Хочу бабу на роликах!
Шрифт:
– Инночка, Саше павлин не пойдет, – с улыбкой проговорила бабушка. – Он ее просто убьет, это только для жгучей брюнетки.
– Да я знаю, ты всегда мой вкус не одобряла, – махнула рукой Инна Кирилловна. – Ну не хотите, как хотите! Маруся, ты в театр точно не пойдешь?
– Боюсь, что нет.
– Тогда, может быть, я могу пойти? Саша, это удобно?
– Да, конечно, это удобно! – обрадовалась я. – Там два билета, вам есть с кем пойти?
– Ну разумеется. Я приглашу Сергея Ипатьевича, он такой театрал…
– Вот и хорошо, а я лучше побуду с бабушкой.
– Саша, если вы останетесь с Марусей, я схожу в парикмахерскую, надо же привести себя в приличный вид.
– Да-да,
Инна Кирилловна первым делом позвонила Сергею Ипатьевичу, договорилась о встрече и быстро ушла.
– Какая она энергичная, Инночка, – покачала головой бабушка. – Я у себя в Араде тоже еще ого-го, а тут расклеилась. Может, к завтрашнему вечеру и очухаюсь. Очень мне хочется побывать у тебя дома, познакомиться с твоим мужем… Саша, мне нелегко говорить сейчас, лучше помолчать, а ты расскажи мне что-нибудь, хорошо?
– Я не знаю, что рассказывать, – растерялась я.
– Ну, к примеру, расскажи, как ты с Глебом познакомилась.
– С Глебом? В ГИТИСе мы познакомились. Он был уже на третьем курсе, а я на первом… За ним все девчонки ГИТИСа бегали. Мне моя подружка все уши прожужжала – Ордынцев то, Ордынцев се, а один раз я опаздывала на занятия и уже перед самым входом поскользнулась и шлепнулась в лужу, а он помог мне подняться. Я как на него глянула, так и обомлела. Но, видно, я ему тоже понравилась, и он мне сразу свидание назначил.
Я вдруг отчетливо вспомнила, как у меня колотилось сердце, когда я в тот же день сломя голову неслась к метро «ВДНХ», где мы должны были встретиться. И конечно, примчалась раньше времени.
Глеба еще не было, я спряталась за какой-то палаткой. В те годы их было еще совсем немного. Он появился с опозданием минуты на три и, убедившись, что меня еще нет, вздохнул с явным облегчением. Я выждала минутку и на подгибающихся ногах направилась к нему. Он так просиял, что все мои страхи улетучились сразу. Мы гуляли с ним часа два по аллеям Ботанического сада, была поздняя осень, но день выдался теплый и безветренный. Мы говорили не умолкая, оба словно торопились выложить друг другу все о себе. Я как сейчас помню запах прелых листьев и ощущение счастья, вернее, радости жизни. В Ботаническом саду в эти часы было совсем безлюдно и почти темно, но мы даже не сделали попытки поцеловаться, мы просто как два дурака бродили по аллеям, держась за руки и беспрерывно чему-то смеялись. Потом наскребли денег на жареные пирожки с повидлом, запили их газировкой из автомата – и Глеб поехал провожать меня на другой конец города, я тогда жила с родителями на Ломоносовском проспекте. И мы долго еще стояли в подъезде, пока нас не застал там папа, который возвращался с какого-то собрания. Он был чуть-чуть навеселе и тут же пригласил Глеба к нам, не желая слушать никаких возражений. А мама накормила нас ужином, удивленно поглядывая на меня. Когда Глеб наконец ушел, шепотом назначив мне свидание на завтра, мама сказала:
– Ах, Сашка, ты с ним еще наплачешься. Но я тебя понимаю, он очень хорош, а годам к тридцати будет вообще неотразим.
А папа сказал:
– С таким парнем нельзя быть никем, – и, заметив мой непонимающий взгляд, добавил:
– Если хочешь быть с ним долго, ты должна состояться как личность.
Может, я что-то путаю и папа сказал это в другой раз, даже наверное, скорее всего, тогда я шумно возмутилась вмешательством родителей в мои личные дела, фыркала как дура: мол, подумаешь, большое дело, погуляла вечерок с третьекурсником! Но я поняла, что Глеб родителям понравился, а на другой день выяснилось, что и он в восторге от них.
И почему я вдруг сейчас вспомнила ту папину фразу? Я с тех пор никогда ее не вспоминала, а сейчас она отчетливо всплыла в памяти. «Ты должна состояться как личность!» А разве я состоялась? Кто я? Жена, и только. Но разве этого мало? И потом, наверное, папа имел в виду не профессию, а что-то другое? Или я ошибаюсь? Впрочем, мало ли что говорят взрослые влюбленной девчонке. Вот мамины слова о том, что я намучаюсь с Глебом, разве они сбылись? Она ведь имела в виду, что такой красивый парень будет у женщин нарасхват, что он станет изменять мне направо и налево. Но насколько я знаю, это не так. И Глеб совсем не бабник, несмотря на то что женщины, конечно, заглядываются на него, более того, мрут как мухи. И я совершенно точно знаю, что он меня любит, что у него нет от меня секретов. Конечно, я допускаю, где-нибудь на гастролях под шумок, как говорится, он с кем-нибудь и переспал, но я ведь об этом ничего не знаю и никакие «доброжелательницы» никогда ничего мне не доносили. А когда погибли мои родители и я полгода не помню как жила, что только Глеб не делал, чтобы смягчить мою боль, а когда я потеряла ребенка, он страдал не меньше меня, сознавая свою косвенную вину. Нет, я никогда не мучилась с ним.
Просто время было уж очень нелегкое, многим пришлось пожертвовать, но я вовсе не считаю это жертвой. Надо было как-то выживать, вот мы и выживали, а кому больше досталось, это неважно. И потом, женщины выносливее мужчин.
– О чем ты задумалась, детка? – тихо спросила бабушка.
– Да так, вспомнила молодость.
– Саша, о чем ты говоришь! Чтобы я больше никогда этой глупости не слышала.
Потом вернулась из парикмахерской Инна Кирилловна, мы втроем пообедали, и бабушка почувствовала себя лучше. А в начале шестого явился Сергей Ипатьевич, удивительно симпатичный старичок, по-видимому, давний поклонник Инны Кирилловны.
Он пришел с букетиком нарциссов, расцеловал всем нам ручки, а потом вдруг посмотрел на бабушку и сказал:
– Марусенька, давай-ка уединимся минут на десять.
– Это еще зачем? – поморщилась бабушка.
– Маруся, не капризничай! – не терпящим возражения тоном заявила Инна Кирилловна.
Я ничего не понимала.
– Саша, давайте выйдем! – приказала она мне.
Пришлось подчиниться.
– Что это значит? – испуганно спросила я.
– Сережа – великолепный врач, он по сей день работает, хотя ему скоро восемьдесят.
– Вы хотите сказать, что…
– По-видимому, ему не понравился Марусин вид.
У меня упало сердце.
– Мне показалось, что бабушке стало лучше.
– Ей вообще не следовало сюда приезжать, ей этот климат противопоказан.
У меня возникло ощущение, что она во всем винит меня.
– Нет, Саша, вы тут ни при чем, вы же ничего вообще не знали, но она ведь могла попросить, допустим, меня, поговорить с вами, все объяснить, а вы бы поехали к ней. Не так уж плохо было бы проехаться в Израиль. Но ей надо было самой! Ей вообще всю жизнь больше всех было надо, вот и Венька был такой же, допрыгался до высылки, дочери лишился…
Наконец Сергей Ипатьевич вышел с довольно суровым видом и пригласил нас в комнату:
– Вот что, милые дамы, вынужден вас всех огорчить. Марусе надо немедленно возвращаться к себе. Она просто не может тут оставаться. Это уже не шутки. А ведь предстоит еще перелет и вся эта нервотрепка в аэропортах и переезд до Арада. Это потребует много сил, которых у Маруси сейчас нет. А посему, Саша, придется вам взять на себя хлопоты по обмену билета и всему прочему. Хорошо бы отправить вашу бабушку завтра.