Хочу твою невинность
Шрифт:
– Мать моя! – сдавленно прошептала рядом Роз. – И это твой дядюшка? А прикинут-то как, мои глаза! Костюмчик от Умберто Манци, уж поверь, у меня на такие вещи взгляд наметан! Знаешь, сколько одна его рубашечка стоит? Да ему нашу шарагу со всеми потрохами купить, как чихнуть! Заверните мне его, я беру…
Как правило, Розали нравились томные накачанные красавчики с рельефными торсами и длинными волосами, поэтому ее реакция была очень странной, о чем Аврора подруге и заявила.
– Да ты посмотри! – горячо возразила Роз. – Такое ощущение, что он тебя сейчас трахнет одними глазами. Ходячий секс! Вон Аувиненша
Заявления подруги были грубыми и провокационными, Аврора с интересом присмотрелась к Гэбриелу Франсону повнимательнее, однако секса в его глазах не увидела. Зато обратила внимание на кое-что другое. Пока дядюшка мягко улыбался и приятным голосом отвечал что-то директрисе, его темно-синие глаза оставались холодными и колючими, как толстый лед над поверхностью бездонного озера. И где-то на самом-самом дне этого озера Рори почудилась не просто насмешка, а злой и откровенно издевательский оскал.
А еще Аврора не могла не согласиться с Розали по поводу директрисы: рядом с дядюшкой Эльса Аувинен краснела и глупо улыбалась, попутно пытаясь уверить его в том, что ему у них понравится, он своих денег не пожалеет и вместе они сделают общее благое дело, превратив колледж имени славного Тиудора Адафанса в престижнейший вуз страны!
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – тонко улыбнулся Гэбриел, окинув цепким взглядом ряды с ковыряющимися в носах студентами, для которых он в своем безупречном черном костюме явно был кем-то вроде инопланетянина.
На этой многообещающей ноте сцену, как, собственно, и актовый зал, он покинул, причем у него получилось это сделать совершенно беспрепятственно – толпа потных, изнывающих, что остались без большой перемены, студентов расступалась перед Гэбриелом сама собой. Директриса после его ухода разорялась еще минут десять в том ключе, что они смогут, они должны показать, должны доказать, должны стать лучшими, должны понравиться господину Франсону и тогда всем будет большое-пребольшое счастье.
На этой позитивной ноте уже начавших нехорошо волноваться по поводу затянувшегося собрания учащихся колледжа и отпустили – как раз под звонок на следующую пару.
К этому времени оставшаяся без завтрака и пирожка Рори оголодала настолько, что, бессовестно отпросившись прямо в средине занятия, спустилась в буфет. Пирожки к этому времени там, увы, кончились, и из съестного остались только чипсы с таким ядовитым составом, что хоть святых выноси. Но Аврора была такой голодной, что решила все-таки рискнуть своим здоровьем и чипсы приобрела.
Остаток учебного дня прошел на удивление спокойно во многом, наверное, благодаря тому, что Скуиллер Батч в компании ее братца и остальных своих подпевал в колледж сегодня явиться не соизволил. А Розали, которой Аврора поведала историю со скрытыми камерами в крючках, и вовсе махнула рукой:
– Пфф! Делать Батчу нечего, как к тебе цепляться! Он с Чада за камеры спросит, и правильно сделает! Этому уродцу давно пора морду набить! Как у них вообще, интересно, мозгов хватило придумать такой сложный план со спрятанными камерами? И где их взяли?
– Это Чад придумал, я уверена! А достать такие штуки сейчас не проблема – в интернете все, что угодно можно заказать. Мне сколько раз реклама выскакивала!
– Чад тупой, как пробка!
– Но
– Довольно парадоксально, что он помешан на том, чего у него никогда не было и не будет! – Роз захохотала так злорадно и заразительно, что Аврора присоединилась к подруге.
Последнюю пару отменили, и Аврора вернулась с занятий намного раньше, чем должна была. Мать, отец и даже Чад (который, кажется, вообще не выходил сегодня за порог), к сожалению, были дома, поэтому у нее наметился теплый долгий вечер с семьей, так как ни выступление в кабаре, ни репетиция сегодня не намечалась.
Поэтому Аврора решила посвятить большую часть вечера расчистке дорожек и, вооружившись большой лопатой, вышла в заметённый снегом сад. Это было со всех сторон верное решение – посидеть в одиночестве в своей комнате ей все равно бы не дали, а тут она и полезность для своего дорогого семейства сделает, и разомнется на свежем воздухе – красота!
Сдвинув на затылок черную вязаную шапочку, раскрасневшаяся на легком морозце Аврора споро работала лопатой, разгребая снег не только на центральных дорожках, но и на тропинках, которые вели вглубь сада. Это было совсем необязательно, зато помогало занять время. Когда она закончит, совсем стемнеет и придет время ужина. А после него уже можно укрыться в своей комнате – вряд ли ее будут дергать.
Рори так увлеклась, что аж жарко стало. Она хотела было снять бушлат, но благоразумно удержалась от этого – в одном свитере запросто можно простыть! Кстати, этот самый бушлат, в котором работала Рори, был во всех отношениях замечательной вещью. Старый-престарый, потертый-препотертый, когда-то он был частью зимнего комплекта формы приемного отца, но сейчас все нашивки и шевроны с него были бессовестно содраны. Авроре не особо хотелось надевать на себя вещь, которую когда-то носил Азриэль Франсон, но особого выбора не было. Свою собственную куртку в саду она могла испачкать или порвать. А эту хоть не жалко!
– Такое рвение к труду достойно похвалы, – услышала Рори вдруг и от неожиданности зачерпнула лопатой неприподъемную кучу снега. – Не боишься застудить связки?
Около калитки стоял новоявленный дядюшка собственной персоной. Держа руки в карманах расстегнутого черного пальто, Гэбриел Франсон улыбался так, будто не было для него счастья в этой жизни большего, чем лицезреть запыхавшуюся Аврору в старом потертом бушлате и с лопатой наперевес.
Странно, вроде приемная мать не говорила, что сегодня у них будут гости. Иначе бы она уже давно весь дом с ног на голову перевернула – Бригита отчаянно хотела не ударить в грязь лицом перед богатеньким родственником и оказать ему по-настоящему душевный прием.
– Вряд ли они в опасности – не так уж сегодня и холодно, – ответила Рори, выпрямившись и отводя со лба прилипшие к нему волосы.
– И все же я на твоем месте был более осторожен, – отозвался дядя, и Рори почудилось, что он вкладывает в эти слова какой-то свой, только ему понятный смысл. – Твои приемные родители дома?
Он так и сказал: «приемные» и Рори обратила на это внимание. Слово было бесцеремонным, никому из окружения девушки в голову бы не пришло сделать это уточнение, но именно так Рори всегда называла Франсонов про себя.