Хобби Сереги Костикова
Шрифт:
Как правило, процесс «остаканивая» проходил быстро: после сдачи ценностей и оружия экипаж за считанные мгновения «накрывал стол» в своей же служебной машине; чтобы не затягивать, разливали сразу по дозе, то есть, делили спиртное ровно на троих, оставляя одну часть в бутылке – водителю; залпом выпивали, закусывали, после чего водитель добрасывал инкассаторов до метро и уезжал на автобазу, в надежде по дороге подхалтурить.
– Признайся, Краснов, сколько у тебя, хотя бы приблизительно было баб? – спросил Боярин, после того, как они вместе с Серегой выпили по первой дозе и принялись закусывать бутербродами с докторской колбасой.
– До тех пор, пока не развелся, мог сказать абсолютно точно. У меня была тетрадь, в которую я записывал каждую свою пассию…
– Что именно записывал? – заинтересовался Серега.
– Не паспортные данные, конечно. Но – дату встречи, имя, а лучше – прозвище, если узнавал – фамилию, возраст, обязательно – национальность. Кстати, ни одной кореяночки я в койку так и не затащил, хотя и японочка была, и монголочка – вообще узкоглазая, и…
– Ладно, не перечисляй, – перебил водителя Боярин. – Ты на мой вопрос не ответил. Количество?
– Я до сотни трех штук не дотянул, прежде чем в красивую влюбился и женился. Отцом стал… – Краснов вздохнул. – А потом аккурат на своей сотой и спалился.
– То есть, после женитьбы ты продолжил, так сказать, пополнять «обойму»?
– А куда б я делся? – даже удивился Краснов. – Меня ведь, как горбатого – только могила исправит. А свою благоверную я и взаправду любил, мало того, что красивая, так еще и хорошая была женщина. Но на беду излишне бдительная, а меня беспечность подвела. Отыскала благоверная мою тетрадочку аккурат после моей сотой записи, в которой и число, и имя с фамилией, и национальность… ее лучшей подруги.
– Гы-гы-гы, – громко заржал Боярин. – Ты, Краснов, на меня не обижайся. Я на самом деле завидываю тебе сильнейшей белой завистью.
– Все нормально, – отмахнулся тот.
– А, кстати, вы слышали, как наш суточник Фуфел однажды перед своей женой едва не спалился? Он ведь тоже по бабам ходок еще тот, минимум две постоянных любовницы имел, к которым в свои смены на огонек заглядывал. А перед Фуфелкой отмазывался, что не заезжает домой ночевать, как другие суточники, потому что начальник вредничает, не отпускает. И вот однажды вернулся Фуфел домой утром после смены и чтобы Фуфелку не разбудить, решил быстренько в кровать запрыгнуть. Рубашку с себя скинул, штаны стянул, а трусов-то под ними нет – забыл у очередной любовницы. А Фуфелка-то не спит и все это видит. С кулаками на него – где трусы? Чуть не прибила. А Фуфел, вроде бы, простачок, но придумал-таки отмазку. Я, говорит, пукнул очень неудачно, вот и испачкал трусы, а чтобы еще больше не испачкаться, пришлось их выбросить…
– И что, поверила ему жена? – сквозь смех, спросил Серега.
– Фуфел завирает, что поверила. Во всяком случае, на развод не подала. Но первое время все переживала. Может, из-за трусов, мол, зачем выбросил, принес бы домой, отстирала бы. Гы-гы-гы…
– Я первое время после разрыва тоже переживал, – отсмеявшись, сказал Краснов. – Потом все как-то сгладилось. Хорошо, что развелись; благоверная с дитем быстро «правильного» мужика захомутала – не пьющего и не гулящего. А я словно с цепи сорвался, был период, когда я действительно после каждой смены новую пассию своим вниманием облагораживал.
– И какой счет на сегодняшний день? – не унимался Боярин.
– Перестал я считать-записывать. Тетрадочку-то с сотней имен благоверная моя сожгла в ванне, только пепел остался, а новую тетрадь я заводить не стал. Но достаточное количество удалось поиметь.
– Сколько же времени на них на всех ушло? – спросил Серега. – И ведь какие-то затраты нести надо было, и место иметь… с койкой.
– Какое время, какие затраты! – хохотнул Краснов. – Опыт нужен, и немного наглости вдобавок с юмором. А койка – вот самая лучшая койка, – он похлопал по своему сидению.
– Водителям в этом плане все карты в руки, – согласился Боярин, в то время как Серега поморщился.
– Верно. Вот сейчас от вас избавлюсь и по дороге на базу примечу какую-нибудь толстенькую, предложу подвезти, слово за слово… Если с первой не получится, так со второй или с третьей – наверняка.
– Завидываю сильнейшей белой завистью. Но, рожденный пить… Серега, быстрей доставай пузырь, чтобы Краснова не задерживать!
При подходе к дому Серега вдруг поймал себя на мысли, что перестал думать о живчиках с каким-то трепетом. Подумаешь, еще один день просуществовали в сумерках серванта. И, собственно, почему это просуществовали? Прожили. Вон, чукчи, эвенки или, кто там еще из северных народов… Живут же во время полярной ночи в своих чумах по полгода и ничего. А у его живчиков мало того, что и холодильник, и плита электрическая, и санузел в рабочем состоянии, и пропитания достаточно, так еще и развлечения имеются.
Взять хотя бы подледную рыбалку, – на прикормку хлебными крошками может и лещ подойти, а Тимофей, человек не жадный, позволит на своей льдине с удочкой посидеть, если, конечно, желающие найдутся. Не нравится рыбалка – пусть играют в бильярд – ничего, при желании и в сумерках по шару не промахнутся. Чтобы избавиться от скуки, можно и подвижные игры затеять, к примеру, жмурки. Да что там игры – на ограниченном пространстве имеются пять взрослых мужиков и пять не менее взрослых женщин – найдут, чем заняться.
И поднимаясь на лифте, и открывая в квартиру дверь, раздеваясь и умываясь, Серега был убежден, что сегодня даже мельком не взглянет на Застолье. Но все получилось как-то само собой: привычно включив в комнате свет, так же привычно открыл сервант и принялся одну за другой выставлять на стол пластилиновые платформочки.
Все достать не успел, когда в руках оказался «скотный двор», Серегу сильно качнуло, площадка вместо горизонтального положения на пару секунд приняла диагональное, из распахнувшейся двери коровника выкатилась Буренка, и от падения за «борт» ее удержал лишь крепкий забор; но сия участь не миновала слетевшую с курятника крышу и одну сорвавшуюся с насеста курицу – и крыша, и нерасторопная несушка, оказавшись за пределами Застолья, мгновенно исчезли.
А если бы на скотном дворе оказались еще и Федот со Степаном, а если бы в это время у скульптора в руках была кухня или бильярдная? Постаравшись сконцентрироваться, Серега убрал свои творения обратно в сервант…
Крышу для курятника он восстановил утром, сразу после кружки чая с бутербродом. За это время все живчики собрались в трапезной. Судя по их непрерывным обращениям к Федоту и его жестикуляциям, вопросов, просьб и требований у обитателей Застолья хватало, глашатай, кажется, даже растерялся от такого обилия. До некоторого времени скульптор, молча, ему внимал, одновременно привычно и быстро вылепливая кое-что из продуктов и переправляя их пинцетом на кухонный стол, пока что, не оживляя.