Хмельницкий.
Шрифт:
— Вижу, не искусили пана казака! Наша закваска у сына пани Матрены! Верно, Богдан, осточертели! Но мы должны помнить, что хотя ты и наш человек, а состоишь у Короны на службе, которую надо использовать для нашего дела! Не имеем мы права казацким панибратством предавать тебя. И так уже тебя, полковника, поставили на сотню. А могут…
— Не жалей хоть ты, Юрко, о моей королевской службе. Она у меня в печенках сидит! Потом поговорим о ней. Рад, что встретились. Надо бы где-нибудь остановиться, поговорить.
— Может быть, заедем в корчму… в пашем селе?
— А далеко? — поспешил спросить Богдан.
— Ясно, что не
Казаки единодушно поддержали своего вожака. Богдан видел в этом товариществе сплоченность казаков, еще в юности покорявшую его.
Молча ехали казаки по лесным тропинкам и диким буеракам. Порой кто-нибудь затягивал удалую песню. Богдан тоже не скучал. Далекое, заброшенное в глухом междуречье и лесах большое село ждало гостей. Многочисленный отряд казаков по дороге постепенно таял. По чьему-то приказу по одному, по два казака исчезали в лесной чаще. В село въехало всего около десятка всадников вместе с казаками Богдана. Хаты местных жителей были отгорожены от дороги высокими плетнями. Во дворах стояли припорошенные снегом стога то ли хлеба, то ли сена для скотины. Кое-где за плетнем мелькали фигуры людей, было слышно мычанье коров или лай собак. Они не обращали внимания на вооруженных всадников, которые молча проехали по извилистой улице мимо деревянной церкви и остановились возле корчмы. Казаки соскочили с седел и повели коней во двор корчмы, в просторный камышовый сарай.
Богдан все время внимательно следил за Карпом и довольно улыбался. Он видел в нем своего помощника в осуществлении такой сложной, смутно вырисовывавшейся в его сознании большой политики. Но его внимание привлекло и другое. Когда ехали по селу, за высокими тынами почти не было видно людей. «Отгородились, — думал он, — и от своих, не только от турецких захватчиков». А сейчас со всех сторон к корчме шли люди. Появлялись из-за церковной ограды, выходили из закоулков. Сначала шли мужчины, парубки и подростки. А вскоре начали показываться и женщины, толпами направляясь к площади возле корчмы.
29
Только теперь понял Богдан, что его встреча с вовгуровцами в лесу не была случайной. Люди заранее узнали о приезде в Каменец гетманского поверенного и ждали его. Знали все — по какому шляху он будет ехать, как будет одет. Богдан заметил, что Карпо время от времени исчезал из корчмы. Неужели Карпо позаботился и об этом? Невольно посмотрел на Карпа. В это время тот как раз возвратился со двора.
— Это ты предупредил сельчан?
Карпо посмотрел на Хмельницкого, словно не понимая его вопроса.
— Предупредили, говорю, своевременно. Вот как быстро собрались люди! — И, довольно улыбаясь, пошел навстречу побратиму.
Юрко Вовгур в это время давал какие-то поручения казакам, разговаривал с крестьянами, то расспрашивая их о чем-то, то в чем-то убеждая. Мужчины и парни обступили его тесным кольцом, шутили, хохотали и в то же время получали какие-то приказы.
— Так что же, сначала пообедаем в корчме, а потом уже… — спросил Юрко у Богдана Хмельницкого.
— А что же еще, Юрко? Ведь для этого, кажется, и в село ехали, — спокойно ответил Богдан. Хотя он прекрасно понимал, что здесь происходит. У него не было никакого сомнения в том, что людей созвали сюда не только для встречи с казаками Вовгура, а главным образом для того, чтобы поговорить с ним…
Богдану давно не приходилось вот так встречаться с людьми, собравшимися, чтобы поговорить о каких-то очень важных общих делах! Хотя он до сих пор не уяснил себе, что это за общие дела, но что они очень важные, почувствовал сразу. Однажды, когда он гостил у матери в Петриках, его тоже окружили ее односельчане. И странное дело — только сейчас почувствовал, что толпа благосклонно относящихся к тебе людей, единомышленников, как-то возвышает тебя в собственных глазах. Поселяне в серых свитках, в латаных кожухах, засаленных штанах и дедовских шапках. Были среди них и безрукие инвалиды, и со шрамами на лицах. Как близки ему эти приметы военной и трудовой крестьянской жизни. Такие же, как и у чигиринцев!
— Я так думаю, Богдан, что и впрямь не хлебом единым жив человек! Пообедать можно будет и в хуторах, что поближе к Каменцу… — загадочно улыбнулся Юрко, переглянувшись с Карпом.
— Неужели увидимся? — спросил Богдан, поняв намек Юрка.
— А почему бы и нет!.. Карпо еще в Каменце передал нам, что вы хотите встретиться со своим побратимом.
— И что же? Состоится эта встреча?
— Думаю, да! Ждем гонцов. Но мне кажется, что нам не мешало бы пообедать, ведь мы и не завтракали по-настоящему. А к тому времени и люди соберутся. Ведь не только с одного этого села созываем мы их. А люди у нас послушные и надежные.
Вовгур осторожно взял Богдана под руку и, понизив голос, промолвил:
— Ему тоже не близко до этого села. Вот и говорю, что хорошие у нас люди! Почти все присутствующие здесь — настоящие воины, у каждого есть оружие. В каждом селе, да и в Каменце есть наши вооруженные люди. Даже от турецких захватчиков, говорят, сумеем отбиться! В каждом селе караулы поставили, так посоветовал Максим… Да вот и он, легок на помине, — поднимаясь со скамьи, радостно воскликнул Вовгур.
Следом за ним вскочил и Богдан, присматриваясь к людям, которые входили в корчму и рассаживались за столами на дубовых скамьях. И все-таки бросился к двери, навстречу еще не показавшемуся Максиму.
Но вот на пороге остановился еще более широкоплечий, чем прежде, поседевший, с роскошной бородой и усами Максим Кривонос! Он свел на переносице свои кустистые брови и, медленно снимая шапку, оглядывал просторную корчму. Беглым взглядом окинул присутствующих, словно искал кого-то.
И вот он увидел того, кого искал! Обеими руками растолкал окружавших его людей, уронил шапку, которую кто-то тут же поднял и подал ему в руки.
Взволнованный Богдан обеими руками схватил поседевшую голову такого же взволнованного друга и прижал ее к груди. Потом посмотрели друг другу пристально в глаза, словно хотели заглянуть в самую душу.
— Все-таки мы встретились с тобой, Максим, брат мой!.. — прошептал Богдан над ухом Максима, словно таясь.
Максим ничего не ответил, только глаза выражали его чувства! Обнялись, прижались друг к другу головами. А когда Юрко Вовгур взял Кривоноса за локоть, они оба будто очнулись и, как на крестинах, трижды крест-накрест поцеловались. Затем Богдан отошел немного, посмотрел на Максима сбоку, перевел взгляд на людей и дружески улыбнулся.
А корчма уже была заполнена людьми до отказа. Двое казаков из отряда Вовгура стояли в дверях и впускали теперь не всех.