Хочешь Жить - Стреляй Первым
Шрифт:
— Дьявол! — проревел в ответ Бартон и выстрелил на голос.
И тут же увидел ответную вспышку. В следующую секунду что-то раскаленное вонзилось в тело Клайда Бартона, взорвавшись у него в груди. Помощник шерифа попытался выстрелить еще раз, но тело больше не слушались его. Рот был полон сладковатой на вкус крови.
'Я умираю'.
Винчестер выпал из его рук. Не успело оружие упасть на землю, как грянул новый выстрел. Удар в живот пошатнул его, в попытке удержаться на ногах, он сделал заплетающийся шажок вперед, но не смог удержаться на ногах. Искорка жизни уже затухала, и он уже не почувствовал боли, когда с силой ударился о твердую землю лицом.
1869 год. Около четырех лет тому назад закончилась Гражданская война между Севером и Югом. Год с лишним, в штате Юта, рельсы соединили Восточное и Западное побережье Америки, образовав первую трансконтинентальную магистраль. Америка того времени представляла собой союз тридцати шести штатов, во главе которых стоял восемнадцатый по счету президент, генерал, герой войны за независимость, Улисс Грант. В прериях бегали тысячные стада бизонов, а индейцы то воевали с регулярной армией, то снимали скальпы с белых поселенцев, пытаясь подобным образом отстаивать свои права на свободу и независимость. Еще дальше за океаном находилась Россия с батюшкой — царем и двухглавым орлом, а рядом с ней раскинулась Европа с королями, кайзерами и прочими самодержцами. Все было правильно и логично в этом мире, идущего, как и положено, из прошлого в будущее, за исключением меня, человека, пришедшего из будущего в прошлое. Евгений Турмин и Джек Льюис. Каким-то образом наши личности оказались связаны. Я даже подозревал, что связующую роль здесь сыграла татуировка. Правда, мои подозрения были основаны только на моих личных ощущениях и догадках. Также я подозревал, если
Оказалось, что братья Уэйн, Майкл и Барт познакомились с Джеком Льюисом на Гражданской войне, воюя на стороне южан. Всю войну они прошли плечом к плечу от начала до конца, под командованием генерала Генри Ли, вплоть до того дня, когда была подписана безоговорочная капитуляция. Если кто-то решил, что дело южан проиграно и сложил оружие, то только не они! Горячие сердца, ущемленное самолюбие и жажда реванша толкнула их на продолжение борьбы, правда в несколько иной форме. Они вступили в Ку-клукс-клан, в то время только начинавший формироваться как движение. Но спустя время они выходят из организации, создав свой отряд под названием 'Белый Орел', постепенно выродившийся в обычную банду. Их первой пробой сил был налет на почтовый дилижанс, затем последовало ограбление поезда. После чего они вошли во вкус. Банки, поезда, сборщики налогов, богатые ранчо. Вместе с их успехами росла численность банды. До этой ловушки, в которую угодили пять человек, в том числе и Джек Льюис, считалось, что в банде порядка двенадцати — пятнадцати человек. Судя по тому, что ей удавалось действовать на протяжении двух лет, банда была хорошо организована и мобильна, к тому же она действовала на громадной территории двух штатов, Техаса и Арканзаса. За два года своей деятельности банда так достала власти штатов, что те, чуть ли не каждые полгода поднимали суммы вознаграждений за головы бандитов. Но благодаря тому, что банда не трогала фермеров и мелких ранчеров, к тому же частенько потрошила сборщиков налогов, столь нелюбимых в народе, она сумела приобрести статус 'народных героев' и до последнего дня предателей не находилось. Естественно, что уходить от наказания им помогал не столько образ героев, сколько страх населения перед ними. Ведь бандиты, они и есть бандиты, скорые на расправу, особенно для предателей, но как бы то ни было, их 'подвиги' постоянно были на слуху у народа, о них много говорили, о них писали в газетах. Особенно журналисты выделяли братьев Уэйн и Льюиса, посвящая им целые статьи, поэтому ничего удивительного не было, что люди знали об этих бандитах ненамного меньше, чем о своих соседях. Правда, подобные сведения частенько ничего не имели под собой, кроме ничем ни сдерживаемой человеческой фантазии. Ранняя биография Джека Льюиса, как раз относилась к подобному случаю. По крайней мере, только за одну неделю я услышал два разных варианта его биографии. Проанализировав, решил, что более или менее достоверная информация относиться только к последним пяти годам его жизни. А вот давно ходивший слух о татуировке в виде головы орла у каждого члена банды, после провала ограбления банка, подтвердился, чем несказанно порадовал 'почитателей' банды. Все мои охранники, как один, были сильно расстроены, узнав о моей утрате памяти, так им хотелось узнать волнующие кровь подробности 'подвигов' банды братьев Уэйн из уст самого Джека Льюиса. Особенно их интересовал бандит по кличке 'Апач' Томсон, который, как мне рассказывали, является личным палачом братьев Уэйн, пытая и убивая людей по их одному лишь слову.
— Вот его бы пристрелили сразу, не раздумывая, как бешеного пса, попади он в руки преследователей, — так закончил о нем свой рассказ мой охранник Стив Мэгон. — Такая мразь, в человеческом образе, не должна жить на божьем свете.
— А как насчет меня? — тут же поинтересовался я.
Как оказалось, о Льюисе ходила слава человека, никогда не стреляющего в спину врагу. Уже этим он выделялся в лучшую сторону от остальных бандитов, а потому заслуживал справедливого суда.
— Какая разница. Или сразу на суку вздернут, или потом повесят после оглашения официального приговора, — скептически заметил я. — Смерть, она и есть смерть.
И тут с удивлением узнал, что подобные мероприятия сами по себе являются праздником, а если с участием популярного лица, то это уже событие, чуть ли республиканского масштаба. И на суд и на повешение соберется народ, живущий в радиусе двухсот, а то и трехсот миль. Приедет семьями, с запасом продуктов. Возможно, устроят ярмарку. Увидев в моих глазах изумление, охранник, охотно пояснил: людей соберется много, так почему бы им не заработать лишний доллар, если есть такая возможность. Мне только оставалось озадаченно хлопать глазами, слыша подобные откровения. Конечно, слушать о подобном было занятно, если при этом не думать, что вешать будут тебя, к тому же я обычно старался сводить пустые разговоры к конкретным людям, поступкам и фактам, связанным с личностью Джека Льюиса.
Судя по всему, этот парень являлся не только честным бандитом, но и в своем роде новатором среди здешних профессионалов грабежа и налетов. Именно он сделал обрез основой нового способа грабить банки. Два последних ограбления банков прошли по одному и тому же сценарию, при его непосредственном участии. Днем, в наиболее жаркое время дня, когда в банке почти нет клиентов, в операционный зал заходил молодой человек в праздничном наряде мексиканца, богато обшитым серебряным галуном и наброшенным на плечи ярким пончо. Трудно увидеть в празднично одетом человеке бандита, даже наметанному глазу, особенно если тот без оружия. Служащие пребывали в спокойном расположении духа ровно до того момента, пока из-под пончо не появлялся на свет ствол дробовика, до этого висевший на особой петле под мышкой, скрытый цветастой накидкой.
Работники банка, только начинали понимать, насколько далеко зашла в своем развитии человеческая подлость, как в банк врывались остальные бандиты. Дальше следовало банальное выгребание наличности из сейфа и карманов посетителей, если те оказывались на тот момент в банке. После чего всех связывали и запирали в дальней комнате.
'Кольт, дробовик, винчестер. В книгах, и в кино, насколько помню, на первом месте стоял револьвер. Даже банки грабили с револьверами. А тут, за все время, видел только один, у шерифа, а у моих охранников — дробовики и винтовки. Ладно, это не столь важно. А пока подведем итоги. Джек Льюис, налетчик и грабитель, но не отморозок, по местным понятиям. Трупы за ним числятся, даже, по-моему, говорили, что он убил помощника шерифа и охранника почтового дилижанса. Что тут на это скажешь? Издержки профессии! Парень физически здоровый. Возраст двадцать три — двадцать пять лет. Воевал четыре года. Потом больше года где-то болтался. Ку-клукс-клан и все такое прочее. Два года в банде. Является белой вороной среди бандитов: не стреляет в спину. Так, по крайней мере, о нем говорят. Не любит черных, индейцев, мексиканцев. Судя по кулакам, — я в ко?торый уже раз оглядел мощные кулачищи, доставшиеся мне по наследству, — врежет, слабо не покажется. Похоже все. Хотя нет. Есть еще цена за его голову, впрочем, теперь уже за мою. Есть в этом определенная изюминка: не каждый человек знает, сколько он стоит, а я вот знаю. Три штуки баксов. Для этой Америки, похоже, это довольно большие деньги, если судить по словам того же Мэгона, который проработал четыре месяца ковбоем на ранчо, а получил за свой труд только сто долларов. А тут три тысячи! Это же как надо насолить властям, чтобы те расщедрились на такие деньги!
Я изучал с таким вниманием личность Льюиса еще и потому, что это хорошо помогало отвлечься от постоянного давления на мой мозг — ожидания смерти. Ситуация у меня была типа, 'хуже не придумаешь', но я к ней относился сравнительно спокойно, хотя это спокойствие было по большей части искусственным. Просто благодаря особой методике я умел отгораживаться от подобных мыслей и переживаний, к тому же в жизни я всегда старался придерживаться выражения Сенеки: 'Человек жив, пока жива надежда'. В свое время я случайно наткнулся на это выражение и сразу подумал, что оно в какой-то мере может представлять философскую основу моей работы. Ведь смысл моей работы бойца специальной разведки сводился также к одной фразе: 'убить — чтобы выжить'. Так что, та моя жизнь в чем-то была схожа с жизнью бандита Льюиса. Как он, так и я, мы постоянно ставили свою жизнь на кон, ходя по краю пропасти. Начинал я свою службу в спецназе КГБ. После того как грозный комитет приказал долго жить, батальон стал числиться за Министерством безопасности. Позже наступило время Чечни. Мне нравилось воевать, играть в прятки со смертью, чувствовать, как закипает адреналин в крови. Со временем выяснилось, что я не теряю головы в сложных ситуациях, а главное, могу анализировать — просчитывать свои и чужие ходы, то есть оказался солдатом от бога или как принято говорить армейским официальным языком: умел грамотно воевать. Мои умения были замечены, а мне предложили пройти школу спецподготовки. Потом снова была Чечня. После нескольких удачных рейдов, поручили выполнить одно деликатное задание. После его удачного завершения, только потом я понял, что это был своеобразный экзамен, меня снова отправили на учебу, после чего я стал бойцом специальной разведки. Все шло хорошо, пока в одной из командировок я не получил серьезное ранение. После трех месяцев госпиталя, наконец, получил долгожданный полноценный отпуск и кинулся в море удовольствий без оглядки. Слишком долго был лишен простых человеческих радостей, связанный по рукам и ногам спецификой своей работы. Название ресторанов и лица проституток менялись каждый день, пока судьба не свела меня с эффектной молодой женщиной, сумевшей что-то затронуть в моей душе. Праздник продолжился, но теперь для нас двоих. Любовная лихорадка, настоянная на водке, затуманив мозги, заставила забыть меня об окружающем мире, пока вдруг меня неожиданно не отозвали из отпуска. В какой-то мере я даже был рад вызову, так как мне уже не хватало адреналина в крови, да и моя влюбленность к этому моменту стала выдыхаться. Но как, оказалось, радоваться было нечему; вместо очередной командировки меня без всяких объяснений определили на новое место работы, сделав инструктором по стрельбе в одной из спецшкол. Лишив работы, они тем самым забрали у меня сам смысл жизни. Пусть он далеко не самый правильный, пусть даже сродни наркотику, как утверждают психологи, но это было то, что я знал, что умел делать, что мне по-настоящему нравилось. Попытки выяснить, почему со мною так обошлись, с большим трудом, окольными путями, но все же привели меня к одному очень высокопоставленному чиновнику, с чьей женой, как оказывалось, я крутил роман в отпуске. Хотя мне привычно решать жизненные проблемы быстро и решительно, но тут даже я спасовал, понимая, что эта ситуация не поддается тем решениям, которыми я привык руководствоваться. Весь мой жизненный и боевой опыт оказались бессильны перед этой житейской во всех отношениях ситуацией. Я злился, бесился, выбрасывал накопившуюся ярость в пьяных драках, но время шло, и я постепенно смирился с существующим положением. Правда, этому в немалой степени способствовало чувство собственной вины. Как-никак причиной своего бедственного положения был я сам. Теперь мне нужно было понять, как жить дальше, потому что размеренная жизнь служащего, пусть даже со специфическим уклоном, меня никак не устраивала. Мысли были разные, вплоть до бегства за границу. Наемники или Французский легион, Африка или Азия, мне было все равно, лишь бы снова играть в кошки-мышки со смертью. И тут неожиданно мне поступило предложение убить человека. Даже не человека, а бандита, не поделившего игорный бизнес с другим бандитом. Человек, который мне это предложил, когда-то был моим командиром, два года назад ушедшим в отставку. Не знаю, кто кого удивил больше. То ли он меня этим неожиданным предложением, то ли я его тем, что мгновенно дал согласие, не взяв время на раздумье. Почему я этим занялся? Во-первых, мне не хватало нужной дозы адреналина в крови, во-вторых — денег, а вот третье, даже не знаю, как назвать. Что-то вроде Божьей Кары. Просто я всегда считал, что негодяев нужно наказывать. Конечно, глупо подменять собой божье провидение, но человек такое существо, что ему в голову втемяшится, то он и будет делать. Так и со мной. Количество заказов постепенно росло, что говорило о моем рейтинге, а значит, о качестве исполнения. Правда, работа была не чета прежней, но как говориться, на безрыбье и рак — рыба. Все шло хорошо, вплоть до последнего заказа. Где и когда была допущена ошибка, я не знаю и вряд ли когда-нибудь узнаю, но в итоге оказался в ловушке, приведшей к моей смерти. Меня убили там, чтобы повесить здесь. Какой-то парадокс! Время от времени я пытался найти реальную подоплеку тому, что забросило меня в прошлое, но вопросы так и остались вопросами. Не хватало специфических знаний, так как всю свою сознательную жизнь я специализировался по отделению души от тела, а вот насчет ее переноса… это уже другая специфика.
На второй день, после того как я начал вставать на ноги без посторонней помощи, мне принесли одежду. Обноски с чужого плеча. Стоптанные ботинки, брюки с подтяжками, рубаху. Не раз стираная, мятая, к тому же шитая на чье-то весьма объемистое брюхо. Развернув ее, скривился, а помощник шерифа, стоявший рядом, тут же выдал шедевр местного юмора: — Чего кривишься? В ней и в 'пеньковом галстуке' ты будешь очень даже хорошо смотреться!
Его поддержал смехом, стоявший рядом охранник с дробовиком в руках. Кривясь от боли, я медленно, с трудом оделся и как только вбил ноги в грубые ботинки, охранник в ту же секунду откинул занавеску, разрешая мне, первый раз за все время, покинуть мою 'камеру'. При первом же шаге боль сдавила грудь, но я даже не обратил на нее внимания, все мои мысли и чувства были устремлены к тому, что находилось за дверным проемом. Какая-то часть меня вопреки всему, все же надеялась, что все происходящее окажется гигантским розыгрышем. Все эти поднятые из глубин сознания сомнения и колебания породили в душе нерешительность, обычно мне не свойственную, поэтому я остановился в шаге от порога, в луче солнечного света, падающего из полуоткрытой двери. Волнение, любопытство, страх — смесь подобных чувств, наверно, испытывает любой первооткрыватель при открытии чего-то нового, вот и я, с клубком нечто подобного в груди, толкнул дверь и переступил порог больницы. Какую то секунду впитывал в себя картину, открывшуюся моим глазам, затем коленки дрогнули, по телу пробежала дрожь, в глазах потемнело. Если бы не доктор Митчелл, шедший сзади, и сумевший в последнюю секунду поддержать меня, я бы просто рухнул на землю. Подхватив меня под мышки, он помог мне прислониться к стене больницы. Не знаю, что вызвало подобную физическую реакцию организма, но уже несколько минут спустя я почувствовал себя намного лучше и осторожно, боясь повторения слабости, открыл глаза. Яркие и жгучие лучи августовского солнца с непривычки вызвали резь в глазах. Смахнув набежавшую слезу, я вдруг почувствовал кожей тепло солнца, ощутил спиной неровность и шероховатость бревен, услышал пение какой-то птицы, кружащей высоко в небе. Медленно обвел взглядом двойной ряд обветренных, украшенных декоративными фасадами каменных и бревенчатых домов, большая часть которых никогда не знала краски, коновязи с верховыми лошадьми, пыльную утоптанную дорогу между ними, уходящую в даль по обе стороны городка и только потом перевел взгляд на толпу людей, собравшихся на противоположной стороне улицы.
'Это не только другое время… это другой мир. Чужой мир'.
Неожиданно в мозг острой иглой вошло осознание полного одиночества. Чужак! Только теперь до меня дошло горькое и острое чувство, заложенное в этом слове, а чувство бес?помощности, неспособность повлиять на ситуацию, еще более усугубило это ощущение.
Не сразу, но я сумел взять себя в руки. И чтобы отвлечься, стал рассматривать толпу, правда с меньшим энтузиазмом и любопытством, чем они меня.
Отдельной группкой стояли четверо мужчин и три женщины. Мужчины, в числе которых были мэр с банкиром, несмотря на жару, были одеты в костюмы — тройки, белые сорочки и шляпы. Женщины были одеты в длинные приталенные платья, на головах у них были надеты смешные шляпки, а в руках они держали зонтики. Их яркие наряды, все в ленточках и бантиках, смотрелись необычно, но все равно привлекательно. В двух шагах от местной элиты стояли два человека в серых фартуках и с засученными рукавами рубашек у входа в местный магазин. Над головами тружеников прилавка золотом горела вывеска 'Универсальный магазин Браннера'. Рядом с магазином возвышалось двухэтажное здание с вывеской попроще, черные буквы на белом фоне, 'Отель'. На его веранде, а также на широкой лестнице собралась основная часть любопытствующих. Ковбои, фермеры, лавочники, мелкие служащие. Часть из них стояли, облокотившись на перила, другие сидели на ступенях или просто стояли, в одиночку и группками. В основном все они были одеты в сапоги, жилеты и шляпы различных фасонов. Среди мужчин затесалось несколько женщин, одетых просто и скромно. Две из них держали в руках, накрытые кусками материи, корзинки. А в десятке метров, на самом солнцепеке, держась особняком, стояла группка из трех негров, в одежде сродни моей. Впрочем, мой наряд был круче. У меня были на ногах ботинки, а у них — нет. Но чего-то во всей этой картине не хватало. И только уловив краем глаза, блик на стволе винтовки охранника, понял, что почти ни у кого из них не было оружия, разве что у парочки ковбоев. Удовлетворив свое любопытство, я прислушался к гомону толпы, которая, ничуть не смущаясь моим присутствием, с большим оживлением, неумеренно жестикулируя, обсуждала меня во весь голос, при этом сыпля во все стороны незамысловатыми шутками и громким смехом. Но не прошло и пары минут, как вдруг головы зрителей, присутствующих на шоу 'Известный бандит Запада Джек Льюис' одновременно повернулись влево. Я тут же оторвался от стены больницы и последовал их примеру. И увидел, как на улицу из-за угла выехал экипаж в сопровождении двух всадников, вооруженных винтовками. При их виде сердце заколотилось само собой, а на лбу и над верхней губой выступил пот. Экипаж с конвоем мне живо напомнил, разомлевшему на солнышке, что приговора никто не отменял, а удастся ли ловушка мэра — это вилами по воде писано.