Ход с дамы пик
Шрифт:
— А что я там буду делать? — совершенно логично спросил он. Надо сказать, что мой ребенок терпеть не может проводить время просто так, ему нужно времяпрепровождение со смыслом.
— Поиграешь на гитаре, — предложила я.
— Я уже играл сегодня.
— Детуля, — заканючила я, — мне нужно немножко поработать. Совсем чуть-чуть, а потом мы пойдем домой, а по дороге купим тебе компьютерную игру.
— Торг здесь неуместен, — отрезал детуля. — И вообще, мамочка, ты когда-нибудь можешь посвятить мне выходные полностью? Или у тебя на меня времени не хватает?
Началось,
— Малыш. — Я присела перед ним на корточки, и он вынужден был остановиться, глядя на меня сверху вниз. — Я хотела бы проводить с тобой все свое время, и когда-то было именно так. Когда ты только родился, ты нуждался во мне каждую секунду. Но сейчас ты подрос и уже в состоянии занять себя сам.
— Ну и что? — хмуро спросил он.
— Если бы я бросила работу, сидела бы с тобой дома, то это была бы не я. Ты согласен на другую маму?
— Нет, — подумав, ответил он. — Уговорила. Не хочу я тащиться в прокуратуру, но ради мамы придется пожертвовать собой.
— Какой у тебя большой словарный запас, — подивилась я, внутренне возликовав.
— Весь в маму, — пробурчал мой бременский музыкант, поправляя на плече ремень гитарного чехла. — Кстати, ма. Нам вчера объявили оценки за триместр.
— Ну, и чем порадуешь? «Троек» много? — спросила я для проформы, поскольку мой мальчик учился хорошо, на «четыре» и «пять».
— Одна, — ответил он, глядя в сторону и почему-то ухмыляясь.
— Ну, и по какому же предмету?
— Ты будешь смеяться.
— Ну-ну?
— По музыке.
Мой чертенок хитро улыбнулся.
— Гоша! За что «тройка»?
— Да у нас учительница какая-то своеобразная…
— Учительница? А может, не надо на зеркало пенять, коли с лицом проблемы?
— Ма, я ценю твой юмор, только у меня в журнале стоят две «двойки» и «тройка». Так что еще спасибо, что не «пара» в триместре.
— Ага, спасибо, — машинально сказала я. — А за что же все-таки «пары»?
— Ну, я же сказал, что она своеобразная. Первая «пара» за то, что я смотрел на нее злыми глазами…
— Что?
— Ну, она так сказала.
— Так. А вторая?
— А я уже не помню. Наверное, тетрадку не принес.
Все понятно. Как говорит моя подруга Регина, у которой двое пацанов и гораздо больший опыт в общении с педагогами: «Ну что, срочно покупай большой букет — и в школу…»
— Кролик, а тебе самому не смешно? Я бы еще поняла, если бы тебе «пары» ставили за отсутствие музыкальных способностей…
— А кстати, мамочка, что у тебя было по музыке?
— У меня? «Пятерочка».
— «Пятерочка»? — хитро прищурился Гоша. — А ты все время говорила, что тебе медведь на ухо наступил.
— Наступил.
— А за что же «пятерочка»?
— А за то, что я красиво записывала в тетрадку тексты песен.
— А-а.
— Вот так-то. Делай выводы.
За воспитательными беседами и дорога до прокуратуры незаметно пролетела. Когда мы входили в прокуратурский подъезд, нам побибикала стоявшая за углом машина, в которой я не сразу признала синцовскую «шестерку». Я придержала дверь и подождала, пока Андрей закроет машину и догонит нас. Он уважительно пожал моему сыну руку, потрогал гитару, обменялся с Гошкой парой непонятных мне музыкальных терминов, и мы пошли по длинному прокуратурскому коридору, непривычно пустынному в выходной. Дверь в приемную была открыта, из кабинета прокурора доносилось радио — песни семидесятых годов.
— Гошенька, посиди в приемной немножко, мы быстренько, — заискивающе сказала я, подталкивая ребенка к секретарскому месту.
Он мрачно посмотрел на меня и вздохнул:
— Ну что с тобой поделаешь… А можно, я на машинке попечатаю?
— Конечно, птичка моя.
— А что попечатать?
— А что придумаешь.
Усадив ребенка, я заглянула в прокурорскую берлогу:
— Владимир Иванович, можно?
— Нужно.
За мной вошел Синцов. Шеф вышел из-за стола и пожал Андрею руку, потом указал нам на стулья за столом для совещаний и сам присел не на свое место, а рядом с нами. Я положила перед ним на стол листочки осмотра трупа, сопроводительных, экспертиз — уголовное дело по факту убийства несовершеннолетней Антоничевой. Шеф быстро перелистал материалы, надел на них скрепочку и отодвинул в сторону, но у меня не было сомнений, что все самое важное из этих бумаг навсегда впечаталось в его память.
— Ну что? Серия?
— Владимир Иванович, трудно сказать, — начала я, но меня перебил Синцов.
— Владимир Иванович, Швецова просто не располагает всей полнотой информации. Похоже, что действительно серия. Поэтому я предлагаю собрать дела из других районов и объединить их в производстве Швецовой.
— Мария Сергеевна, вы согласны? — повернулся ко мне шеф. Вот за что я люблю своего начальника, так это за быстроту реакции. Я растерялась.
— Я не готова сейчас ответить. Я выезжала только на один труп, об остальных убийствах знаю только со слов Синцова, да и то не обо всех, даже ОПД не смотрела…
— Зато я успел справки навести, — сказал прокурор. — Всего пять дел, в разных районах, включая последнее убийство — Антоничевой…
Синцов кивнул.
— На первый взгляд — никакого сходства, — продолжил шеф, и Синцов стал смотреть на него подозрительно. — Если объединять дела только по тому признаку, что убиты женщины, так все дела в городе можно поделить на две группы, убийства мужчин и убийства женщин.
— Да ну, Владимир Иванович, — не выдержал Синцов. — Конечно, огнестрелы с ножевыми разбойными под одну гребенку не причешешь, но в этих пяти убоях можно найти общие черты.
— Например? — Шеф прищурился, и я поняла, что раз он уже навел справки и упомянул эти пять дел, он сам прекрасно знает, что общего между этими убийствами, и просто сверяет свои впечатления с синцовскими. Похоже, я знаю об этом меньше всех, а между тем, если дела объединят, именно мне придется тянуть этот воз.
— Например, все женщины убиты днем в парадных. У всех ножевые ранения. Все убиты без видимого мотива, и у всех похищены какие-то незначительные ценности, в основном украшения.