спросишь, коль каждый поселянин старается скорее убежать от тебя? Разве самому не видно? Теперь все стало ясным и понятным. Терзаемый думами, Богдан не заметил, как проехал через хутор, о котором часто вспоминал. Особенно обед у молодой хозяйки Ганны…
Еще на околице хутора услышал рев скотины и отчаянные вопли женщин. Он сворачивал с дороги, не решаясь заговорить с людьми. Изредка встречались и казаки. Некоторые из них были вооруженные, а другие шли с дышлами или с косами.
Богдан
— От кого убегаете, казаки?
Они зашумели, придержали коней. Окружили незнакомого старшину, ехавшего в такое опасное время в сопровождении только двух джур.
— Сам сатана тут не разберет, прости боже, кто убегает, а кто гонится. Выполняем срочный приказ, пан старшина! — сказал один из казаков. Очевидно, он надеялся получить какую-то помощь или совет.
— Что происходит в Терехтемирове? Кто там сейчас за старшого?
— Да гусары Потоцкого, сдох бы он, проклятый! К самому Днепру прут, чтобы преградить нам путь. Возле Кумеек и нам пришлось столкнуться с ними. А сейчас скачем по наказу Скидана и слышим, как позади нас поднялась пальба… — торопились объяснить казаки.
«Чьи же пушки громче ухают?.. Да, собственно, коль уже из пушек ухают, значит, идет настоящий бой», — сам себе ответил Богдан. Он прислушивался не столько к взволнованному рассказу казаков, сколько к стону земли, к ночному шуму всполошенных приднепровских жителей, к страшному эху пушечных залпов.
— Павлюк с пушками должен был выступить из Чигирина нам на помощь, — объяснили казаки. — Но успел ли он дойти? Не разберешь, откуда стреляют…
— Морозы бы ударили, мы бы и горя не знали тогда. Из-за Днепра Кизим подоспел бы на помощь! Полтавчане смелее двинулись бы к Черкассам…
— Так, выходит, нам не удастся пробиться к Потоцкому? — спросил Богдан, не подумав, что может испугать казаков.
— К Потоцкому? Разве, пан…
— Да нет, пропади они пропадом!.. Я — генеральный писарь реестрового казачества! Знаю, должен был угомонить безумцев… — И умолк, потому что сам уловил в своих словах нотки покорности. «Кому я подчиняюсь, перед кем заискиваю?» — упрекал себя.
И, повернув своего коня, поехал вместе с казаками.
— Нам надо как-нибудь переправиться на противоположный берег Днепра и передать весточку Кизиму… — произнес, словно оправдываясь.
— Как же туда переправишься, пан писарь… Вон какое сало плывет по Днепру, только скрежет раздается. Сейчас ни одного челна не найдешь, паромы разобраны… — сказал какой-то казак.
— Зачем пугать! Сало, сало… Да кабы и достали челн, так разве на нем можно сейчас переплыть… Но коль писарю нужно так срочно, как и нам, то… я первым переправлюсь с одним или двумя казаками на ту сторону Днепра. Не впервые рисковать нашему брату. Ежели надо, на все пойдешь!.. — горячо произнес старшой этого отряда.
— Правда, для доброго дела, — как там тебя звать, пан казаче?.. надо ведь! Казаки Скидана, очевидно, надеются на
— А зовут меня Григорием, я приемный сын Нечая, брат Данька, — неожиданно прервав разговор, сказал старшой.
Богдан вдруг вздрогнул, как испуганный, дернул за поводья коня и осадил его. Такая неожиданная встреча ночью в лесу! Соскочил с коня и Григорий, несмело, а все-таки пошел навстречу Богдану и расцеловался с ним, как с родным.
— Как хорошо, что я встретил тебя, Григорий! Как это кстати… По приказу скачете, так давайте не мешкать, панове казаки, у вас и так мало времени! Пойду и я вплавь через Днепр, надо спасать наших людей! Ведь тех, что находятся по ту сторону Днепра, нужно еще уговаривать. А их ждут столько людей…
Казаки с детства приучены действовать решительно. Ведь полки Скидана в опасности! Да разве только одни полки? А люди, которые скрываются в лесах? Их тоже надо спасать. Как ни страшен был Днепр своей скрежещущей шугой, Богдан, поддержанный казаками, направился к реке. Кони, словно понимая своих седоков, поворачивали в прибрежные перелески, спускались по крутым тропам вниз к песчаному берегу реки.
Приближался рассвет. У реки, под кручами высокого берега, стояло, словно заблудившись, около двух десятков отчаянных всадников. Они искали переправы. И вот хрупкий лед, затянувший реку у берега, затрещал. Кони погрузились в воду, а всадники, вскочив на седла, стояли, подгоняли их на глубину. Впереди плыл приемный сын Нечая Григорий. Рядом с ним — Богдан, тоже стоя в седле. Рассвирепевшие кони обходили льдины и, как безумные, устремлялись на середину реки.
Посреди реки плыть было легче, попадались и разводья, покрытые лишь мелкими льдинами. Один отчаянный казак спрыгнул с коня на большую льдину, отпустил поводья лошади. Конь свободнее поплыл следом за льдиной, которую казак подталкивал копьем, управляя ею, как плотом. За этой льдиной образовался своеобразный пролив, очищенный ото льда. По нему и плыли казаки, временами отталкивая льдины пиками.
Ржали лошади, борясь с ледяной стихией… Удаляясь, наискось плыла и льдина с казаком. Вскоре на нее вскарабкался и второй казак. Его конь будто споткнулся, захлебнулся водой, теряя силы в борьбе с рекой. Казак отпустил поводья коня уже тогда, когда он шел под лед.
— Разве переправишь полки через такую бурную реку? — сказал Богдан, когда выбрался на противоположный берег. Они с Григорием, поджидая остальных казаков, скакали вдоль берега, чтобы согреть коней. Переправа казаков через Днепр затянулась.
Только в полдень остановились на каком-то хуторе. Лошадей поставили в сарае, чтобы они согрелись и обсохли. А в печках запылал огонь, казаки без стеснения раздевались при женщинах и сушили свою одежду… Двоих занемогших казаков пришлось оставить в хуторе. Богдан тоже сушил свою одежду, как и все казаки. Он почувствовал себя плохо, его лихорадило, но крепился. Дело, ради которого он рисковал жизнью, преодолевая такие трудности, заставляло его немедленно отправляться в путь, чтобы разыскать Кизима и просить его помочь правобережцам…