Хоб
Шрифт:
Виноватый взгляд Гарольда метнулся к Оберону.
— Мой повелитель, я…
Брови Оберона поползли вверх.
— Ты знал, что принцесса скрывалась у лорда Гудфеллоу?
— Дитя Данна, он… — прямые, как линейка, плечи Гарольда поникли. — Он сказал, что это для блага Двора, сир.
Оберон покачал головой.
— И ты не подумал сообщить мне о происходящем?
— Разве мы располагаем временем? — принцесса Кассандра махнула рукой в сторону Михаэлы. — Чем дольше ты медлишь, тем больше вероятность, что она не вернется.
— Ты в курсе того, что я собираюсь предпринять?
«Как это возможно?»
Она пожала плечами.
— Если бы ты не хотел что-то сделать, то не обращался бы с ней так.
— Как?
Она посмотрела на него огромными умными глазами.
— Будто она драгоценна.
Оберон кивнул.
— Верно. А теперь, будь добра, позаботься о моем Клинке. Мне предстоит много работы. Надеюсь, мой план увенчается успехом, — он не знал точно, но и не собирался посвящать принцессу во все нюансы. На самом деле процедура была проста. Михаэла должна была окрепнуть, стать полноценной фейри и почти досуха обескровить Оберона.
В этот момент он будет уязвим. Именно по этой причине он должен был держать принцессу подальше от себя.
— Хорошо, сир, — Кассандра безупречно поклонилась, повернулась на каблуках и взяла Каэля за руку. — Следуй за мной, пожалуйста.
Оберон замер, не в силах заставить себя уйти. Он наблюдал, как принцесса уводит Клинка. Желание последовать за ней было настолько сильным, что он даже сделал шаг в их направлении, словно преданный щенок. Затем он встряхнул головой, надеясь прогнать девушку из своих мыслей, и вновь сосредоточился на тело в руках.
Принцесса Кассандра была права в одном. У него было мало времени.
***
Где она?
Где, черт возьми, она?
Он ворвался в Серый Дворец, окутанный туманом мести. Кто-то забрал его пару.
Кто-то украл ее.
— Хобгоблин.
Там. Этот голос. Он узнал его. Это он украл его истинную пару. Он лишил его шанса унести ее с собой в бездну.
С ревом он бросился на седовласого мужчину, готовый рвать и уничтожать.
— Успокойся, Хобгоблин.
Голос каким-то образом сумел достучаться до той части, которая когда-то была цивилизованной. Он вспомнил смеющиеся карие глаза и потрясающие доверие.
— Робин.
Робин. Да. Имя принадлежал ему.
— Остановись, Робин.
Он вздрогнул. Голос. Почему он слышал этот голос? Драгоценный голос должен был быть мертв.
— Пожалуйста, ради меня.
Он сосредоточился на маленькой женщине, стоявшей рядом с седовласым мужчиной. Но ее не должно было там быть. Она обязана быть рядом с ним.
Она улыбнулась, демонстрируя любовь и доверие, а затем шагнула вперед, игнорируя безмолвный протест седовласого мужчины.
— Я скучала по тебе, Робин.
— Нет!
Женщина подняла руку, останавливая того, кто не должен был к ним приближаться. Робин
Робин вздрогнул, когда женщина приблизилась. В ней было что-то другое, но это не имело значения, потому что сладкий, чарующий аромат окружал его, маня к себе. Ему нужно быть другим, ради нее. Ему нужно быть…
— Вернись ко мне, Робин, — она протянула руки и вошла в его туман, сливаясь с ним воедино.
— Боги небесные, — выдохнул кто-то, но Робин едва обратил на это внимание. Она была с ним, внутри него. Один на один и совершенно ничего не боялась. Он сгладил острые края своего горя, чтобы те не причинили ей вреда, и укротил бушующий гнев, не желая проливать ее кровь. Робин прижал женщину к себе, окутав своим теплом и чистой радостью от того, что она снова с ним.
— Ты нужен мне, независимо от формы, которую примешь, — она смотрела прямо в его сияющие глаза, пока ее собственные были наполнены… любовью.
Любовь.
Он вспомнил.
Михаэла.
Туман Робина закружился вокруг нее, сливаясь во что-то целое. Вскоре он уже стоял перед ней на коленях, обняв женщину за талию и уткнувшись лицом ей в живот.
Она гладила его по голове, убирая с лица дикую, спутанную рыжую гриву.
— С возвращением, любимый.
Робин Гудфеллоу, рыцарь Оберона и самое опасное существо на земле, кроме одного, рыдал, как сломленный ребенок.
Глава 23
С какой бы скоростью он не раздевал ее, все действия казались медленными. Желание попробовать ее плоть и посмотреть, как она изменилась после ритуала Оберона, поглощало.
Робин просто забрал ее, не сказав ни слова благодарности, так как не мог говорить, затерявшись в собственных чувствах. Если он не хотел сойти с ума, то должен был заполучить свою истинную пара и вновь заявить на нее свои права.
Он никогда не хотел снова ее потерять.
— Робин.
То, как она выдохнула его имя, пока он посасывал ее сосок через свободную рубашку, было музыкой для его ушей. Музыкой, которая была потеряна на какое-то время, из-за чего стала вдвойне драгоценна.
И Робин заставлял ее петь снова, и снова, и снова.
Он понял, что начал светиться, когда Михаэла посмотрела на него темными глазами, в которых отразился свет. Хоб избавил ее от одежды с помощью острых как бритва когтей. Под нарядом не оказалось ни трусиков, ни лифчика.
Сир хорошо знал своего Хоба.
Он втянул в рот кожу обнаженной груди так, что на плоти осталась отметина. Робину требовалось видимое доказательство того, что Михаэла была жива. Она запустила руки в его волосы, поощряя к поцелуям и ласкам. Хоб продолжал оставлять засосы и любовные укусы, которые медленно исчезали, только чтобы появиться снова, пока он занимался с ней любовью.