Ходили мы походами
Шрифт:
Наскоро проглотив полбатона, я выскочил на крыльцо.
Двор был покрыт росой, сонный кот Елисей вылизывал на ступеньках лапу.
Я поёжился, утро было не жарким; солнце недавно встало и еще не набрало силу.
Валька был в полной экипировке: в шароварах военно-морского цвета, в зеленой маскировочной куртке и кожаной шапке-ушанке с обрезанным козырьком. Над лбом его горела звезда.
Наверное, он себе очень нравился, потому что все время вытягивал петушиную шею и разглядывал свой наряд.
Я ему позавидовал, особенно его
Сам я был одет скромно. Старая динамовская футболка, курточка из плащёвки, треники с залатанными коленями, через плечо – игрушечный автомат. На генерала я не тянул явно.
Валька критически меня оглядел, хмыкнул и покачал головой:
– Мог бы одеться и поприличнее. Праздник все-таки.
Он порылся в своих карманах, достал вырезанную из консервной банки медаль и протянул мне. Медаль блестела как настоящая, гвоздиком на ней было выцарапано: «За отвагу».
Я прикрепил ее проволочным крючком к груди.
– Теперь хоть на человека похож, – сказал Валька, и мы помчались на водоем.
Там уже вовсю кипела работа.
Бригада мужиков на лугу, вооружившись молотками и папиросами, устанавливала праздничную трибуну. Вокруг них ходил Епифакин и давал практические советы.
На берегу были расставлены лавочки и столы, чтобы торговать лимонадом. На этот раз местное руководство решило в грязь лицом не ударить и провести праздник на высшем уровне. Ожидался даже какой-то важный человек из района – не то Пупченко, не то Пипченко Капитон Романыч.
Наши сгрудились у воды и о чем-то спорили.
– Что за шум? – спросил Валька, когда мы подошли ближе.
– Объясни своим остолопам, что у нас тут не игра в дочки-матери, – сказал Вальке Кудыкин.
– Какие еще дочки-матери? – не понял Валька.
– А вот. – Кудыкин показал пальцем на Любку.
Та стояла в белом переднике с вышитым на груди крестом.
– Я нужная, – говорила она сквозь слезы. – Я санитаркой буду. У меня йод есть. И бинты. – Она раскрыла белую сумочку и показала свое добро.
– Ну, вообще-то санитарка не помешает, – поддержал я Любку. – В бою всякое может случиться. Убьют, например, кого, или руку кому оттяпает. Это ж дело такое, обыкновенное.
– Ей самой нянька нужна, – стоял на своем Кудыкин, – какая из нее санитарка?
– Ладно, – решительно сказал Валька. – Ты, Кудыкин, своими командуй, а я своими. Галочкин прав. Назначаю тебя, Любка, военной медицинской сестрой. Вон там твое будет место, в кустах, под березой. Сиди там, не высовывайся, пока кто-нибудь не погибнет. А когда погибнет, так он сам тебя позовет.
Довольная назначением Любка побежала устраивать медсанбат.
– Сим Симыч не прилетал? – спросил Валька, разглядывая пустое небо.
– Рано еще Сим Симычу, – хмурясь, ответил Кудыкин. – Насчет снарядов решили?
– Насчет снарядов – этим Васильков занимается. Кстати, где Васильков?
Кудыкин показал на мостки. Из воды у самых мостков торчала толстая металлическая
Валька прошел на мостки и постучал по большой трубе.
– Эй, Васильков, ты как там, еще живой? – крикнул он в похожий на рюмку раструб. Затем приложил к раструбу ухо, кивнул и сказал Кудыкину: – С Васильковым порядок. Спрашивает, когда начнем.
– Ты у него про снаряды спроси, – сказал Кудыкин.
– Васильков, – Валька наклонился к трубе, – как у нас со снарядами? Что? У Бунчикова? Где Бунчиков? – спросил Валька, оборачиваясь к остальным.
– Спит Бунчиков, – кисло усмехнулся Кудыкин. – Нашли на кого положиться.
– Здесь, у меня снаряды, – послышалось из зарослей камышей.
Зашуршали сухие стебли, и на чистую полоску воды между камышами и берегом выплыло резиновое корытце. Лодкой управлял Пашка.
– Вот они, половина здесь, а остальные я на тот берег отвез; их у меня Бородавкин принял. – Пашка поднял мешок и потряс им над головой.
– Ладно, – сказал Кудыкин. – Значит, договорились: Сим Симыч прилетает, и начинаем.
– Замётано, – сказал Валька.
Кудыкин в обход по берегу побежал к своим.
Народу между тем прибавлялось.
Старики рассаживались по лавочкам; на трибуне уже блестел графин, и поселковый голова Стелькин о чем-то разговаривал с Епифакиным. Над трибуной на высоком шесте ветром трепало флаг.
Мелочь, вроде малышей и девчонок, толпилась возле трех деревянных столиков, ожидая, когда привезут лимонад.
Бригада мужиков с папиросами, отложив в сторону молотки, кружком расположилась на травке и чем-то оживленно позвякивала.
К берегу подкатила полуторка. С нее сгрузили ящики с лимонадом и трёх тёток в одинаковых фартуках – продавщиц.
Мы стояли на берегу и ждали, когда в небе появится самолет. Договаривались на двенадцать часов. Ровно в полдень должно было начаться сражение: высадка морского десанта на укрепленный берег противника. Противником был Кудыкин и его армия – Короедов-младший, Коклюшев, Бородавкин, Жмаев и еще несколько ребят из поселка. На берегу они устроили крепость, которую нам предстояло атаковать.
До полудня оставалось пятнадцать минут.
Небо было пустым и тихим; кроме галок и воробьев, ничего крылатого в небе не наблюдалось.
Валька нервничал; остальные тоже.
Бригада мужиков с папиросами затянула хором «Варяга». Старики сидели на лавочках, ёрзали и покрякивали в кулак.
У трибуны затормозил газик. Поселковый голова Стелькин вытянулся по стойке смирно; Епифакин подтянул брюки и почесал на груди тельняшку.
Из газика вышел важный человек из района – не то Пупченко, не то Пипченко Капитон Романыч. Он был толстенький, с портфелем и в шляпе. Первым делом он взошел на трибуну и выпил из графина воды. Потом снял с головы шляпу и платочком промокнул лысину. Затем внимательно посмотрел на часы.