Хмельницкий.
Шрифт:
Роман пожалел, что поторопился с новостью. В Терехтемиров ведь съезжаются обозленные казаки, встревоженные атаманы. Именно с такими встретился наследник султанского престола Яхия. Прошел слух, что он наконец выехал из Киева и собирается заехать сюда. Сам митрополит сопровождает Яхию до Терехтемирова.
Богдан обрадовался, что сможет встретиться с владыкой. Обласкает батюшка сироту, а может, и пожурит. Владыка поможет ему стать на ноги на родной приднепровской земле. Получив медальончик Лукариса, посоветует, как вести себя, чтобы найти общий язык с казаками.
И… в ту же ночь заболел, а к утру началась горячка. Он бредил, рассказывая в горячке о своем трудном пути на подаренном гетманом коне. Добрая хозяйка, как за сыном, ухаживала за больным. У него не было ни денег, ни харчей — ни для себя, ни для коня.
Конь, понятно, накормлен и напоен, хозяин любит скотину. А с Богданом не разговаривает. То ли подозрение какое закралось, или просто надоели ему частые заезды казаков. Только хозяйка ласкова с ним, как родная мать, переживает, что он плохо ест, и часто прикладывает руку ко лбу — нет ли у него жара.
— Кажется, сынок, переборол ты лихорадку. А то горел весь! Бери оладьи с кислым молоком, тебе надо есть да есть. Вишь, как запали глаза. Да побрился бы, хоть на казака станешь похож, а не на монаха.
Значит, и она слыхала эти разговоры. Монах, правда, не ксендз. Но к казакам с такой славой и не показывайся…
С какой благодарностью прислушивался Богдан к сердечным словам хозяйки. Она рассказала ему о том, что у нее тоже есть дочь, которая вышла замуж и живет теперь на Кумейковском хуторе. Порой грустит, тревожится о том, с кем придется ей век доживать. Вот забрать бы ее к себе на хутор…
Так и не удалось Богдану встретиться с владыкой Иовом Борецким, чтобы вручить ему патриарший медальон — свидетельство того, что и в неволе у пего был настоящий наставник и благодетель!
Очень торопился отец Нов. Через Романа передал ему свое благословение и советовал ехать в Киев. Известно ли митрополиту, на чьем коне ездит благословленный им невольник? Если бы узнал, вряд ли благословил бы, а о родительском совете и говорить не приходится.
На девятый день своего пребывания в Терехтемирове Богдан собрался уезжать. Роман Харченко охотно согласился сопровождать выздоровевшего Богдана до Киева. Зима, на душе холод, и одному было страшновато трогаться в путь.
— Хороший ты, Роман, хлопец.
— Может, и хороший. Ты тоже понравился мне! Только… я бы не взял коня от польского шляхтича, хотя он и гетман. А если бы и взял, то не… как милостыню. Вон как напал на нас под Киевом. Жив буду — не прощу…
— Не взял бы? Если бы даже из плена домой добирался? — допрашивал Богдан, почувствовав, как больно разит его и этот новый друг. Казаки, старшины в Терехтемирове по-своему решают судьбу казачества, а может, и края. Поэтому им легче и о разных гетманских подарках судить. А зачем этому сироте отравлять свою душу из-за какого-то гетманского коня?
— Ну, так что?.. Ежели захотелось домой, так и пешком дойдешь, — досаждал ему Роман Гейчура.
Богдану надо во что бы то ни стало встретиться с митрополитом Борецким.
«Дался им этот конь — гетманский подарок. Ну, дал мне его шляхтич, поляк, даже гетман, — возмущался Богдан. — Своего коня-то я оставил еще в Кракове, когда был там вместе с Хмелевским. Конь заболел, ну и взяли его на хозяйский двор… „Надеюсь, пан Хмельницкий не откажется… от моего подарка — оседланного коня?..“
— Будь он проклят! — вслух произнес Богдан, закончив бриться. — Вернуть?.. «Дзенькую бардзо, як бога кохам…» — лезла в голову всякая всячина.
Не пришлось Богдану побывать на совете казаков, не увидел он и Яхию, намеревавшегося объединить крымчаков с казаками. Поэтому Хмельницкий старался поподробнее расспросить у казака-хозяина:
— Что же, видели вы Яхию, похож он на султанского сына?
— Где там, к черту, похож на султанского сына! Проходимец какой-то. По-гречески чешет, только слюна брызжет. Какой из него турецкий султан? Глаза, правда, навыкате, да и носище такой, что любой турок позавидует. Только ручки нежные, как у панской горничной, все пальцы в перстнях. Снится ему султанский трон, как лисе курятина. А казакам что, им лишь бы платили не так, как на королевской службе… Крымчаки тоже затевают войну с султаном.
В воскресенье на рассвете Богдан в сопровождении Романа выехал в Киев, чтобы встретиться там с митрополитом. Поблагодарив хозяев, пообещал на обратном пути заехать к ним и рассчитаться за уход и корм коню.
С Романом договорились ехать в седле по очереди: после езды верхом хорошо размяться, «согреть ходьбой душу».
— Именно душу и бережет человек, чтобы жить, — вслух рассуждал Гейчура. — Ноги что? Размахивай ими, на то они и даны. А душа… всю жизнь стремится она улететь от тебя, дурака неотесанного, к богу. Терехтемировский батюшка говорит: «Грешной жизнью, яко тернием, душу свою от праведныя стези сбиваешь…» А разве не собьешь ее, коль каждый шляхтич преграждает тебе путь этими кровавыми «терниями» да чертополохом? Отцу Исаю хорошо, «тернии» его не беспокоят.
— Ну хорошо, Роман. Теперь ты садись на коня, а я пройдусь да о терниях поразмыслю. Напрасно благочинный так настойчиво проповедует нашему брату «тернии». Казацкой душе приходится преодолевать такие «тернии» в своей горькой жизни, что даже ангелы и те сбились с толку: в какой самый цветущий рай посадить нашего брата казака? Очевидно, пожив в земном аду, будешь рад хоть какому-нибудь покою.
— Когда помрешь? — заинтересовался Роман. А потом громко захохотал оттого, что Богдан слишком открыто насмехался над богобоязненными рассуждениями священника о душе.
В обеденную пору они добрались до хутора на берегу Днепра, решив здесь отдохнуть и покормить коня. Новые ворота, за ними просторный двор, в глубине которого стоял стог сена. У калитки их встретила молодая девушка в легком праздничном наряде, вышедшая на лай собак. Пригласила путников в дом.
— Думала, что наши из Триполья, с базара, вернулись… Заходите…
— Так легко одета, смотри, чтобы из-за нас не простудилась, — заботливо сказал Богдан, окидывая взглядом молодую хозяйку.
Хотя девушка была еще совсем юной, но жизнь в казачьей семье научила ее разбираться в людях. Она пригласила их к столу, по-праздничному угощала, проворно бегая по хате. Богдан приглянулся молодой хозяйке. Худой после болезни, он вызывал сочувствие у девушки. Она рассуждала: хотя он и молод, но ласковый, умный, и поговорить с ним приятно. А как посмотрит своими лучистыми глазами, так сердце трепещет. Вот это казак!