Ход конём

Руднев Евгений

— Роторная приставка вам действительно нужна. Позарез, хоп! — согласился парень, когда Владимир кончил рассказывать. — Что же ты посоветуешь, Ниночка? Надо выручать посланца далекой Сибири. Иначе скважин у него не будет. Хоп?

Секретарша разгладила ладонью салфетку на кондиционере — сером, мерно гудящем ящике. Недовольство источали ее подведенные тушью птичьи глазки.

— Без Ашира Ногмановича этот вопрос никто не решит... И не смотри, Нишан, пожалуйста, на меня так. Я все прекрасно понимаю, не думай, что только один ты сознательный. Между прочим, звонить в Андижан тоже бесполезно: Саидов все время на испытательном полигоне.

Парень взял Владимира за локоть:

— Пойдем. — Когда

вышли на улицу, протянул гостю такую же смуглую, как и лицо, руку: — Давай знакомиться. Нишан Мирабалиев.

Назвал себя и Владимир.

Они медленно двигались по раскаленным бетонным плитам вдоль заводских корпусов. Нишан шел, опустив голову, сосредоточенно морщил лоб. Молчал... Не спрашивал ни о чем и Владимир, боясь нарушить ход мыслей своего спутника. Одна-единственная надежда на этого парня. Он, только он один союзник Кравчука в этом большом городе... Уловил главное. И хочет помочь. Но получится ли?

Нишан вдруг резко остановился.

— Послушай, Володя. Есть идея, да. Завтра я вылетаю в Андижан. Повезу Саидову документацию на новые буры. Поехали вместе! Тут недалеко, час лету. Потолкуешь с Аширом Ногмановичем. Человек он ворчливый, но хороший. Думаю, выручит тебя. Да. А с билетом на самолет все будет в порядке: я сейчас же позвоню Ибрагимбекову. Ну так что, хоп?

— Салям алейкум... — Саидов кивком головы пригласил гостей к столу. Молча налил в пиалы чаю, поставил перед каждым. И так же молча взял в обе ладони свою и стал продолжать чаепитие.

Владимир чувствовал себя стесненно. Маленькими глотками тянул чай, не отрывая напряженного взгляда от директора завода. Начинать первым деловой разговор было неудобно... А Саидов, судя по всему, тоже не спешит спрашивать. Ашир Ногманович одну за другой опорожнял пиалы, глядя в одну точку. Молчал и Нишан.

Прошло десять минут, потом — еще два раза по столько (Владимир украдкой следил за часами). Наконец директор завода положил на стол вверх дном пустую пиалу и шумно вздохнул.

— Хороший чай. Давно такого не пил. — Смочив в минеральной воде носовой платок, вытер маслянистое лицо. — У-ух, жара, шайтан бы ее побрал... — Быстро взглянул на Владимира. — Знал я твоего ата... отца. Пресную воду в сорок шестом искали в пустыне. Он — начальник экспедиции, а я — буровой мастер. Два выговора мне вкатил. За невыполнение плана. Строгий был начальник. Не все его за это любили! — Сдвинул темные, как чадра, брови. — Трудное было время. Хлеба не хватало, воды — тоже. За день маисовую лепешку съешь — и все. От жары и голода сознание теряли на буровой... Отец твой новшество ввел. Раньше, когда делали фильтр, проволоку наматывали прямо на дырчатую трубу. А он предложил наматывать ее на приваренные к трубе стержни. Чтобы не так засорялась песком... Из Москвы специалисты даже приезжали. Сказали: не рисковать. А мы не послушали. Сделали все, как твой ата советовал. И скважины воды дали в три раза больше. Якши! — Покусал нижнюю губу. — Сейчас проволочными фильтрами на стержнях никого не удивишь. А тогда — это была революция в гидрогеологии. Но главное, конечно, не это. Главное, что мы воду нашли. Очень нужную воду! Ордена получили. — Помолчал, прищурился с хитринкой. — За роторной приставкой, значит, приехал? Ну а где я тебе ее возьму, где? Почему раньше заявку не прислал, а?

Владимир не успел ответить: за него это сделал Нишан. Порывисто встал, шагнул к директору.

— У него не было такой возможности, Ашир-ака! Не было, понимаете? Я вам уже рассказывал всю эту историю...

— Помню, помню, — поморщился Саидов. — Все уши мне на полигоне прожужжал: надо дать Владимиру Кравчуку приставку. Можно подумать, Нишан. что он тебе — брат родной, а? Где я возьму ему приставку, ну скажи? Кому-то нужно не дать, так?

— Совершенно верно, — учтиво, но настойчиво сказал Мирабалиев. — Верхоянская экспедиция вполне может получить роторную приставку и в следующей пятилетке. Если бы она им действительно была нужна, они бы не только подтвердили заявку, но и прислали бы уже давно своего представителя... В первом квартале, если помните, ездил к верхоянцам наш Омаров. Бурение там на ближайшие три года не предвидится. Только аэрогаммасъемка и гравиразведка. Так зачем же им посылать приставку сейчас? Чтоб лежала на складе?

— Но ведь мы же обещали... — вздохнул Саидов, и по его голосу Владимир понял, что директор завода колеблется.

— Надо помочь человеку, Ашир-ака...

Саидов выстукивал карандашом по столу. Покряхтывая, встал, подошел к окну. Долго рассматривал что-то на улице.

— Ладно. Кравчук. Дам тебе приставку. Давай быстро бумаги, пока не передумал. — Подписывая документы, Ашир Ногманович все время морщился, косил воспаленным белком на улыбающегося Нишана.

Владимир облегченно вздохнул.

«Ну, кажется, и этот рубеж взят! Хороший парень этот Мирабалиев...»

Но если Владимир был искренне благодарен Нишану, то Саидов. — по крайней мере, внешне, — был далеко не в восторге от своего сотрудника. Протянул Кравчуку бумаги, хмуро кивнул на Нишана:

— Вот кого благодари... О аллах, где же правда на этой земле?!

— Рахмат, Ашир-ака! Спасибо за приставку. Вы сделали доброе дело!

...Перед дорогой, по обычаю, они с Нишаном провели несколько часов в ташкентской чайхане. Пили чай, беседовали. Владимир не знал, чем и отблагодарить нового товарища. По старинному узбекскому обычаю в знак дружбы они выпили из одной пиалы.

Кравчук с удовольствием сделал глоток. Задумался.

— Постой... Ты говорил, что вам нужна эпоксидная смола для приготовления гравийных фильтров...

— Да! Очень нужна... Хотя бы килограммов сто. Срывается важный заказ. А что? Можешь достать?! — встрепенулся Нишан.

Владимир не решался сказать ни «да», ни «нет». Месяц назад на материально-технических складах Кедровского разреза он видел штук двадцать бочек с эпоксидной смолой. И, кажется, она лежит пока без дела...

Глянул на желтоватый циферблат своей «Ракеты».

— До вылета моего самолета — еще три часа. Время есть... Ну-ка, показывай, где тут у вас в Ташкенте Главпочтамт?

Спустя двадцать минут Владимир заказал срочный разговор с разрезом. А спустя еще десять — дали Кедровск... Сидорова в конторе не было, и к телефону подошел Гурашвили. Владимир похвастался: роторную приставку выбил, и она уже отправлена по назначению, скоро будет на месте. А потом — прозондировал почву насчет эпоксидной смолы.

— Им нужно хотя бы килограммов сто... Месяца через три они вернут, понимаете?! Надо помочь им, Тенгиз Вахтангович! Обязательно, понимаете?! — надрывался в трубку Владимир. — А если завхоз заартачится, пусть запишут все на мой подотчет... Поговорите с Сидоровым. Очень вас прошу!

Гурашвили долго не отвечал. Звонкий женский голос все время повторял: «Говорите... Алло, говорите!.. Не будете говорить — выключу линию...» И вот снова мягкий баритон Гурашвили.

— Володя, слушаешь?! Да-да... Я совэтовался тут кое с кем, уточнял. Смола будэт, дорогой. Положись на старика Гурашвили... Приезжай поскорее. Соскучился, понимаешь, по тебе кое-кто здесь. Очень соскучился! Давай, дорогой, спэши!

Он летел в самолете, и светлое настроение не покидало его. Небо было обжигающе синим, а солнце — пронзительно ярким. Все ему нравилось: и вежливая, симпатичная стюардесса, и белоснежные чехлы на креслах, и даже тучный подвыпивший сосед слева, который беспрерывно чихал и просил «пардону».