Хохочущие куклы (сборник)
Шрифт:
– Будем ориентироваться по обстановке!
И настроение резко пошло вверх.
Едва ли могла быть худшая идея, чем совершить прогулку в этот вечер. Дуло страшно из подмерзшего неба. Вчетвером спустились с темного крыльца. Здание находилось на возвышении, а внизу мерцали серые крыши, похожие на море.
– Идемте туда! – крикнула Анастасия.
– Что?!
– А?
– Давайте спустимся! – показала пальцем вниз.
Молча четверка начала спуск по извилистой дорожке. Каждый погрузился в себя. Вести беседу все равно было невозможно, ветер заглушал все слова. Задувал во все отверстия головы. Они щурились, чтобы уберечь заслезившиеся глаза от пыли. Впереди шли бодрые Саницкие, а студент с Варварой Семеновной – покорно, как домашние животные, следом. Невольно Анастасия поворачивала голову: ей казалось – где-то совсем рядом шумят волны. Она вцепилась в руку мужа и приникла
– Я знаю, что делать. Для начала ты должен восхититься Варварой. Так, исподволь. Обратить взгляд студента, куда надо. Какая она женственная, как движется. Смотри, какое мягкое у нее тело. Как покачивается грудь. Такая полная. Какой потупленный взгляд, полуулыбка. Ну, ты так, незаметно, обрати его внимание. Особенно на живот и волосы – ведь натуральная блондинка.
Константин равнодушно кивнул. Все его силы уходили на движение против ветра. После собственного горячего описания, Анастасия сравнила себя с воспитательницей и представилась себе страшно костистой. Бредущим клацающим скелетом, продуваемым ветром, почти без волос. И испугалась. Плохо асфальтированная дорожка после многочисленных изгибов превратилась в едва утоптанную тропинку над балкой, по дну которой тек грязный ручей. Выяснилось, что ангары куда больше, чем казались вначале, и даже не ангары вовсе, а какой-то прямоугольный комплекс сооружений из металла и кирпича, окруженный гофрированными стенами, за которыми угадывалось размеренное движение.
Константин приступил к выполнению плана, вяло и не к месту вставляя комплименты Варваре Семеновне, которая уже чувствовала себя не в своей тарелке. Студент, бездумно шагающий рядом, решил, что новый знакомый зачем-то зло издевается над пожилой женщиной, и качал головой со смесью удивления и возмущения. В какой-то мере поставленная цель была достигнута – Виталий сочувствовал Варваре Семеновне, пожимающей плечами, прикрывающей рот рукой от скользкости ситуации. Значит, увидел в ней если не женщину, то, как минимум, человека. А смотреть он все равно толком не мог, щурился и не видел, как выделяется замерзший припухший нос с черными точками пор, когда воспитательница скрывает рот тыльной стороной ладони. Слов она все равно не могла разобрать до конца, слов Константина. Который в это время напряженно раздумывал – что же такое перед ними? – и игру вел плохо, пока между комплиментами не выцедил: «Это завод».
Услышала только Анастасия. Зато неожиданно четко. И резко повернулась к нему лицом. В профиль она нравилась ему больше, у нее был точеный профиль, а в фас едва уловимая асимметрия нарушала гармонию лица, черты которого некоторые находили излишне тонкими. Только теперь Анастасия сообразила, что даже самый сильный ветер не может создавать такой шум, и раз нет моря, нет прибоя, то шум этот может быть только техногенным. Она закричала:
– Там завод! Любопытно посмотреть!
– Любопытно! – крикнул в ответ студент.
Варвара Семеновна только растянула губы в нерешительной улыбке. Она и не думала противоречить. Больше всего на свете хотелось ей сейчас оказаться в своем теплом, тихом, неподвижном номере, в кресле, дочитывать книгу в истертой желтой обложке, как предыдущим вечером. Теперь к кошмарному ветру, от которого она с самого начала прогулки дрожала под пальто, прибавилась необходимость идти на какой-то незнакомый завод, мешать там, да мало ли что… туда, наверное, и нельзя, и опасно. Будь с ней дети, она бы запретила, но в этой компании ее не будут слушать. Через полчаса четверо стояли у высоких запертых ворот, из-за которых, вместо грохота производства, разносилась жесткая тишина. Даже ветер стал ватой в ушах.
– Нам туда никак не попасть, – со слабым разочарованием – она же часть коллектива – пробормотала Варвара Семеновна. Но так тихо, что ее не услышали.
Тут, как по заказу, ворота медленно открылись, створки разъехались в разные стороны, чтобы выпустить грузовой автомобиль. Анастасия, ко всеобщему ужасу, бросилась к воротам. Но до того, как ворота закрылись, возле них обнаружилась небольшая калитка, из которой вышли несколько оживленно беседующих мужчин в пальто и шляпах. Анастасия, Варвара Семеновна, Виталий и Константин беспрепятственно проникли на территорию завода. Лишь один из мужчин, молодой и приятный, задержал на них мимолетный, лишенный осмысленности взгляд. Калитка автоматически закрылась, и все четверо оказались в неком коридоре. Крыша была высоко, стены не доходили до нее, исчезали в вышине. От этого коридор и казался узким, хотя все четверо шли по нему в ряд, не испытывая неудобств. Константин сжимал пальцами виски, так как напряженно размышлял. Анастасия улыбалась. Студенту и Варваре Семеновне было не по себе, особенно Варваре Семеновне: ее полные пальцы без роздыху бегали то по пуговицам пальто, то вверх и вниз по лацкану.
«…и к тому же он сам не красавец, у него такие худые и прыщавые щеки…» – думала Настя Саницкая о студенте, убеждая себя в осуществимости плана.
– Идемте? Почему мы остановились? – Константин сделал приглашающий жест. – Посмотрим, что там дальше, как здесь все устроено. Может, встретим кого-нибудь.
О последнюю фразу чуть не споткнулись уже решившиеся идти дальше студент и Варвара Семеновна. Дойдя до конца коридора, они поняли, что тупика, который виделся здесь поначалу, нет – стены коридора не доходят до поперечной перегородки, как и до потолка, и оставляют выбор: направо, налево. Свернули налево, пошли вдоль этой поперечной стенки, которая тоже оказалась достаточно короткой, и, обойдя ее, наконец увидели само производство. Шум возник словно ниоткуда, за секунду до этого они его не слышали, но он не включился, было понятно, что он здесь был всегда, просто перегородки от него защищали, несмотря на свободно перемещающийся воздух над переходами.
Сложно разобраться в смысле упорядоченного движения. Вагонетки катятся по рельсам. Вверху движутся крючья. Непонятно, что поднимается и откуда сыплется песок. Очевидно, из своего угла они видели лишь малую часть процесса, остальное прикрыто перегородками. Внутри завода было не теплее, чем снаружи, может, холоднее, имелся и ветер – от работающих машин. Взвизгивающие звуки усиливали ощущение холода. Снизу поднималась мелкая, как пудра, пыль, ухудшая видимость. Все четверо переступали с ноги на ногу в неуверенности: что делать дальше? Анастасия сплетала и расплетала кисти рук.
Ноги зябли, медленно коченели, холод поднимался. Все хуже они видели от пыли, но ничего не предпринимали, до тех пор пока не перестали различать и друг друга. Тогда Анастасия тихонько пошла куда-то вперед, рискуя упасть в провал, но не в силах преодолеть легкость ходьбы. С мыслью «неужели?.. я смогу уйти… от тебя?..» Мыслью не новой, сопровождавшей столько робких попыток… сколько раз уже в моменты ссор… За пять лет совместной жизни.
Иногда она ненавидела мужа так сильно, как можно ненавидеть только самого близкого человека. Потому что ткани его врастают в ткани твоего тела, и твое тело прорастает в его тело. Как опухоль. Только любимого, как наркотик, человека, раскрывшего уже твою грудную клетку, неистребимого в твоей жизни. Человека, без которого жизнь кончается. Иногда она мечтала ускользнуть от него, даже не обманывая себя, что сможет или что желает ускользнуть. Прыгнуть в пустоту, потому что все вне его – пустота для нее. Больше нет ничего. Единственная драгоценность. Она знала, что через четверть часа ненависть сменится смирением и любовью. Обожанием. Знала, что жить без него не способна – как ни печальна зависимость.
Она шла через туман, полный хлопьев – похожих на снег, но сухих, в пальцах распадавшихся в пыль. Слышала за стеной гулко отдающийся звук разговора. Отсутствие четвертого собеседника еще не заметили. Константин пел Варваре Семеновне плоский панегирик, эхо глушилось туманом.
Анастасии совсем не было страшно, напротив, ее наполнила вдруг такая беспечность, радость движения – движение согревало. Она чуть не упала, прежде чем определила на ощупь, что под ней лестница, вроде пожарной. Начала спуск по лестнице. Чем ниже она спускалась, тем громче становился шум и ощутимей вибрация, циркулирующая в ушах, но Анастасия приспособилась не обращать на них внимания. Пальцы липли к перекладинам лестницы; проверить, нет ли в карманах перчаток, она не могла. Мороза, к счастью, не было, кожа не примерзала, а только чуточку прилипала к металлу и потом отлипала, чмокая. Под ногами оказался пол – значит, она достигла дна. Проверила – перчаток в карманах не нашлось. Шум напоминал шум водопада; видимость здесь была лучше, чем наверху: различались границы больших и малых предметов, вагонеток, проносящихся по рельсам. Рельсы Анастасия выбрала своим ориентиром и продолжала движение вдоль них. Туман рассеивался, оседая на ресницах и волосах стеклянистой массой. Анастасия представила, что находится в огромном полом помещении, и внутри нее такая же полость, вот отчего легко. Она почти уснула на ходу и очнулась, когда оказалась под открытым небом, хотя все еще явно на территории завода. Здесь были люди, множество озабоченных людей в рабочей одежде, и рельсы – не для вагонеток, настоящие. Рельсы уходили вдаль, срастаясь в перспективе, на них стояли грузовые вагоны, в которые рабочие складывали что-то в небольших темных ящиках. Поезд вызывал чувство ностальгии. Совсем недавно она покинула поезд.