Ход слона
Шрифт:
Заиграли в сопели и в бубны. Бьют из пищалей.
Идет слон: на груди - грамота печатная; клыки позолочены, ушища тафтою поволочены. Впереди - персы: два верхами, а два вниз головами; арап-бородач, трубач да толмач.
Затрубил трубач, считал арап грамоту, толмач затолмачил: - "Слон Тембо. Кожею бел. Умен и добр. А еще прозывается "Слугой справедливости". Да притом зело толст, а весу в нем полтретьяста пудов с пудом. Обитает в жарких Азии и Африке, а живет двести лет и больше, как доведется. Мыть тамариндовой водою. Прислал дар царю Ивану шах Тахмасп".
Поднесли
Молвил Грозный: - За потеху и радость - шаху - поклон и наша верная дружба, а слону сей же день напятнать на пятенном дворе тавро!
– Тавро-абаса - в Персиде - краса!
– сказал толмач и низко поклонился царскому месту.
Заиграли в сопели и в бубны. Захлопал ушищами зверь. Повели слона на Арбат... мира 7079.
Пошел арап с толмачом Москву глядеть.
Напятнали тавро ЗШД от сотворения Отвели вожаку в Кречетной слободе полаты.
Видят: цырульня; подписано на дверях: "Веницейский мастер Лоренцо. Тут стригут, чешут и кровь кидают, а ещо зубы рвут гораздо". Взошли по приступкам: есть нужда бороды подвить.
Сидят люди на лавке: рожи вощаные, глаза подбитые, шепчутся. На одном - кафтанишко зелен на зайцах; у другого - зубы подвязаны, однорядка - без рукава да рваной шлык.
Увидали чужих,- разом скочили и на уличку вышли.
Подбежал Лоренцо, мастер, к толмачу, заговорил: - Быть вам на Москве с великим береженьем. Живет у нас зернь костарня,- воровские игры в кости и в карты. Промышляют ими лихие шпыни, что по городу у людей шапки срывают, и те зерныцики и кабацкие питухи, проведав о вашем богатстве, удумали вас погубить!
Опечалились иноземцы. Неохота уж глядеть на московское житьишко. Знатно заплатили цырульнику и, бород не подвив - восвояси. Не ведают, с какой стороны беды ждать...
А наутро пришла беда.- Моровым поветрием стали мереть по слободам люди. Покрывали тело синие, железного цвету, пятна; невнятною становилась речь, а язык был как бы прикушен али приморожен, как у пьяного. И прошел из конца в конец слух: - "Черная смерть!" Сидел в приказе дьяк Таврило Щенок, вел счет на костках вишневых. Ввели двоих. На одном - кафтан зелен на зайцах, на другом - однорядка и шлык рваной; заговорили вперебой: Дознались мы, с чего мрут людишки.- Нанесли поветрие на Москву слон да арап!
Ударили тревогу. Зашумел народ, завыли по дворам бабы. А в полдень пришел к арапу со стрельцами детина в рваном шлыке и показал царской указ: - "Ехать вожаку со слоном в посад Городецкой, а буде и там начнут мереть люди - зверя убить, а клыки забрать в государеву казну".
Заплакал арап, таково жалко ему Тембу стало. Остались товарищи на Москве. Повели стрельцы слона с вожаком в Городецкой посад.
А уж там - мор. С полудня черной смертью мрут люди. Стали стрельцы совет держать. Порешили поставить до зари Тембу за тыном, а вожака запереть в избе на замок.
Притомился, задремал с кручины арап, и привиделась ему во сне тихая Индия. Будто едет он ночью в гору на белом слоне. Небо синё-синё, летят звезды, что снег, и от них - травы, дерева и все кругом - синее.
И вот уже будто по звездам едет... Закричал вдруг слон...
Проснулся арап.- Трубит Тембо. Настежь - окно. Ктото лезет в горницу.
Увидал однорядку без рукава да рваной шлык, а боле ничего не приметил. Лишь подумалось: "дай доснять!" Затянулась на шее петля. Захрипел и опять: все синё-синё, опять - Индия...
Зашарил детина в углу, все перерыл - не нашел денег. Заругавшись, вылез в окно; оглянулся.- Ревел Тембо, выкрушал бревна из тына. Храпели у стен захмелевшие стрельцы.
Чуть заднёло, пришли будить вожака. Видят: лежит синий, не иначе, как черным мором убило. Вот скорёхонько вырыли яму под сосной грановитой, спихнули арапа,заровняли место землей.
Заревел тут слон, проломил тын и пошел, топоча, к могиле. Улегся на бугорке, смирен стал; из глаз слезы бегут.
Переглянулись стрельцы.- "Копать - так копать!" Приволокли смоляные верви. Привязали к соснам слона. Тихо лежал Тембо, не чинился грозен. Принесли ослопы, колья, бердыши, пилы, топоры.
Стали тут государевы люди смотреть с опаской.
– В стрельцы ставка добра, да лиха выставка! У царя на дню семьдесят думок. Что как убьем слона, а нам в приказе за то плетей надают?..
И решили, спилив бивни, послать с отпиской к Москве и ожидать царского слова. Накинули на хобот аркан. Стали пилить клык. Ворчал Тембо, терпел.
Уж второй бивень вот-вот отпадет, да, знать, невтерпеж слону стало.Заметался, рвет путы, бьет хоботом стрельцов гораздо и в смерть. Грохнула пищаль. Распорол бердыш Тембо левое ухо. Вовсе извели бы, да прискакал из Москвы, машет грамотой гонец; кричит: - Удержитесь убойства, люди государевы! Откупили зверя ашхабадские купцы! А царю-де пакостной слон и арап не надобны.- Пущай идут в арапские земли шаха Тахмаспа народ морить!..
7
Не сошла беда. Не утихло поверив. Пуще прежнего мерли люди.
Тут сказал Иоанну Бомелий: - Не мирны в Крыму татаре, не снесет хан обиды, - пойдет на Москву.войной.
Потемнел Грозный.
– Нет мне, Елисей, покою! Хочу за грехи свои пострадать!
Грянул магик в упор: - Не время нынче подобное мыслить. Первым делом надобно хана извести.
Изумился Иоанн: - А сумеешь?
– Сумею. Взглянем лишь, что книги скажут. Пойдем, государь, со мной в тайник.
Раздобыл Бомелий с кулак воску и нож вострый, захватил слюдяной фонарь на шесте. Пошли.
Из хором крытыми сенями в Благовещенской собор вышли; там в полу под ковром была дубовая дверь. Спустились в подземный ход. Бежал из стены родник, пол - гладким камнем выложен. Бомелий шел впереди, светил. Свернули за угол, повертел Елисей колесо,- отвел плиту в сторону. И вот: висит на цепи замок превеликой; за тремя дверьми - либерея - царской тайник.
Наставлена полата коваными сундуками до сводов, на каждом - печати па проволоках свинцовые, а один сундук стоит открыт.
Приладил Бомелий фонарь, достал "Книгу мудреца Маркуса о десяти Сивиллах", раскрыл наугад и прочел:- "Сивилла Ерифрея предрече: горе, горе тебе, Гог, и всем вкупе рода Магог; толкование сему: Гог, сиречь - скифе, татаре, варваре".