Хочешь научиться думать?
Шрифт:
На что именно «санкции», оба прекрасно понимали.
Ленин наложил свою резолюцию: «Расстрелять всех до единого».
…Хочется думать, что тут сам Дзержинский дрогнул.
Скажите честно, разве одной только этой резолюции, погубившей около миллиона сограждан, недостаточно для того, чтобы выкинуть Ленина с Красной площади?
В России, по подсчетам энтузиастов, – более 7 тысяч памятников Ленину. На главной площади любого города, городка, поселка и села.
И что?
А то, что каждый местный ребенок пяти-семи, а кто поумней – и трех лет, идя за ручку с бабушкой мимо памятника, обязательно однажды спросит ее: «Ба, а это кто?» И легко предположить,
Но предположим, что бабушка окажется жутко продвинутая. И не захочет она воспроизводить в новых поколениях стереотипы, вдолбленные и ей, и ее детям. И рубанет с размаху: «А это, детка, один дядя, который нашу с тобой страну своими неумными действиями отбросил на сто лет назад…»
И тогда слышится следующий вопрос: «Ба, а почему такому плохому дяде – памятник?»
…И вдобавок – будто бы 7 тысяч 700 улиц носят его имя… Очень даже похоже. Но точно посчитать так и не удалось.
Глава пятая
Вам совсем-совсем все равно, чье имя носит улица, на которой вы живете?
Начну издалека.
Осенью 1920 года кровопролитная Гражданская война, шедшая два с половиной года, завершилась – победой Красной армии. Белая армия спешно эвакуировалась – на судах, по Черному морю – из последнего своего прибежища – Крыма.
За судами плыли кони – за своими хозяевами, не в силах понять, почему те уплывают от них…
Спустя много лет покидавший в 1920 году Россию юный белогвардеец Николай Туроверов напишет об этом стихи:
Уходили мы из КрымаСреди дыма и огня,Я с кормы все мимо, мимоВ своего стрелял коня.Сколько раз одной могилыОжидали мы в бою.Конь все плыл, теряя силы,Веря в преданность мою.Мой денщик стрелял не мимо,Покраснела вдруг вода…Уходящий берег КрымаЯ запомнил навсегда.Новая власть предлагала белым офицерам оставаться, обещая полную реабилитацию всем, кто сдаст оружие, зарегистрируется и откажется от сопротивления.
Это был обдуманный жестокий обман. Но обманутые еще не знали, что это обычный стиль новой власти.
Приходили к бывшим белогвардейцам по адресам, ими же самими и указанным, и расстреливали безо всякого суда. Организатором красного террора в Крыму была киевлянка Розалия Самойлова (партийная кличка Землячка).
За первую зиму было расстреляно 86 тысяч человек – из 800 тысяч населения. Это были не только офицеры, но, например, и медсестры из госпиталей Красного Креста, где лечились офицеры. Эти медсестры не эвакуировались с армией Врангеля – верные медицинскому долгу, они не считали возможным бросить своих больных. Они не думали, что их ждет гибель, – во всем цивилизованном мире Красный Крест считался неприкосновенным. Но не в России после Октября: «Советы очень отрицательно относились к Обществу Красного Креста и Международному комитету Красного Креста, поскольку видели там монархические взгляды и настроения» (Пажитнов Е. Е. Жертва красного террора из семьи Михаила Булгакова // Тыняновский сборник. Вып. 13. М., 2009. С. 646). Когда арестовали
«В этот же день (! – М. Ч.) все шестнадцать подписавшихся, то есть выгораживавших княгиню, врага трудового народа, были арестованы и вскоре расстреляны ‹…› недалеко от водопада Учан-су. Среди них 21 декабря 1920 года расстреляна и Ирина Лукинична. Сохранилась и расстрельная анкета… На ней написано синим карандашом во весь лист: “Расстрелять. Удрис”».
«Так погибла тетя Михаила Афанасьевича, Ирина Лукинична Булгакова, урожденная Цитович (1867–21.12.1920)» (Пажитнов Е. Е. Указ. соч. С. 647–648; курсив автора).
…Не очень-то ясна личность чекиста Удриса, поскольку он подписывался без инициалов; но можно утверждать, что его подпись стоит на распоряжениях о расстреле в Ялте 7 декабря 1920 года – 315 человек, 10 декабря – 101 человек, 21 декабря – 203 человека…
Таковы были масштабы действий новой власти – бессудного уничтожения живых людей как животных.
Здесь появляется на российской исторической сцене тридцатипятилетний Бела Кун, во время Первой мировой войны – пленный офицер австро-венгерской армии, успевший после окончания войны (напомню – поражение Германии и Австро-Венгрии завершилось концом обеих империй, императоры которых бежали из своих стран) провозгласить Венгерскую советскую республику… Она просуществовала недолго. Как формулируют историки, она «захлебнулась в крови»: Бела Кун в своих действиях брал пример с «вождя мирового пролетариата» Ленина. Но венгры смириться с этим не захотели, «советской» республике в Венгрии пришел конец, и Бела Кун отправился туда, где «советская» власть набирала обороты и нуждалась в людях, не боящихся проливать чужую кровь.
Именно он – вместе с соратницей, коммунисткой с немалым партийным стажем Розалией Землячкой – стал руководить массовыми расстрелами, причем Землячка внесла усовершенствование. Она считала ненужным тратить на офицеров патроны и распорядилась действовать так – привязывать им к ногам камни и бросать связанных в воду. Крымские рыбаки рассказывали: долго потом, проплывая на лодке, видели они стоявшие на дне покачивающиеся тела…
6 декабря 1920 года Ленин на совещании московского партийного актива заявляет (впечатление, что речь он ведет не о людях, таких же, как он сам, а о крысах или вредных насекомых): «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».
Слово «переварим» звучит страшновато.
Тут и Троцкий заявил, что приедет в Крым, «когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Тоже страшновато, согласитесь.
Верный последователь Ленина и Троцкого Бела Кун (слова и действия которого ясно показывают, что людей отличных от его взглядов он просто-напросто не считал людьми) провозглашает: «…Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России…»