Хочу твою невинность
Шрифт:
– Сорок тысяч крон? Да ты рехнулся! – воскликнул Азриэль с благоговением.
– Спасибо… дядя Гэбриел, но я не хочу, – перебила Рори, искоса взглянув на приемную мать, которая как ни в чем не бывало, раскладывала по тарелкам черничный пирог.
Промолчи, пожалуйста! Ведь тебе нет
– Ах, Гэб, дорогой, если бы ты знал, то, конечно же, согласился, что этой девушке нельзя давать в рот и капли спиртного, – проговорила приемная мать, скорбно поджав губы.
Закусив губу, Аврора до боли стиснула пальцы под столом, на коленях, застывшим взглядом уставившись в свою тарелку. Из аппетитного, исходящего ароматным черничным соком куска полезли жирные черные жуки.
– У девочки дурная наследственность, ведь ее родители были алкоголиками! – обращаясь только к дяде, проговорила Бригита, но за столом было четко слышно каждое ее слово. – Известная в Гарвен-Гроув семейка – там такой притон был, вся округа к Азриэлю жаловаться бегала! Пили беспробудно, да и ходили к ним всякие… Я даже не удивлюсь, если мамаша ее не от муженька своего непросыхающего родила, а от кого-нибудь из собутыльничков! Поговаривают, она со всеми путалась, кто пузырёк ей ставил! А потом и сбежала с очередным своим хахалем! Я еще удивляюсь, как при такой-то мамочке Аврора родилась не дауном. Если честно, мы долго боялись отклонений в развитии, да и сейчас регулярно проверяем ее у врачей. При таких-то генах!
В ушах шумела кровь, и она никак не могла сделать вдох.
С прилипшим к горлу дыханием
В свете этого трагического события о принадлежавшей Авроре тарелке с пирогом, которая шлепнулась на паркет, разлетевшись вдребезги, можно было даже и не упоминать.
– Что ты наделала, дрянь? – закричала Бригита Франсон в ужасе. – Ты разбила бутылку за сорок тысяч крон! Сорок тысяч крон, ты хоть это понимаешь, идиотка безрукая? Я тебе говорила, Гэб, говорила, что у нее плохие гены? Полюбуйся, полюбуйся на нее! Вся в своих папочку с мамочкой! Мы же теперь не расплатимся с твоим дядей, слышишь, гадина?
Шум в ушах становился громче, и Рори слышала причитания приемной матери отдаленно, как сквозь вату.
– Извините, – сказала она невпопад и повторила. – Извините!
И, больно ударившись локтем о ручку двери, бросилась из гостиной прочь.
Практически не соображая, что делает, Аврора в одной тонкой майке и джинсах выбежала на крыльцо и, обняв себя руками, невидящими глазами уставилась в сплетение голых ветвей тонущего в ранних сумерках сада. Эти ветки казались ей колючими, крючковатыми, похожими на заросли дремучего леса, какую-то фантастическую изгородь, непроходимый забор, окружающий мрачный заколдованный замок, из которого нет выхода.
Конец ознакомительного фрагмента.