Хочу тебя в мужья
Шрифт:
– Представитель, значит, был, – следователь быстро стучит по клавиатуре.
– Ну, да. Сидел за столиком в кабинке в маске и перчатках, как положено.
– В центральном офисе банка?
– Нет. В филиале на окраине где-то.
– Вот незадача! – следователь с досадой хлопает по пробелу. – А разве смс не приходили? Да и звонить должны были из банка.
– На рассылку внимания не обращала, сколько мы их получаем! Да и звонков с предложением кредита или карт тоже много. Бабуля на незнакомые номера не отвечает. Спохватилась, что совершила ошибку,
– Н-да… попал ты, парень, как кур во щи. Расхлебывать придется.
– А разве я против? Вот только никто меня слушать не захотел. Пришлось идти на экстренные меры. Я ведь только прошу заморозить ссуду, чтобы пени эти не капали. Неужели трудно пойти навстречу в такой малости?
– Сочувствую, но у банкиров своя правда. Ты того… держись. Может, получится выбить для тебя нужную бумажку.
После выяснения всех обстоятельств меня отпустили домой, но приписали штраф за мелкое хулиганство.
Что ж, штраф так штраф! К десяти миллионам долга прибавить несколько тысяч и выплатить, как раз плюнуть и растереть! Я и правда набираю в рот слюны и… оглядываюсь в поисках урны: не могу гадить в родном городе, не так воспитан.
Иду к остановке. Машину пришлось продать. И зря, даже часть процентов не сумел покрыть. На следующий день они снова выросли в геометрической прогрессии. Что на очереди? Квартира? Мои органы? Жизнь бабушки?
Нет, так дело не пойдёт!
Сажусь на скамейку, глубоко вдыхаю весенний воздух, заполненный запахом юной зелени, и сразу лезу в карман за телефоном.
– Гошка, получилось?
– Почти, пока эта дурында блондинистая камеру не разбила своей башкой. Я чуть в штаны не наложил, когда увидел так близко ее лицо. Даже подумал, что укусить хочет.
– Эта может. Тяпнет так, что без носа или уха останешься.
– Старая дева небось. Давно ее никто не жамкал.
– Да кто с такой в постель ляжет. Б-р-р-р!
– Странно, – в голосе приятеля звучит сомнение. – Вроде бы не уродина. Вполне себе ничего… породистая… губки бантиком и фигурка классная.
– Не знаю, не разглядел.
Я, и правда, пытаюсь вспомнить лицо директрисы, но вижу перед собой гипсовую маску: на белой коже пламенеют огромные глаза, а большой красный рот уродливо кривится.
Все!
Да и задача передо мной стояла другая. Надо было кровь из носу попасть на приём к президенту банка или к его заместителю, потому что их сотрудники сами решить мой вопрос отказывались. Пристально разглядывать нервных девиц не входило в мои планы.
– Что делать будем?
– Можешь запускать блог.
– Дэн, ты уверен?
– Абсолютно! Я не собираюсь возвращать деньги, которые не брал. Пусть пошевелятся и найдут мошенников.
– Погоди, а другого способа нет? Знаешь, стрим часто приводит к необратимым последствиям.
– Например?
– Народ может пойти окна банку бить или устроит пикет возле него. Мы в кутузку загремим как подстрекатели.
– Ты боишься?
– Нет…
Но в голосе Гошки звучит сомнение. Я его понимаю. Одно дело стримить по пустякам, и совсем другое нападать на власть, связанную с огромными деньгами.
– Я просто не представляю, что ещё могу придумать.
– А внешностью не хочешь козырнуть? Ты же у нас красавчик.
– В смысле?
– В прямом. На тебя все девки вешаются, а директриса, я тут пошарил по инету, – баба одинокая, вдруг тоже клюнет. Подмигни ей, сделай комплемент, глядишь – и растечется, как мёд, липкой лужицей.
Предложение, конечно, было так себе, но и подставлять Гошку не хотелось. Да и бабуля не переживет ещё один удар, если окажусь в тюрьме. А то, что во второй привод в полицию штрафом не отделаюсь, я не сомневался.
– Уговорил, подумаю.
– Лады, бро, – я слышу, как облегченно выдыхает друг. – А я ещё в прошлом семейки покопаюсь, может, найду за что зацепиться. Подходи, если не передумаешь, на интервью.
– Я светиться не хочу.
– Не ссы, бро! Лицо спрячу. Просто расскажешь свою историю. Главное, вызвать резонанс. Этот банк и его директриса у нас ещё попляшут! Мгновенно доверие народа потеряют. Пусть не смертельный шторм, но локальную бурю мы им организуем.
«Ага, бурю в стакане,» – хочется ответить мне, но молчу. Я благодарен Гошке за помощь. Мы с ним дружим с первого класса, и ни разу не было случая, чтобы он меня подвёл.
Но голос приятеля звучит так преувеличенно бодро, что настроение падает, начинаю сомневаться в затеянном.
Резкий гудок бьет по ушам, и я подпрыгиваю. Черт! Смотрю на часы: как раз время посещения в больнице. Сажусь в маршрутку, пробираюсь к окну и закрываю очками глаза, чтобы не слишком привлекать внимание девчонок. Сколько раз ловил их за рассматриванием моей персоны. У некоторых слишком активных особ даже удалял фото из телефона.
Я всей своей жизнью обязан бабуле. Она воспитывала меня одна. Родителей даже не помню, только улыбающиеся лица на старом снимке, которые не вызывают в душе никакого отклика. Они отправились в отпуск одни, оставив меня, четырехлетнего пацана, с бабушкой. Туристический автобус, в котором они спускались с гор, потерял управление и свалился в пропасть.
Для меня это просто история, но бабуля переживала смерть сына и невестки очень тяжело.
– Осиротели мы с тобой, Динь-Динь, – плакала она и исступлённо меня целовала. – Боже, как сложно выжить в этом мире!
Ничего, мы выжили, и даже прочно встали на ноги. Неунывающая бабуля успевала заниматься моим воспитанием и образованием, работала в трёх местах, а когда получила пенсию, обучилась копирайтингу и перешла на фриланс.
Я рос, совершенно не чувствуя недостатка любви и заботы, и даже выучился на архитектора, чего всегда хотел. Обожаю городские улицы. С детства рисовал картинки, как буду перестраивать и украшать площади и проспекты. А проектировать роскошные отели – мечта моей жизни, сколько себя ни помню. Вот только работа в заводском конструкторском бюро не даёт развернуться фантазии.