Хочу тебя жестко
Шрифт:
— Цветкова, я еще и за тебя выдумывать должен? Я, кстати, впервые вижу человека, которому явно необходимо найти в жизни вторую половинку.
Да елки-палки. Я смотрю на него из-за полуприкрытых глаз, чувствуя, что сейчас вырублюсь. Его слова заставляют меня тратить последние силы на попытки понять, о чем он говорит.
— Вы же обещали без викторин.
Он опускает на меня взгляд.
— Это не викторина. Я просто не успел закончить. Тебе реально необходимо найти второго человека с такой же половиной мозга. Вместе вы, хотя бы, сможете иногда думать. —
— М? Что вы там сделаете за меня?... — реагирую тревожно я, когда он наклоняется к моим губам. Он замирает в миллиметре от них, остановившись. Я чувствую его дыхание, коснувшееся кожи.
Затем он поднимает взгляд и несколько безумно долгих секунд я смотрю в его ледяные глаза. Настолько близко, что могу рассмотреть изгиб каждой ресницы, каждую черточку на радужке, делающую зеленый цвет завораживающе глубоким и темным. И еще лучше я могу рассмотреть этот ублюдский высокомерный взгляд, заставляющий уже на протяжении многих месяцев каждого студента чувствовать себя ничтожеством. Это вызывает во мне смутную, трепыхающуюся внутри живота, словно полудохлая бабочка, тревогу.
— Что вы там придумали за меня?
— Глаза закрой. — произносит он, и я отмираю.
— Не буду. Собираетесь снова укусить меня? В этот раз я отвечу тем же.
— Попробуй. Тогда я отменю курьера и разговор пойдет иначе.
После этих слов он целует меня. Мои губы пересохшие, от того, что я спорила с этим ненормальным и укус, полученный сегодня, саднит. Но из-за этого тонкая кожа кажется невероятно чувствительной. Сердце будто останавливается в этот момент, а дыхание замирает, рухнув вниз раскаленным, горячим комом, пока я в шоке перевариваю его действия.
Еще один поцелуй - и очнувшееся сердце глухо сокращается в груди. Вместе с этим, от выдоха прямо мне в губы, по лицу распространяется покалывающий жар. Миллионы иголочек бегут по всему телу, даже в кончиках пальцев.
Профессор подается вперед, заставляя меня отклониться, и затем следующее прикосновение губ становится глубже. Я чувствую язык, настойчиво проникнувший в рот, и заставляющий меня принять этот поцелуй. Одно прикосновение, и внизу живота неожиданно тяжелеет.
Я закрываю глаза, не выдержав.
Отвечать я не собираюсь, но легче не становится. Он одинаково везде хорошо владеет своим языком. Будь то разговоры или что-то вроде этого. И он всего лишь начал.
Я дергаюсь, почувствовав пальцы этого ублюдка, скользнувшие чуть выше пояса халата. Они не остаются там, а проникают под ткань и касаются ребер, отчего я пытаюсь оттолкнуть профессора.
— Я же сказа...Черт, больно! — я шикаю, потому что эти чертовы пальцы больно надавливают на какую-то точку на боку в ответ на мое копошение. — Вы с ума сошли? У меня там печень, или что-то такое. Хотите покалечить?
— Ты не дергайся, и твоя печень будет в порядке, Цветкова.
— Не лезьте
— Тридцать минут - слишком мало, чтобы я брал с тебя такую оплату. Успокойся и замолчи. — его ладонь бесцеремонно скользит по моему боку вверх, заставляя меня содрогнуться.
Я хватаю его за запястье, но мое сопротивление для него, похоже, не имеет никакого значения. Я просто не могу остановить его руку, а тем временем его кончики пальцев едва подевают ткань лифчика, заставив меня сжать зубы от злости, и психопат поднимает на меня скептический взгляд. Я до сих пор чувствую себя слишком неуютно и напряженно, когда вижу его глаза настолько близко.
— Это что, Цветкова, твой пояс целомудрия?
— Чего, блин?
Пальцы проскальзывают за спину, заставив меня зашипеть от негодования. Затем я чувствую давление, тихий щелчок и вдруг внезапно обхват ткани бюстгалтера ослабевает, а я, вскрикнув, обхватываю себя руками.
— Какого черта!
— Скажи “спасибо”. — профессор смотрит на меня, как на недоразумение, а я выдыхаю. Я могу сказать много слов, но искреннего “спасибо” в копилке для профессора нет. И не будет. — Я все делаю для тебя. С каждым днем твой долг только увеличивается, Екатерина.
— Да что вы для меня-то, на хрен, делаете?
— Сейчас позволил тебе дышать полной грудью.
— Черт, вы...
– я отпускаю вещи и завожу руки назад, пытаясь срочно застегнуть белье. В этот момент мой пояс халата почему-то слабеет. До меня доходит, кто становится причиной этого, только профессор наклоняется так, что мой нос утыкается ему в ключицы, и когда мои так удачно заведенные за спину запястья обхватывает ткань и стягивает. Я раздраженно вдыхаю тонкий запах геля для душа и кондиционера для одежды, исходящий от тела профессора.
— Отпустите. — требую я. Тревога становится сильнее, потому что какого черта получается, что чем сильнее я борюсь с этим человеком, тем каждый раз глубже вязну в этом болоте? Он делает все, что хочет, невзирая на мои протесты и будто для вида иногда соглашаясь.
Он берет меня за связанные руки, затем разворачивает и откидывает к спинке дивана, стоящего рядом. Его нижняя часть тела находится между моих ног, не позволяя мне отстраниться или хоть как-то закрыться. Он какое-то время смотрит на меня сверху вниз, а затем произносит:
— Напомни мне, сколько тебе лет.
— Какая разница? Прекратите связывать людей, которые не позволяли вам этого. — раздраженно говорю я, потому что мне не нравятся ощущения, которые я испытываю сейчас.
— Думаю, вырастешь ли ты еще, или твой рост останется таким же неудобным.
“Можешь найти кого-нибудь подходящего роста, буду только рада” — проглатываю я реплику, потому что он снова наклоняется ко мне, скользнув взглядом по лицу, и мои губы снова оказываются заткнуты поцелуем. Хотя, думаю, его и не интересовал мой ответ.